Ясеневое поле - Игорь Носовский

В третьей битве участвовали армии под предводительством Эдора Буросторса, в числе которых была и армия из Ясеневого Города, присланная Брустором Леггилем, и армии Торвина Эмеля, руководившего войском вместе с вассалами Кровавого Графа, к которым позже присоединился и граф Бертиран с тысячным войском. Битва разразилась на Смольных Лугах, что на границе графских владений и Быстроходного Удела, и продолжалась десять дней, получив название «Смольной резни». Позже эти места прозвали Эмельгемские Луга в честь твоего деда. Тысячи солдат и офицеров с обеих сторон были убиты в те дни на Смольных Лугах. В конечном итоге Торвин Эмель предпринял попытку форсировать рубеж и захватить редуты противника, что далось ему с неимоверным трудом и колоссальными потерями. Однако и результат был налицо — остатки княжеской армии из Ясеневого Города покинули поле боя бегством, а армии Кровавого Графа отступили в Еловый Бор. Весть о победе Торвина Эмеля на Смольных Полях быстро разлетелась по княжеству и два державших нейтралитет графа — Таэрон и Дортур, не преминули примкнуть к нему, созвав знамена и стянув армии к Быстроходному Уделу. К тому времени, когда объединенные армии всех графов Эшторна были готовы выдвинуться на решающий штурм в Еловый Бор, Торвин Эмель получил письмо от князя Бустора Легилля, в котором говорилось, что по указу его высокопревосходительства граф Эдор Буросторс лишается всех титулов и земель, а сам Торвин Эмель нарекается титулом графа, принимает во владение земли, принадлежавшие до сих пор дому Буросторс и становится хранителем вотчины Сизый Дол. Эдору Бурсторсу и остаткам его армии был дан шанс признать власть Торвина Эмеля и преклонить колено. Кровавый Граф отказался принимать условия, выдвинутые князем, тем самым провозгласив себя в княжестве вне закона. Все же, зная Торвина Эмеля, как человека чести, Эдор Буросторс предложил ему поединок, результат которого решил бы исход их противостояния. Лояльные графы и вассалы Эмеля отговаривали его выступать в Еловый Бор для поединка, но твой дед принял решение со словами: «Точку в этом противостоянии не может поставить трус. Если мне суждено погибнуть в этом бою, значит Тиринбор не предназначен мне ни Единым ни князем Легиллем».

Поединок на мечах состоялся в третий весенний месяц Папоротника на турнирном поле Елового Бора на глазах у трех графов и вассалов Эдора Буросторса. Торвин Эмель одержал уверенную победу, обезоружив соперника и получив ранение в левое плечо. Он не стал убивать Кровавого Графа и дал ему возможность покинуть Тиринбор с семьей и приближенными, чем поразил всех присутствующих, а позже и самого князя Брустора Легилля. В тот же день вассалы Эдора Буросторса преклонили колени перед новым графом Торвином Эмелем, который стал именовать себя Эмельгемом, дабы избавиться раз и навсегда от худородных корней. Все три графа подписали петицию, признающую легитимность власти графа Торвина Эмельгема и отправили ее в Ясеневый Город. Князь Брустор Легилль прибыл в Еловый Бор семью днями позднее, дабы познакомиться с новым вассалом и поздравить Торвина Эмельгема с титулом.

Торр Бертиран окончил рассказ и посмотрел на Альвера, который вдохновенно слушал, не упуская ни малейшей детали. Граф был уверен, что молодой виконт слышал эту историю с десяток раз, однако ни на миг Альвер Эмельгем не прервал рассказчика, упиваясь подвигами своего деда, которыми он восхищался с малых лет.

— Ну, и что же, — спросил Альвер, — когда мой дед стал графом, жизнь в Тиринборе наладилась?

— Не мне судить, — пожал плечами Торр Бертиран. — Я правлю другим графством и у меня полно своих забот. Знаю только, что Торвин Эмельгем упразднил многие законы Кровавого Графа, но и спуску своим людям не давал, проводя жесткую, но размеренную политику. Он часто сам вершил правосудие и разрешал споры из-за наделов или же между вассалами. Он не во всем потакал князю, заставляя с собой считаться, и часто участвовал в делах княжества, заседая в совете князя Легилля. Ему было не все равно, Альвер, ведь такие люди как Торвин Эмельгем рождаются раз в сто лет и ты должен быть благодарен Единому, что носишь его фамилию.

— А что стало с Кровавым Графом?

— О его судьбе ходят разные слухи, — почесывая мощные скулы, ответил Торр Бертиран. — Поговаривают, что Эдора Буросторса принял у себя князь Фалинор, владетель Иллас-Ахара, славившийся своими сепаратистскими выходками. По слухам князь сделал Кровавого Графа своим тайным советником и даже даровал ему надел где-то на окраине княжества. Хотя, все эти басни ничем, кроме пустых толков в кабаках, не подтверждены.

— Брат, рассуди нас по справедливости, — пошатываясь, обратился к графу толстый Скотт Бертиран. — У нас завязался спор — кто красивее: жена князя Андана Фогота или княгиня Дорхемская, Лиара Амильтон?

Торр Бертиран устало вздохнул и проговорил:

— Ваши пустые разговоры меня угнетают. Мне куда как приятнее общаться с шестилетним мальчишкой, нежели с вами, — граф поднялся, угрюмо оглядев присутствующих за столом. Он, будто мрачная темная скала нависал над присутствующими. Теперь рядом со знатью сидели и худородные мужики — вонючие и греющие уши. — Всем разойтись, ибо я не намерен больше терпеть этого. Барон Эмельгем, граф Таэрон, — обратился он дворянам, сидевшим за столом, — вас прошу для частной беседы.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле графа, и хотя дядя Турин был подданным совершенно другого графства, перечить Торру Бертирану он не стал.

Глава 5

Первый день месяца Преддверия выдался солнечным и по-летнему теплым. На небе не было ни облачка, легкий ветерок слегка поигрывал развевающимися знаменами у шатров, что раскинулись на полях у стен Ясеневого Города. С первыми лучами солнца к ристалищу стали стягиваться участники турнира, в числе которых был и Миртэл Тольберт, рядовой городской гвардии. Он до последнего сомневался, стоит ли ему идти на этот обман, однако раз за разом в голове всплывала фраза капитана Адри Лострикса — «У тебя будет один шанс доказать, что ты достоин большего, нежели патрулировать улицы Ясеневого Города. Только ты сам решаешь, как сложится твоя судьба». И лишь эти слова подталкивали Миртэла совершать то безумство, на которое его обрек виконт Лострикс. С другой стороны выступал его отец, который постоянно говорил о чести и о долге. «Мы рождены быть теми, кто мы есть», — часто повторял он. «Выше своей головы не прыгнешь, так что довольствуйся тем, что имеешь».

На рядовом были тяжелые латные доспехи, местами проржавевшие, где-то с вмятинами от тренировочных боев, однако добро прослужившие еще его отцу. Голову защищал закрытый шлем с красным хохолком и Миртэл Тольберт видел лишь то, что творится непосредственно перед ним. Знаменосца у рядового конечно же не могло быть и он решил, что герба виконта Лострикса на груди будет достаточно. В ножнах ждал своего часа наточенный меч, а лошадь под тяжеленым воином, не выказывала никаких признаков волнения или усталости. В какой-то миг, когда перед взором Миртэла Тольберта появилась палатка распорядителя, он было подумал, что стоит развернуть коня и отправиться обратно в казармы, но что-то удержало его от этого и он сделал шаг навстречу своей новой судьбе. Дороги назад теперь не было.