Триллер - Ли Чайлд

Хордотомия здорово облегчила мое существование — я мог спокойно жить, не испытывая боли. Плюс к этому я принимал «обезболивающие»: текилу, кокаин и кодеин.

Я облачился в мешковатые спортивные штаны, окровавленные спортивные туфли (с очередной пятидолларовой банкнотой внутри) и чистую белую футболку. Поверх нее надел кожаную перевязь для ружья и поместил туда «моссберг». Обрез висел прямо между лопаток стволом вверх, я с легкостью мог достать его в одну секунду, сунув правую руку назад на уровне талии. Наконец сверху я накинул черный непромокаемый плащ на пару размеров больше, чем следовало. Он надежно скрыл обрез и кожаную перевязь.

По карманам я распихал пять оставшихся заряженных патронов для «моссберга», мешочек с серыми гранулами, «Глок-21» 45-го калибра с двумя запасными обоймами и раскладной нож с шестидюймовым лезвием. Закончил я экипировку, прицепив железный ломик на ремень, специально пришитый для таких целей к подкладке плаща. И наконец вышел под лучи утреннего солнышка.

В Чайна-тауне постоянно витали запахи соевого соуса и отбросов, смешанные в различных пропорциях. Летом вонь особенно тяжело переносилась, она будто приклеивалась к одежде и преследовала тебя повсюду. Еще и семи не пробило, а температура уже поднялась до тридцати градусов. От яркого солнца лицо начало щипать.

Мой путь пролегал по Стейт, затем по Сермак и далее на восток. Кондитерская «Синг Ланг» уже час как была открыта. Когда я возник на пороге лавки, хозяин, важный коренастый китаец по имени Ти, несколько раз моргнул, словно не веря своим глазам.

— Фин! У тебя ужасный вид!

Он обежал прилавок, чтобы поприветствовать меня. Его руки и рубашка были припорошены мукой.

— Моей маме нравится.

Ти скривился.

— Это были они? Те, кто убил мою дочь?

В ответ я коротко кивнул, и Ти повесил голову.

— Мне жаль, что из-за меня пострадал ты. Они очень плохие люди.

Я пожал плечами, и это движение отозвалось болью во всем теле.

— Я сам виноват. Был слишком беспечен.

И это еще мягко сказано. После почти недельных поисков по всему Чикаго стало ясно, что бандиты залегли на дно. Я нашел одного парня, и после недолгих дружеских уговоров он охотно поделился со мной важной информацией: убийцы Санни должны появиться в суде на слушании другого, не связанного с этим дела. Предварительные слушания проводились в «Дейли-центре». Я наведался туда и со стороны понаблюдал за парнями. Запомнил их имена и физиономии и незаметно проследил за ними до самого их схрона.

И тут я совершил непростительную ошибку: остался торчать неподалеку. Белый парень в латинском квартале неизбежно привлекает к себе внимание. А поскольку я побывал в суде, где нужно проходить через металлодетектор, то оружия при мне не было.

Тупица! Ти и Санни заслужили, чтобы на моем месте оказался кто-нибудь посообразительней.

Ти отыскал меня, услышав что-то от кого-то — как связывается со мной большинство клиентов. Финеас Траутт — человек, который может решить любую проблему. Для которого не существует чрезмерно грязной работы, гонорар которого не слишком высок.

Мы встретились на парковке через дорогу, и он поведал свою печальную и жуткую историю о том, что эти звери сотворили с его маленькой девочкой.

— Полиция палец о палец не ударяет. Подружка Санни слишком напугана, чтобы дать показания против тех отморозков.

Подружке повезло — она отделалась только десятью выбитыми зубами, шестью колотыми ранами и порванной прямой кишкой. Санни оказалась менее удачливой.

На предложенную мной цену Ти согласился безоговорочно. Не много найдется людей, которые торговались бы с наемным убийцей.

— Сегодня сделаешь работу? — спросил китаец и сунул руку под прилавок — за выпечкой.

— Угу.

— Так, как мы договаривались?

— Да, так, как мы договаривались.

Ти с поклоном поблагодарил меня, затем положил что-то в пакет и протянул мне.

— Вот. Лунный пирог[20] с утиными яйцами и шарики красной фасоли с кунжутом. Пожалуйста, возьми.

Я взял.

— Сообщи мне, когда найдешь их.

— Я зайду сегодня попозже. Следи за новостями. Может, увидишь такое, что тебе понравится.

Покинув кондитерскую, я направился к автобусной остановке. Ти заплатил достаточно, чтобы я мог позволить себе взять такси или даже лимузин, но пассажира такси и лимузина легко вычислить. Кроме того, я предпочел сберечь деньги для более важных вещей, таких как наркотики и шлюхи. Я каждый день стараюсь проживать так, будто он последний.

В конце концов, в моем случае это вполне оправданно.

Подошел автобус, и пассажирам вновь стоило большого труда не глазеть на меня. Путь был недолог, всего около двух миль, и вскоре я оказался в местечке, известном как Пилсен, на углу Расин и Восемнадцатой.

Гостинцы, полученные от благодарного Ти, я оставил в автобусе — пусть им порадуется какой-нибудь счастливчик, — а сам вышел в Маленький Мехико.

В нос ударил запах сальсы[21] и отбросов.

Народу на улице было не много — слишком рано, магазины еще закрыты, рабочий день не начался. Вывески были сплошь на испанском. Владельцы не утруждали себя переводом на английский язык. Я прошел мимо zapatos, ropa, restaurante, tiendas de comestibles, bancos, teléfonos de la célula.[22] А вот и тот самый переулок, в котором мне вчера хорошо наваляли. Я не стал здесь задерживаться, а продолжил путь на север, пока не оказался у дома с меблированными комнатами, где проживали трое моих amigo. Подергал входную дверь.

Странно: они не позаботились оставить ее открытой.

Серая краска потускнела и клочьями слезала со стен, зато дверь была из алюминия, с солидным врезным замком. Однако со вчерашнего визита я запомнил, что дверной косяк деревянный и порядочно прогнивший. Вытащив из-под плаща ломик, я украдкой окинул взглядом улицу и в одно мгновение отпер дверь — быстрее, чем при помощи ключа. Трухлявое дерево под ломиком скрипело и крошилось.

«Короли» занимали комнаты в цокольном этаже слева от входа; окна смотрели на улицу. Накануне вечером я насчитал компанию из семерых — пятеро мужчин и две женщины, — включая и нужную мне троицу. Конечно, в доме могут находиться и другие люди, которых я не заметил.

Что ж, тем будет интереснее.

Дверь, ведущая в комнату, в отличие от входной, вызывала лишь улыбку. Очевидно, парни считали, что коль они члены банды, то и сам черт им не брат и можно пренебречь мерами предосторожности.

Они ошибались.

Я достал «глок» и попытался восстановить дыхание. Вламываться в чужую квартиру нереально страшно. Уж можете мне поверить.

Один сильный удар — и дверь распахнулась настежь.

Первым делом я увидел парня, прикорнувшего на диване перед телевизором. Не из тех, кого я разыскивал. Он проснулся и уставился на меня. Мне понадобилась сотая доля секунды, чтобы разглядеть на тыльной стороне кисти татуировку, обозначающую принадлежность к банде: корону с пятью зубцами.

Я выстрелил ему прямо в лоб.

Если звук выбиваемой двери и не поднял всех на ноги, то уж выстрел из пистолета 45-го калибра, эхом прогремевший в маленькой комнате, прервал даже самый чуткий сон.

Движение справа. В дверях кухни появилась женщина в трусиках и майке. Слишком много косметики на лице и жира на теле.

— Te vayas,[23]— прошипел я ей.

Она сразу все поняла и выбежала из комнаты.

В холле возник парень. Споткнулся и упал на тонкий ковер. Это оказался один из моих знакомцев. Он сжимал мою правую руку, пока меня избивал их главарь. Сейчас в руке у бандита поблескивал стилет. В два прыжка я подскочил к нему и дважды выстрелил: в локоть и — когда он перевернулся на полу — в заднюю часть колена.

Парень завизжал фальцетом.

Низко пригибаясь, я пробрался в холл, и тут же над головой у меня просвистела пуля и пробила потолок. Я прижался к полу, повернул голову влево и увидел стрелка — он стоял в ванной. Вчера этот урод держал меня за левую руку и ржал каждый раз, когда главарь наносил удар.

Засунув «глок» в карман джинсов, я вытащил из-за спины «моссберг».

Тут парень снова выстрелил и промахнулся, я же прицелился и пальнул ему в лицо.

Серые гранулы, в отличие от свинцовых пуль, не проникают глубоко в плоть. И если обычная пуля снесла бы мерзавцу полчерепа, то в результате моей атаки парень остался жив, но все его лицо превратилось в кровавую маску со свисающими лохмотьями кожи.

Он повалился на линолеум, ослепленный и захлебывающийся кровью.

Уловив движение за спиной, я метнулся в сторону и перекатился на спину. Всего в нескольких футах от меня стоял мальчишка лет тринадцати. Он был одет в цвета «Королей латинос»: черный, означающий смерть, и золотой, означающий жизнь.

В руке он держал пистолет.