Дурная кровь - Дженнифер Барнс

Она сопротивлялась. Она истекала кровью. Они забрали её.

Разница заключалась в том, что Селин похитили в дату Фибоначчи, а значит, если

это сделал один из Владык, мы искали не исчезнувшую девушку — не потенциальную

Пифию.

Мы искали труп.

— Я хочу увидеть спальню жертвы, — сказала я. Я должна была узнать Селин

Делакруа, а затем вернуться сюда и проделать всё это снова, пока я не найду то, что мы

упускали.

Такова работа профайлеров. Мы снова и снова погружались в темноту.

— Я отведу тебя в комнату Селин, — не спросив разрешения, Майкл зашагал к

дому. Я поймала взгляд агента Стерлинг. Она кивнула мне.

— Я подожду здесь, — сказал мне Дин.

Пока мы профилировали, я не чувствовала разделявшего нас расстояния, но теперь

я вспомнила обо всём, что я от него скрывала, о насмешливых словах его отца.

— Хочу снова прожить произошедшее, — продолжил Дин. — Здесь что-то не так.

Что-то не так, — подумала я. И где-то в глубине меня раздался шепот: и всегда

будет не так. Я отдам этому делу всё, что у меня есть. Буду отдавать снова и снова, пока

от той, кем я была — от девушки, которую любил Дин — не останется и следа, как от

смытого волной замка из песка.

Проигнорировав появившуюся с этими мыслями тупую боль, я последовала за

Майклом к дому. Меня догнала Лия.

— Идешь с нами? — спросила я.

Лия изящно пожала плечами.

— Почему бы и нет? — тот факт, что она не попыталась соврать, застал меня

врасплох. — Не отставай, — сказала мне Лия, обгоняя меня. — Я бы не хотела остаться с

Майклом наедине в комнате его бывшей.

Майкл говорил, что Селин была единственной, кому было на него не плевать. Он

называл её красивой. Называл её прозвищем. А прерывистые отношения Лии с Майклом

плохо заканчивались.

Каждый раз.

Мы догнали Майкла, когда он замер на пороге комнаты Селин. Остановившись

рядом с ним я увидела то, что заставило его помедлить.

Автопортрет. Я знала наверняка, что Селин сама нарисовала эту картину. Она

была просто огромной. Как и на фотографиях нашей жертвы, на картине была изображена

девушка, которая не хотела быть элегантной. Краска лежала на холсте густо, рельефно —

картина была почти трехмерной. Заметные, грубые мазки. Селин нарисовала себя от плеч.

Темная, сияющая кожа, была обнажена. А выражение её лица…

Незащищенное, уязвимое и яростное.

Майкл уставился на картину. Ты читаешь её, — подумала я. — Ты знаешь, что

именно чувствует девушка на картине. Ты знаешь, что чувствовала девушка,

нарисовавшая её. Знаешь, также хорошо, как знаешь самого себя.

— Она рисовала не кистью, — Лия позволила нам усвоить её слова и продолжила.

— Дорогая Си-си нарисовала эту картину ножом.

Мой мозг мгновенно добавил эту крупицу информации к тому, что я знала о Селин.

— Сколько вы готовы поставить на то, что наш вооруженный ножом Пикассо

чистит свои кисти керосином? — спросила Лия. — Обычно для этого используют

скипидар, но, кажется, Селин Делакруа не любит обыденное. Не так ли, Майкл?

— Ты теперь профайлер? — спросил у Лии Майкл.

— Просто большая поклонница искусства, — возразила Лия. — Однажды я шесть

недель жила в уборной музея Метрополитен.

Я взглянула на Лию и подняла бровь, понятия не имея о том, было ли это правдой

или откровенным враньем. В ответ Лия протолкнулась мимо Майкла в комнату Селин.

— Если Селин чистит кисти керосином, — пробормотала я, размышляя вслух, — у

неё должен быть запас. Не очень много, но…

Но достаточно, а значит, ты мог и не приносить его с собой. Я сделала паузу. А

если ты не принёс его с собой, возможно, ты не собирался сжигать её живьем.

Всё это могло оказаться совпадением. Всё — дата, керосин.

— Думаешь, ФБР не понимает, что керосин могут использовать как растворитель?

— прочитав мои эмоции в выражении моего лица, просил у меня Майкл. — Ты правда

считаешь, что Бриггс и Стерлинг не о подумали об этом, прежде чем взяться за это дело?

На месте преступления стоял ужасно сильный запах керосина. Такое количество не

могли пролить случайно — но почему-то Лия не хотела, чтобы я отбрасывала эту

вероятность.

Почему?

Майкл шагнул в комнату Селин. Мельком взгляну на Лию, я последовала за ним.

— На стенах ещё две картины, — нарушив тишину, отметила я. Селин повесила

картины рядом друг с другом — сочетающиеся части жутковатого, абстрактного

комплекта. На первый взгляд левый холст был абсолютно черным, но, чем дольше я

смотрела на него, тем заметнее становилось уставившееся на меня из темноты лицо.

Лицо мужчины.

На первый взгляд картины были пусты, но искусная игра со светом и тенями

создавала изображения. Второй холст выглядел пустым, затенённым лишь в нескольких

местах. Картина выглядела абсолютно абстрактной, пока ты не понимал, во что

складывались пробелы.

Ещё одно лицо.

— Она не рисует тела, — Майкл подошел к картинам. — Даже в начальной школе

Селин отказывала рисовать что-нибудь кроме лиц. Ни пейзажей. Ни одного натюрморта.

Это сводило её учителей с ума.

Майкл впервые дал мне шанс расспросить его об это девушке. О той части его

прошлого, о существовании которой мы и не догадывались.

— Вы знали друг друга с детства?

Какой-то миг я не была уверенна, что Майкл ответит на вопрос.

— Мы общались время от времени, — наконец, произнёс он. — Когда я не был в

школе-пансионе. Когда она не была в школе-пансионе. Когда мой отец не заставлял меня

дружить с сыновьями более важных людей, чем партнер, который и так беспрекословно

его слушался.

Я знала, что отец Майкла был вспыльчивым. Он избивал сына, и его было почти

невозможно понять. Богатый человек, одержимый именем Таунсендов. А теперь я знала о

Тэтчере Таунсенде кое-что ещё. Не важно, сколько денег ты заработаешь, как высоко

заберешься по социальной лестнице — этого всегда будет мало. Тебя всегда будет

мучить жажда. Ты всегда будешь хотеть большего.

— Хорошая новость, — мои размышления нарушил голос Лии. Мы с Майклом

обернулись к ней, чтобы увидеть, как она снимает фальшивое дно у ящика, стоявшего в

ногах кровати Селин. — Полиция забрала ноутбук нашей жертвы, как улику, но они не