Час охотника (Исповедальня) - Джек Хиггинс

— Но вы ведь были тогда совсем юнцом?

— А я уже родился старым благодаря Королевской полиции Ольстера, будь она проклята. — Он прикурил одной рукой. — Так вы хорошо знаете Лайама Девлина?

— А почему вы спрашиваете? — недовольно буркнул Фокс.

— Мы же к нему едем, разве нет? Э, капитан, кто не знает, где живет Лайам Девлин?

— Он у вас тут своего рода легенда?

— Легенда? Этот человек показал всем нам, как следует выходить из безвыходных положений. Правда, теперь он не желает иметь ничего общего с Движением. Стал моралистом. Выступает против террора и насилия.

— А вы как к этому относитесь?

— Хм, так ведь у нас война или что? Вы-то ведь третий рейх в крошево раздолбали. И мы вас так же раздолбаем, если уж так нужно!

«Логично, но все равно как-то унизительно, — подумал Фокс. — Чем все это кончится? Бойней?..» Он поежился, и лицо его приняло безрадостное выражение.

— Что касается Девлина, — сказал Уайт, когда они выехали на окраину города, — то я слышал о нем пару баек. Вы ведь знаете, правда?

— Что именно?

— Ну, говорят, будто в тридцатые годы он воевал в Испании против Франко и был взят в плен. Затем попал к немцам и работал на них здесь всю войну как агент.

— Абсолютно точно.

— Еще я слышал, что они его потом послали в Англию. А кроме того, будто он в 1943 году имел отношение к попытке немецких парашютистов выкрасть Черчилля. Это тоже правда?

— Скорее напоминает приключенческий роман, — заметил Фокс.

Уайт вздохнул и задумчиво заметил:

— Я тоже так подумал. Но все равно Девлин — крутой мужик.

Он откинулся на сиденье и сосредоточился на дороге.

Да, описать, что такое Лайам Девлин, действительно трудно, думал Фокс в темноте автомобиля. Очень одаренный мальчик, в шестнадцать лет был принят в дублинский Тринити-колледж, а в девятнадцать с отличием закончил его. Ученый, писатель, поэт-лирик, он еще студентом в тридцатые годы считался особо опасным боевиком ИРА.

Почти все, о чем говорил Уайт, основывалось на фактах. Девлин на самом деле воевал в Испании в рядах антифашистов, а в Ирландии работал на абвер. Ну, а об истории с планом похищения Черчилля сейчас сложно судить: архивы рассекретят лишь через много лет.

В послевоенное время Девлин был профессором бостонского католического семинара «День всех святых». Участвовал в безуспешной кампании ИРА в конце 50-х годов, а в 1969 году, когда начались нынешние беспорядки, возвратился в Ольстер. Будучи одним из отцов основателей Временной ИРА, он постепенно потерял всякую веру в эффективность террора и прекратил активное участие в Движении. С 1976 года преподает на факультете английского языка в Тринити-колледже.

Фокс не встречался с ним с 1979 года. Тогда с помощью шантажа Фергюсон принудил его к охоте на Фрэнка Барри, бывшего боевика ИРА, ставшего международным террористом и работавшим по найму. В эту рисковую затею Девлин ввязался по нескольким причинам, но в первую очередь потому, что поверил во вранье Фергюсона. И как он теперь будет реагировать на наше предложение?

Они выехали на длинную деревенскую улицу. У Фокса все сжалось внутри, когда Уайт сказал:

— Ну вот мы и в Килри. Вон там — монастырь, а за стеной сада виден дом Девлина.

Он остановил машину на посыпанной гравием дорожке и выключил мотор.

— Я буду ждать вас здесь, капитан, ясно?

Фокс вышел и по выложенной каменными плитами дорожке меж розовых кустов направился к дому с зеленой крышей. На дверях и фронтоне прекрасного здания викторианской эпохи хорошо сохранилась резьба того времени. В эркерном окне за занавесками мерцал свет. Фокс нажал на звонок. Внутри раздались голоса, шаги, дверь отворилась. На пороге стоял Лайам Девлин.

Глава 4

На Девлине была темно-синяя фланелевая рубашка с расстегнутым воротником, серые брюки и очень дорогие итальянские туфли из коричневой кожи. Темные вьющиеся волосы этого невысокого, ростом не более метра шестидесяти пяти, мужчины были лишь подернуты сединой, несмотря на его шестьдесят четыре года. На правом виске виднелся бледный шрам от старого пулевого ранения, кожа отличалась белизной, а глаза — необыкновенной синевой. Казалось, легкая ироничная улыбка постоянно приподнимает уголки губ этого человека, пришедшего к выводу о том, что жизнь — всего лишь дурная шутка, достойная только того, чтобы над ней посмеяться.

Но тем не менее это была улыбка симпатичного и искреннего человека.

— Рад снова видеть вас, Гарри. — Он обнял Фокса.

— Я тоже рад, Лайам.

Девлин посмотрел мимо него на автомобиль и сидящего за рулем Уайта.

— С вами кто-нибудь еще приехал?

— Только мой шофер.

Он спустился с крыльца, подошел к машине и заглянул внутрь.

— Добрый вечер, мистер Девлин, — произнес Билли.

Девлин повернулся и, не говоря ни слова, возвратился к Фоксу.

— Так вот кто ваш шофер, Гарри? Он может завезти только в одно место — в преисподнюю.

— Фергюсон уже звонил?

— Да, но об этом после. Входите.

Внутри дом был оформлен тоже в викторианском стиле. В зале обои от Уильяма Морриса и панели красного дерева. На стенах несколько ночных пейзажей художника викторианской эпохи Эткинсона Гримшо. Фокс с удивлением рассматривал их, когда снимал плащ и протягивал его Девлину.

— Странно видеть здесь эти картины, Лайам. Ведь Гримшо — стопроцентный англичанин из Йоркшира.

— Не его в том вина, Гарри. Главное, он был художник милостью божьей.

— Да, его вещи недешево стоят, — заметил Фокс, знавший, что на аукционе даже самое незначительное произведение Гримшо оценивалось тысяч в десять.

— Не мне об этом судить, — ответил Девлин.

Он отворил дверь и ввел гостя в гостиную, так же, как и зал, выдержанную в викторианском стиле: стены, обитые зеленым с золотом шелком, снова картины Гримшо и яркий огонь камина оригинальной работы Уильяма Ленгли.

Человек, стоявший перед камином, был священником в темной сутане. Он обернулся, чтобы поприветствовать Фокса. Ростом не выше Девлина, волосы аккуратно зачесаны за уши. Выглядел он довольно импозантно, особенно благодаря своей приветливой улыбке. Были в нем какой-то порыв, какая-то энергия, тронувшие Фокса. Довольно редко люди вызывали у него столь неограниченную инстинктивную симпатию.

— «Ну что ж, теперь у нас два Гарри», — продекламировал Девлин строфу из Шекспира. — Капитан Гарри Фокс, позвольте представить вам отца Гарри Кассена.

Кассен мягко пожал протянутую руку.

— Рад познакомиться с вами, капитан Фокс. После вашего звонка Лайам рассказал мне о вас.

Девлин указал на шахматный столик перед собой.

— Для меня был хорош любой повод, чтобы избежать разгрома.

— Вы, как всегда, порядком преувеличиваете, — заметил Кассен. — Однако мне пора идти, а вас оставляю с вашими заботами.

У священника был приятный и глубокий голос, в его ирландском слышался американский акцент.

— Нет, вы только послушайте, Фокс. — С этими словами Девлин достал из буфета три бокала и бутылку «Бушмиллс». — Присядь, Гарри. От стаканчика перед сном тебе хуже не станет. — И, обращаясь к Фоксу, добавил: — Мне еще не встречался человек, который бы ходил столько же, сколько ваш святой отец.

— Хорошо, хорошо, Лайам, сдаюсь, — произнес Кассен. — Еще есть пятнадцать минут, а потом мне и впрямь нужно уходить. Ты же знаешь, что по вечерам я заглядываю в наш хоспис, а там сейчас Дэни Малоун, и неизвестно, застану ли я его завтра утром в живых.

— Давай выпьем за него. Ведь это всем нам предстоит, — предложил Девлин.

— Хоспис, вы говорите? — спросил Фокс.

— Тут рядом монастырь Святого Сердца. А милосердные сестры уже несколько лет содержат при нем клинику для умирающих.

— И вы там работаете?

— Да, администратором и духовным наставником. Говорят, будто монахини настолько чужды всего мирского, что не могут справиться с бухгалтерией. Полная чушь! Сестра Анна-Мария, которая заправляет всем, знает расходы хосписа вплоть до последнего пенни. А так как община здесь небольшая и у священника нет куратора, то я иногда помогаю ему.

— Кроме того, Гарри три дня в неделю работает в отделе печати католического секретариата в Дублине, — вставил Девлин. — А еще руководит местным молодежным клубом и театром с его девяносто тремя юными артистками, с которыми сыграл пять очень посредственных спектаклей.

Кассен рассмеялся.

— Угадайте, чья была постановка. В следующий раз мы попробуем «Вестсайдскую историю». Лайам считает, что мы слишком высоко хватили, но я предпочитаю серьезные испытания путям наименьшего сопротивления.

Он выпил «Бушмиллс». Фокс поинтересовался:

— Позвольте спросить, святой отец, вы — американец или ирландец? Я что-то не пойму.