Исповедь - Елена Богатырева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не уверен, – ответил он и оба, немного напряженно, рассмеялись.
– Кстати, мы пришли. Здесь я живу.
– Спасибо за все, – сказал Санников.
– Пока, – Лариса вошла в парадную прежде, чем он успел придумать разумный предлог, чтобы удержать ее хотя бы ненадолго.
Каждая ступенька давалась ей с большим трудом. Она могла бы поспорить, что Костя смотрит ей вслед. Кажется, с ней уже такое случалось…
Глава 4
– Коля, – кричала Нина Анисимовна в шипящую трубку, – это я, Нина. Слышишь? А я тебя почти нет. Ну тогда говорить буду я, хорошо? Что? А который час?
«Батюшки!» – пробормотала она себе под нос, бросив взгляд на часы: половина двенадцатого.
– Коля! Речь идет о жизни и смерти, слышишь? Нет, нет. Да послушай ты меня: на самом деле! Разумеется мне больше обратиться не к кому, коли я звоню тебе ночью.
На его реплику она изобразила зеркалу, висевшему напротив, последнюю степень горестного раскаяния и сказала в трубку:
– Конечно, ты мне нужен как врач. А как ты догадался?
Снова – зеркалу – гримаса умирающего от стыда, и – снова в трубку:
– Коля, не до шуток! Нет, подробно не могу. Конечно, возьми инструменты. Какие? – Нина Анисимовна обернулась на Марту. – Вези все, что найдешь. Очень тяжелый.
Она прокричала в трубку адрес и, осторожно положив ее на рычаг, на цыпочках пошла обратно в комнату, словно это могло компенсировать шум, который она только что произвела. Марта зашевелилась и открыла глаза.
– Мне показалось, – пролепетала она, – вы с кем-то разговаривали.
– С зеркалом, – махнула в сторону прихожей Нина Анисимовна. – Как вы?
– Воды, – попросила Марта. – И… вы взяли ключ?
– Нет, он у вас на цепочке.
– Заберите его. Там на антресолях…
Она не договорила, уронила голову и закрыла глаза. Нина Анисимовна склонилась над ней и перестала дышать, чтобы понять дышит ли она. Ей до одури хотелось, чтобы Марта дождалась Николая, чтобы он пришел не напрасно и весь этот ужас кончился разом от одной какой-нибудь волшебной инъекции. Марта дышала часто, как рыба, выброшенная на песок. У Нины Анисимовны разрывалось сердце. Она села к ней поближе, взяла за руку. В таких случаях, кажется, нужно разговаривать с человеком. Тогда он заслушается и не сможет покинуть этот мир. Эту версию она придумала сама, несколько лет назад, посмотрев какой-то фильм, но верила в нее гораздо больше, чем в Евангелие. Говорить незнакомому человеку, мол, не уходи, не покидай меня, было глупо. С какой стати ему тогда оставаться? Но что-то же должно его заставить…
Нужно было только найти тему, слова отыщутся сами. Нина Анисимовна подумала о лете, о том, что оно только что кончилось и о том, как было бы славно для всех дождаться его снова. Лето она проводила в большом старом доме, вокруг которого пели под ветром высокие сосны и понуро бродили непомерно раздавшиеся в боках коты. Собак районных знала всех до одной, впрочем, так же, как и они ее. Каждой давала имя и они как-то сразу откликались на Шариков и Полканов, словно так их и звали от рождения.
Она заговорила вслух, описывая Марте в мельчайших деталях картину летних прелестей, рожденную ее воображением. Она говорила то быстро, то надолго погружаясь в задумчивость, будто припоминая некое ощущение или образ. Пересказ видения лишил ее чувства реальности, время растворилось в сизом летнем утреннем тумане, а потому когда в дверь позвонили, сердце ухнуло аж куда-то вниз живота, забилось тревожно и ей не сразу удалось справиться с дверной цепочкой трясущимися руками.
– Никогда не спрашиваешь – кто! А вдруг грабители? – напустился на нее маленький старичок, ставя саквояж на табуретку и снимая ленинскую кепку. – Что стряслось?
– Там, в комнате, посмотри сам, – виновато пригласила Нина Анисимовна.
Николай Иванович не вошел в комнату, лишь посмотрел с порога на Марту и отправился в ванную.
– Какая температура? – деловито осведомился он, моя руки.
– Не знаю.
Николай Иванович бросил на нее неодобрительный взгляд.
– Диагноз известен?
– Пулевое ранение.
Николай Иванович закрыл кран и некоторое время стоял, неподвижно глядя перед собой.
– Неосторожное обращение с незарегистрированным оружием? – с надеждой в голосе спросил он.
– Нападение.
– А в больницу?
– Нельзя.
Николай Иванович закрыл глаза и покачал головой:
– Нина, что ты со мной делаешь! Я старый человек, у меня у самого тридцать три болезни… Она что, мать бритоголового авторитета?
Нина Анисимовна пожала плечами.
Николай Иванович осмотрел руку Марты, измерил ей температуру, взял кровь и тут же произвел с ней какие-то магические действия, переливая из пробирки в пробирку, разбавляя и снова переливая.
– А если она умрет? – спросил он после этих процедур и не получив ответа, вернулся к Марте. – Ты бы вышла, не люблю, когда кто-то под рукой, ты ведь знаешь.
– Хорошо, хорошо, – Нина Анисимовна торопливо прошла к двери и задержалась на пороге: – Есть надежда?
– Надежда есть.
Она плотно закрыла за собой дверь и только теперь заметила, что в руках все еще держит цепочку с ключиком, снятую с Марты.
Антресоли.
Нина Анисимовна внимательно обследовала стены. Нет тут никаких антресолей…
Николай Иванович через некоторое время тоже вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. На лбу его блестели капельки пота.
– Я сделал что мог. Теперь все зависит от нее, – сказал он.
– А что может она?
– Она может выжить, – раздраженно пояснил Николай Иванович. – Или нет. И тогда…
– Я все возьму на себя. Я скажу, что застала ее…
– Нина! Мне уже столько лет, что я ничего не боюсь, – отмахнулся он. – И потом, какое имеет значение, что будет, если…
Он посмотрел на Нину Анисимовну и, смягчившись, потрепал ее по руке.
– Когда речь идет о жизни человека, такие мелочи, как объяснения с органами правопорядка и правосудия, не имеют значения, так ведь?
– Да, – она вздохнула.
– А теперь расскажи мне, как ты в это впут… ну, словом, как ты сюда попала?
Нина Анисимовна вкратце поведала Николаю Ивановичу о событиях вчерашнего вечера.
– Почему же она не вызвала скорую?
– Мне показалось, что она скорее умрет, чем туда обратится.
– Почему?
– Не знаю. Но могла бы узнать, возможно, ели бы ты подсказал мне, где в этом доме антресоли.
Они вместе обследовали квартиру.
– Ничего нет. А с чего ты взяла, что они здесь должны быть?
– Марта сказала.
– Ага, значит она была в сознании?
– Да.
– Хорошо, – он что-то прикинул и вдруг потянул Нину Анисимовну к себе. – Смотри, – сказал он, указывая куда-то на потолок. – Видишь?
– Стена.
– Обои!
– Что обои?
Николай Иванович снял очки и протянул Нине Анисимовне.
– Кажется, раньше тебе мои подходили.
Нина Анисимовна надела очки и снова посмотрела под потолок. Теперь ей показалось, что обои наверху чуть-чуть отстают. Она влезла на стул, всмотрелась внимательней и, протянув руку, неожиданно легко подняла кусок обоев, прикрепленный к антресолям наподобие занавески. Пошарив на открывшейся ее взгляду полке, она вытащила три толстые тетради и, отдуваясь радостно, спустилась на пол.
– Возможно, теперь мы узнаем ответ, – сказала она, возвращая очки.
– Ты узнаешь ответ, – поправил Николай Иванович. – Мне чужих тайн даром не надо.
– Но ведь…
– Нина, ты здесь уже давно и толку от тебя сейчас – никакого. Сделаем так: ты ведь живешь совсем рядом? Иди домой, полистай это, – он ткнул в тетрадки. – А я останусь дежурить. Возвращайся около девяти утра, примешь вахту. Думаю, к тому времени что-нибудь да прояснится.
Глава 5
Лариса вошла в квартиру и осторожно подкралась к окну. Ей хотелось, чтобы Костя ушел не сразу, чтобы постоял немного под ее окнами. Глупо, конечно, но все равно хотелось. У парадной она никого не увидела, и отошла от окна разочарованная. Но в ту же минуту раздался звонок в дверь.
Лариса затаила дыхание. Неужели он поднялся вслед за ней? И что теперь делать? Сердце забилось до неприличия быстро. Она даже рассердилась на себя: точно девочка. И на него за одно: что за глупости?! Пока открывала дверь, заметила, что руки совсем ледяные, а щеки горят – и окончательно растерялась: как же себя вести?
Конец ознакомительного фрагмента.