Потерянный рай - Эрик-Эмманюэль Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я думал, что в многочисленных тюках находились инструменты, необходимые Тибору для врачевания; но оказалось, что все его добро, спасенное после оползня, занимало единственный мешок, остальные же котомки были набиты платьями, платками, башмаками.
– Ваша одежда уцелела?! – простодушно воскликнул я.
– Нет, – отвечал Тибор, – мы потеряли все. Эти обновки я купил для Нуры, пока мы бродяжничали.
Я не мог скрыть удивления. Тибор потупился. Моя привилегированная Мама на всякое время года и на разные случаи располагала всего пятью нарядами, ни больше ни меньше. Казалось, Тибор не только утолял прихоти своей дочери, но и потворствовал им. Может, она отвлекала его от печальных мыслей?
Он выудил из кармана кусок антрацита, подошел к дому, оглядел стену, ощупал ее, выковырял из нее кремневым резцом камень и воткнул антрацит в дыру.
– Зачем это?
– Я вставляю громовую стрелу.
– Что?
– Громовую стрелу. Громовая стрела приняла удар молнии и обрела мощь. В ней пребывают Духи. Она согревает и защищает, как огонь. Скажем, если у тебя болят почки, ты прикладываешь ее внизу спины, и боль стихает. А в стену я ее воткнул, чтобы она охраняла дом.
– Откуда ты знаешь, что в нее ударила молния?
– Я подобрал ее поутру у основания скалистого пика, который за ночь раздробила молния.
Отныне по отцовскому распоряжению я ежедневно навещал их, дабы убедиться, что они ни в чем не нуждаются.
Нура что ни день оказывалась в новом расположении духа, да и оно подчас успевало при мне поменяться. Переступая порог, я никогда не знал, что меня ждет. То она подбегала ко мне с лучезарной улыбкой и увлекала на прогулку; то представала уютной домоседкой и предлагала отведать ее стряпни, даже закармливала меня до отвала; то встречала меня недовольной гримасой, означавшей, что я ей докучаю; а случалось, не подымала головы и сидела недвижно, погруженная в свои глубины.
Она то и дело меняла наряды из тонкого крапивного полотна, иногда беленого, иногда крашеного, – крапивное полотно оказалось нежнее, мягче конопляного, вдобавок Нура украшала его вышивкой, цветными камушками и ракушками, и я очень скоро понял, что должен не только замечать эти перемены, но и говорить о них. Она ликовала, слушая мои комментарии, всегда льстивые, потом вздыхала и с жалостью произносила:
– Мой бедный Ноам, ты ничего в этом не смыслишь.
Я оглядывался на Тибора, ища поддержки. Нура добавляла:
– Он тоже ничего в этом не смыслит. Мужчины ничего в этом не смыслят!
Она смеялась. Однажды я спросил ее:
– А женщины?
– И женщины тоже. Разве ты видел со вкусом одетых женщин в вашей деревне? Конечно, я не говорю о твоей матери.
И снова рассмеялась. Я нахмурился:
– Нура, объясни мне: если ты наряжаешься ни для мужчин, ни для женщин, то для кого?
– Для себя! – выпалила она, возмущенная моей недогадливостью.
Ее признание меня озадачило. Неслыханное дело для нашей общины! Она что, с луны свалилась?
Нура часто болела. Несерьезно, всегда чем-то разным, но часто. Тогда она встречала меня, не вставая с подушек, движения ее были замедленны, она говорила слабым голосом, в голосе слышался намек, что наша встреча может оказаться последней. Как же такое совершенное и здоровое с виду создание вмещало столько недугов? Сегодня у нее горели виски, на днях была тяжесть в желудке, назавтра щемило в подреберье, двумя днями позже скребло в горле, три дня спустя жужжало в ухе, а то вдруг вздувалось веко или пересыхало в горле… Кто бы мог подумать, что тело таит так много оттенков нездоровья и к тому же страдает от всех от них одно-единственное существо!
В такие дни Тибор отправлялся на поиски нужного снадобья и приглашал меня с собой. Я тотчас соглашался, желая поскорее облегчить страдания Нуры.
В ходе наших прогулок Тибор открывал мне неслыханное богатство Природы, о коем я прежде не подозревал. Конечно, я знал, что миром управляют Духи: Дух Озера, Дух Ручья, Дух Ветра или Дух Бури, между тем представления о них у меня были самые зачаточные. Незаурядный мудрец, умелый кудесник и тонкий знаток духовных сил, он поучал меня, что Духи населяют каждое дерево, каждый камень, каждую былинку, что они исцеляют нас, если мы их понимаем. Он обучал меня читать книгу мироздания:
– Возьми, к примеру, эту липу, Ноам, Липу справедливости, под которой твой отец вершит деревенские дела. Под корой ее обитают очень мощные Духи. Замечал ли ты, что люди под ее кроной становятся умиротвореннее? Они ощущают воздействие Духов. Духи, живущие в толще ствола, источают свою силу вовне, в воздух, но более того – в листья, в цветы. Взгляни на форму липового листка – что ты о нем скажешь?
– Похож на сердце.
– Верно! Потому она и умиротворяет. Настой из этих листьев успокоит тебя и даже поможет заснуть, как колыбельная песня. А теперь взгляни на цветок. Видишь ли в нем отпечаток Духов? Что скажешь?
– Хм…
– Что он тебе напоминает?
– Такой крошечный… вроде… нет, это глупо… похож на волоски… которые в носу растут!
Я поднес его к носу и чихнул. Глаза Тибора лучились. Этот суровый человек улыбнулся, стоило мне проявить интерес к тайнам Природы.
– Молодец! Ты ухватил суть! Это шарик, состоящий из крошечных волосков, вроде тех, что оснащают наш нос. Вообрази, что настой из этих цветов укрощает истечение влаги, которое так докучает нам в зимнюю стужу.
– Не может быть!
– Так оно и есть! Это знали мой отец и отец моего отца. И ты увидишь мою правоту, когда я назначу этот настой Нуре.
Я был восхищен открывавшимися мне горизонтами.
– Значит, Духи не только наделены силой, они еще и подают знаки?
– Ты все верно понял, Ноам. Целитель уловляет знаки и идет по следу; он должен внимательно их наблюдать.
– Глазами?
– Глазами, ушами, носом, языком, пальцами. И воображением.
– Воображением?
– Да.
– Наблюдать воображением?
– Воображение – это язык, коим Духи обращаются к нам.
Дабы приобщить меня к силам, нужным для воображения, Тибор прерывал наши скитания, мы усаживались в тени дуба, и он заставлял меня мечтать.
– Для познания мира нет ничего лучшего, чем мечты. Нет, не спать, но бодрствовать. Не сны видеть, а грезы.
– Как?
– Прерви поток
