Жизнь заново - Оксана Робски

– Я просто думал, что что-то случилось, но если все нормально – извините. Я тогда пойду.

Он действительно развернулся и собрался уйти.

Надо его остановить. Какая-нибудь веская причина.

– Я хочу кофе! И мне нужен телефон, чтобы вызвать свою службу безопасности.

– Но у меня нет телефона…

Он всегда улыбался, когда, казалось бы, повода для улыбки не было вообще. Даже наоборот.

– А у вас есть своя служба безопасности? Ничего себе. Вы, наверное, из правительства?

Я посмотрела на своё платье. Разве в правительстве на кого-нибудь может налезть моё платье?

– Хотя, действительно, – он улыбнулся, – я сказал какую-то чушь. Вы, наверное, актриса?

Представляю, каково это: быть актрисой и тебя при этом спрашивают: «Вы актриса?» Не кричат восторженно: «Вы – актриса! Я вас знаю!» А спрашивают: «Вы, наверное…» Ужас.

– Кофе в вашей деревне только актрисам дают?

– Что вы? Извините. Я просто растерялся. Если вы хотите кофе…

– Хочу. И, честно говоря, ещё шампанского.

Он, видимо, растерялся ещё больше.

– Шампанского? Но наш ларёк закрывается в восемь вечера. А сейчас уже ночь…

– Разве? Тогда, действительно, какое шампанское… Ну а кофе?

– Кафе тоже уже закрыто…

– Боже! Да вам наплевать на меня!

– Извините…

– Не извиню!

– Да, я понимаю. Кофе есть у меня дома, это здесь рядом, но разве это удобно?…

– Дома? Спасибо! Вы хотите, чтобы я бросила машину прямо здесь? Посреди дороги? И отправилась к вам домой пить кофе? И отбиваться от вашей ревнивой жены?

– Я не женат…

– Вы предпочитаете мужчин?

– Какая чушь! Просто я не женат… Но бросить здесь вашу машину действительно неосмотрительно. У нас в деревне люди разные…

– Это не только в вашей деревне.

– Да, да, конечно.

– Ну, так вы принесёте мне кофе?

– Сюда? Конечно! Вы сможете подождать минут десять?

– А вы думаете, за эти десять минут у меня будут ещё какие-то предложения?

Он ушёл.

Кофе мне необходим. Раз уж нет шампанского.

Найти, может быть, телефон?

Ни за что! Пусть Сергей названивает! И сходит с ума от беспокойства за меня!

Наверное, он уже отправил кого-нибудь в гостиницу проверить, нет ли меня там. И ездит по всем клубам ночного Питера в поисках своей пропавшей возлюбленной. Надо было ему туфельку оставить.

Ну где же мой кофе?

Такой смешной человек.

Он принёс кофе в термосе.

– Вы не захватили чашку?

– Я вам налью в крышку.

– Куда?! В крышку?! Я же не кошечка, чтобы лакать из крышки! Хоть ваша деревня и называется… Как там? Кошки!

– Я вам оставлю термос.

Ох, какие мы гордые!

– Предлагаете пить из горла? Боже! Я оказалась здесь, в этом платье, и даже не могу кофе выпить.

– Я должен идти. Меня ждёт друг, он у меня дома уже полчаса. Это неудобно.

– Неудобно?! А бросить меня здесь? С этой крышечкой? На этой дороге?

– До свидания.

– Подождите.

– Да?

– Я не хочу кофе.

– Отлично. А я как раз хочу.

– Возьмите!

Я протянула ему термос.

– Я хочу попить кофе у себя дома.

– Вот видите! А меня заставляете делать это в машине! Да ещё становится холодно!

Он вздохнул.

– Вы вздыхаете для того, чтобы посмотреть, не идёт ли пар?

– Скорее, для того, чтобы выпустить собственный.

– А свисток у вас есть?

– Какой свисток?

– Как на чайнике.

– Разрешите мне уйти, меня ждут.

– Разрешите мне пойти с вами!

– А машина?

– Что машина? Это вообще не моя машина.

– Если честно, я думаю, что с ней ничего не случится. Здесь мало кто ездит.

– И не ходит?

– По ночам? Нет.

– Только вы?

– Только я.

– Может, вы серийный убийца? А я собираюсь выпить с вами чашечку кофе.

– Нет, я директор музея.

– Боже! Здесь есть музей? Надеюсь, это музей кошек?

– Это музей современного искусства. В нашем городе останавливались величайшие художники серебряного века, вы даже не представляете, какие это имена!

– Поверю на слово. Пойдёмте.

Дорога не предназначена для каблуков. Или мои каблуки не предназначены для этой дороги.

Сняла туфли.

Выбросила их в сторону телефона.

Через минуту пришлось остановиться.

– Слишком грязно, – сказала я. – Идти босиком невозможно.

– Но зачем вы выбросили туфли?

– А зачем вы не чините дороги?

– Я пойду поищу их.

Он скрылся в кустах.

Я переминалась с ноги на ногу, мне казалось, что по ногам кто-то ползает.

Он принёс туфли с грустным видом:

– Они попали в лужу. Вряд ли вы сможете их теперь надеть.

Наверное, надо расплакаться.

– Хотите, я принесу вам из дома какую-то обувь?

– Я не могу больше здесь стоять! По мне кто-то ползает!

– Может, мне вас донести?

– Хорошо. Только аккуратно, я бы не хотела помять платье.

Он взял меня на руки. Очень заботливо. Как же я устала сегодня! У него зелёные глаза. Он смущается.

– Вы давно не носили девушек на руках?

– Не помню. Давно. Или никогда.

– Видите, какое разнообразие я внесла в вашу жизнь!

– Пока что внёс вас я. В свой дом.

– Боже! Столько картин! Вы – коллекционер?

– Нет, я вам говорил. Это – музей. А я живу в небольшой комнате при музее. Пойдёмте.

Он принёс мне странные тапочки. На слона.

– Это специальные музейные тапочки, – объяснил он. – Обычно они надеваются прямо на обувь, но раз у вас нет обуви…

Надо было надеть серое платье. К серым тапочкам.

Его друг был похож на Гарри Поттера. В старости. Ему было около тридцати. Его звали Владимир.

Увидев меня, он резко встал и ударился головой о потолок.

– Познакомьтесь. Это – Элла.

Владимир покраснел и заморгал.

– Федор, я не знал, что у тебя гостья…

Оказывается, он – Федор. Дядя Федор.

– Элла, может быть, я предложу вам кофе внизу, в выставочном зале? – спросил Федор.

– А что будете делать вы? – Я снова покосилась на его странный галстук.

– Нет, нет! – закричал Владимир. – Наоборот, если Элла согласится и тоже послушает…

– Ну, как хочешь, – кивнул Федор.

– Послушает что? – поинтересовалась я.

– Мою новую песню.

– Наверное, я попью кофе внизу.

– Да, пойдёмте, я вас провожу, – кивнул Федор.

Неожиданно Владимир взмахнул рукой, топнул ногой и запел пронзительным фальцетом что-то яростно грустное. Про любовь.

– Ничего себе! – похвалила я.

– Хотите ещё? – воодушевился Владимир.

– Пойдёмте вниз, – сказал Федор.

– Нет, хочу. Мне понравились слова.

Он снова взмахнул рукой, топнул ногой. И запел:

Ты – есть. Меня – нет.Я ищу под ногами солнечный свет.А нашу любовь я ищу в облаках.Я страдаю за всех. Я – Иисус! Я – Аллах!

Я захлопала в ладоши. Он кинулся ко мне, рухнул на колени и поцеловал подол моего платья. Я кивнула.

– Вы не представляете, какая сегодня ночь! – закричал Владимир, не поднимаясь с колен. – У меня наконец-то появилась аудитория!

– Спасибо.

– Я бегу домой, у меня есть бутылка шипучего вина!

– Шипучего вина? Вы имеете в виду шампанское? Тогда у вас даже есть фанатка.

– Зачем вы смеётесь над ним? – спросил Федор, когда Владимир убежал.

– Я не смеюсь. Когда я буду смеяться, вы это услышите.

– Вам что, действительно?…

– Да, мне понравилось. Когда он пел, мне хотелось плакать. Знаете, так редко хочется плакать.

– Вы счастливый человек.

– А вы? Нет?

– Я? Не знаю. Иногда. Когда кто-то заходит ко мне сюда и я показываю ему картины, я дарю ему целый огромный прекрасный мир! И я вижу восторг в глазах и благодарность. И тогда я счастлив. А иногда, тёмными серыми вечерами, я брожу здесь один, и меня так же не существует, как и всех тех, кто написал эти шедевры.

– Вас легко сделать счастливым.

– Вы думаете?

– Конечно! Пойдёмте вниз, я хочу, чтобы вы все-все мне хорошенько показали.

Щёлкнул свет, и я, в своём красном платье и серых тапочках, в два часа ночи, в деревне Кошки, со сломанным «Феррари», оказалась в музее.

– В нашем городе творили такие великие художники, как Альтман, Кульбин, Лебедев…

Федор передвигался по залу, его глаза горели, он словно забыл о моём существовании.

– …великий Малевич…

– Малевич? – переспросила я. – Я, конечно же, знаю Малевича.

– Посмотрите, здесь эскизы, которые художник создал в тысяча девятьсот тринадцатом году к постановке оперы «Победа над солнцем». Вы видите эти декорации? Эти костюмы? Обратите внимание, какие простые формы! Как это не похоже на всё, что создавалось раньше! Какая геометрия! Вы видите?

Я улыбнулась. Вот такой вот Федор в странном галстуке показывает мне эскизы Малевича. У них вообще охрана есть?

– Вы знаете, ведь именно эти эскизы послужили толчком к открытию нового художественного направления – супрематизма!

– Супре?…

– Супрематизма!

– Это подлинники?

– Да. Два эти рисунка – подлинники. У нас небольшой музей и, конечно, много копий, но эти – подлинники.