Волк в овечьем стаде - Джей Брэндон

Бекки также думала о мальчике. Когда впереди замаячил Дворец правосудия и стоянка, где мы парковали машины, она кашлянула и сказала:

— Ты правда передаешь дело мне? Неужели все так безнадежно?

— В настоящий момент — да. Ты знаешь, как спасти обвинение?

Она повернулась, чтобы хорошо меня видеть.

— Нет, возможно, это глупая идея. Но раз уж мы все равно проиграем дело, то разреши мне попробовать что-нибудь неординарное?

— Посмотрим, — ответил я.

Если случались перерывы между работой и подготовкой к избирательной кампании, я старался не забывать о личной жизни. К счастью, ее у меня было не так много, и времени хватало.

Когда я пришел навестить Дину в пятницу днем, Луиза встретила меня и пригласила войти. Я прошел в столовую.

— Здравствуй, сокровище, — сказал я, обнимая дочь. Луиза улыбнулась мне.

— Как прошла неделя? — спросил я Луизу.

Вопрос получился формальным. Зазвонил телефон, Дина крикнула: «Я возьму трубку» — и выбежала из комнаты.

— Неплохо, — ответила Луиза. — А у тебя?

Я рассмеялся.

— Трудно сказать.

Она кивнула, как будто следила за моей карьерой.

— У вас все нормально? — спросил я. — Дом, похоже, в порядке. Ты прекрасно выглядишь. — Она вскинула брови. — Я не хотел, чтобы ты посчитала себя частью дома.

Она снова засмеялась.

— У меня теперь больше времени, Марк. Дина мне помогает. Я даже могу отлучиться на пару часов. Иногда удается подработать. Все прекрасно.

Наш разговор затянулся, так как Дина разговаривала по телефону.

— Иногда приходит Дэвид, чтобы посидеть с Диной или отвести ее куда-нибудь, пока я занята, — сказала она. — Ты давно разговаривал с Дэвидом?

— Недавно.

Она посмотрела на меня так, будто знала, что я лгу. Я почти две недели не общался с сыном и вдвое дольше не виделся с ним.

— Он, похоже, чем-то угнетен, — сказал Луиза.

— Боюсь, что так. Не понимаю, почему он еще не развелся.

Женитьба Дэвида всегда была для меня загадкой, и за последние три года это недоумение только возросло.

— Ну, понимаешь, — Луиза не хотела критиковать сына, — тебе бы стоило поговорить с ним, — продолжила она. — Я теряюсь в догадках. Может, он доверится тебе.

Я взглянул на нее. Она в ответ пожала плечами.

— Матери не обо всем расскажешь.

— Господи, Луиза, мы с ним давно не обсуждаем его сексуальные проблемы.

Она даже не улыбнулась.

— Ну, если будет возможность, я просто подумала…

— Конечно. Я постараюсь, не беспокойся.

Разговор о Дэвиде заставил нас с Луизой вспомнить нашу семейную жизнь и ее крах. Мы помолчали, а потом заговорили о пустяках, и тут вернулась Дина.

— Пошли! — энергично сказал я.

— Не забудь, — тихо произнесла Луиза, когда я стоял в дверях.

Дело Криса Девиса осложнялось двумя обстоятельствами. Это считалось техническими трудностями: он не признавал себя виновным, а я не мог доказать его вину. Вдруг меня осенило. Девис утверждал, что не делал этого. То же самое твердили жертвы. А если?.. Я надеялся, что разговор с обвиняемым рассеет наши сомнения.

Остин Пейли обещал подойти. Я не смел разговаривать с обвиняемым наедине. Мы с Остином встретились у тюрьмы на следующее утро. Шериф Маррс был настолько любезен, что разрешил нам воспользоваться его кабинетом вместо камеры для подобных встреч. В ожидании Девиса мы с Остином чувствовали себя не слишком уютно в обществе друг друга.

— Какая неприятность, — сказал Остин, качая головой. — Прости, Марк. Что нам остается предпринять?

Я поморщился от притворства Остина, будто мы собирались вместе решать эту проблему, в одной команде, но все-таки ответил:

— Возможно, твой клиент одумается?

— Тебе бы стоило подумать о смягчении приговора, — сочувственно предложил Остин.

— Разве это поможет?

Остин пожал плечами. Коротконогий юркий охранник ввел Девиса в комнату. В данном случае наручники были излишни, но некоторые тюремщики не могут без них.

— Я буду за дверью, — бросил служитель.

Девис сел, сложив руки на коленях. Мы с Остином остались стоять, как будто оба были следователями.

— Я хочу задать вам несколько вопросов, — сказал я. — Вы вправе не отвечать, но возможно, ваши ответы пойдут вам на пользу.

Девис посмотрел на Остина, который небрежно вставил:

— Уверен, Крису не нужно напоминать, что он не обязан что-либо говорить. Но если он считает нужным…

Остин указал жестом, что предоставляет своего клиента мне, и я сел перед обвиняемым. Он поднял глаза, но тут же опустил.

— У меня только один вопрос, — сказал я. — Почему вы передумали добровольно признать себя виновным?

Девис не смотрел на меня.

— Потому что я этого не делал, — прошептал он.

— Но вы сами сдались, Крис.

Он смотрел куда-то совсем в сторону. После недолгого молчания я произнес:

— У меня есть основания думать, что вы действительно это сделали.

Он испуганно вскинул глаза. В них стояли слезы. Он боялся, но чего-то недоставало, чтобы заговорить.

— И вы знали детали, — продолжал я, — факты, о которых не упоминали газеты. Лишь преступник мог знать обо всех обстоятельствах.

— Нет, но я… — начал он говорить, но запнулся.

Я видел, что он колеблется. У меня зародилось подозрение, что Девис не был виновен, как утверждал Элиот Куинн. Мне показалось, что он готов открыться мне.

Я подался вперед и заговорил доверительно.

— Ты оказался в заключении, Крис, потому что сдался сам и признался в преступлении.

— Я чувствовал себя виновным, — пробормотал он.

— Но ты не делал этого, не так ли?

Он смотрел мимо меня, на адвоката. Я не видел Остина. Мое внимание было приковано к Крису Девису.

— Нет, — ответил он.

Я отклонился. Теперь возникла новая проблема: я верил ему.

— Тогда зачем, черт побери, ты признался?

Я подумал, что, будь мы наедине, он сказал бы. Но в присутствии Остина он не мог и рта открыть. Я поставил вопрос по-другому.

— Чем тебя запугали, что это оказалось страшнее, чем тюрьма?

Я говорил не о полицейских, которые записывали его показания, и он понял это. Я имел в виду того, кто приготовил ему публичное осуждение, заставил выдержать отвращение и ужас.

— Кто толкнул тебя на это? — спросил я. Что бы его ни сдерживало, хватка была крепкой. Девис сжал губы и покачал головой.

За моей спиной в разговор вступил Остин, как будто мы работали в паре.

— Можешь сказать ему, Крис. Кто послал тебя ко мне?

Обвиняемый снова замотал головой. Он очень сдал с нашей последней встречи. Его белая тюремная роба, казалось, впитывала в себя все его жизненные соки. Он был так бледен, что проступали сосуды. Единственными темными пятнами были круги вокруг испуганных глаз.

Мы тужились двадцать или тридцать минут. Я даже воздел руки и произнес нечто вроде: «Ладно, я не стану искать другого подозреваемого, раз у меня есть он. Я проведу обвинение с помощью свидетелей и его признания». А Остин добавил, искренне пытаясь помочь своему клиенту: «Ты слышал это, Крис? Только ты можешь спасти себя». Но мы тратили попусту свой актерский талант. Сначала Крис Девис не переставая мотал головой, даже несколько раз пытался говорить, но вскоре снова уходил в себя. Его худые руки, лежавшие безвольно на коленях, теперь скрестились на груди. Голова совсем склонилась. Под конец допроса он выглядел умственно отсталым, его реакция на внешний мир свелась к подергиванию ногой.

Я взглянул на Остина, который дал понять, что согласен следовать любому моему решению. Но я устал. Не понижая голоса, я обратился к Остину:

— Я собираюсь исключить одно из дел, где ребенок утверждает, что Девис не был тем мужчиной.

Остин кивнул.

— Очень мило с его стороны.

— Но я буду работать над двумя оставшимися. Стоит твоему клиенту назвать имя, как никто его не станет держать под стражей. Я полагаю, он это понимает.

— Позволь, я переговорю с ним.

Я вышел в коридор. Охранник, обещавший стоять у дверей, покинул свой пост. Я оглянулся и увидел, как Остин склонился к своему клиенту, положив руку ему на плечо. Ему удалось оживить его настолько, что он снова закивал головой. Через минуту Остин выпрямился и направился ко мне.

— Пойдем, Марк. Э… — Он заметил, что нет охранника. — Пойду позову его.

Он зашагал по коридору. Я вернулся к двери офиса, чтобы видеть заключенного. Но он выглядел таким подавленным, что не требовалось его охранять. Он поднял голову на звук моих шагов, должно быть ожидая возвращения Остина. Я предпринял новую попытку.

— Кто заставил тебя сделать это? — спросил я. Это был риторический вопрос.

Девис сглотнул и, глядя мимо меня, ответил:

— Спросите его. Спросите моего адвоката.