Волк в овечьем стаде - Джей Брэндон

Обвиняемому тоже требовалось больше времени. Я заметил, как Крис Девис жмется в стороне, отстраняясь от Остина. Остину пришлось взять его за руку. Девис ожидал приговора. Он, наверное, вплоть до этого момента втайне надеялся выйти на свободу, даже после своего согласия на пятнадцать лет заключения. Я видел многих обвиняемых, слышал их выступления. Многие из них верят до последнего, что, когда придет время, они смогут что-то сказать или на их лицах появится такое выражение, что отвратит гнев правосудия и вызовет у судьи сострадание.

Признание своей вины наряду с тем, что давало единственную возможность подсудимому заработать более легкий приговор, также отбирало право оправдаться. Это означало, что присяжные услышат только детали обвинения, но не смягчающие обстоятельства. Обвиняемый теряет шанс разбудить к себе симпатию, заставить людей убедиться, что все произошло случайно, что он стал жертвой обстоятельств, как и все остальные. Иногда я замечал, как они меняются в лице от желания высказаться.

Теперь у Криса Девиса было такое лицо. Я даже подумал, что охраннику придется удерживать его. Возможно, что именно нервозность Девиса так пугала Кевина. Девис действительно выглядел как человек, собирающийся сбежать. Я направился к местам для публики, чтобы находиться рядом с Кевином. Я наклонился и положил руку ему на плечо, только на минуту, а затем выпрямился, стараясь по возможности выглядеть полным решимости защищать мальчика. Черт бы побрал его отца.

Все должно было закончиться через несколько минут, трудно помешать процедуре добровольного признания. Однако Крис Девис нашел способ сделать это.

— Вы понимаете, — говорил ему судья, — что, соглашаясь признать себя виновным, вы отказываетесь от права быть судимым присяжными?

Девис что-то пробормотал, должно быть соглашаясь.

— Очень хорошо, — сказал судья Хернандес. — Вы признаете себя виновным?

Я не слышал, что тот ответил. Но воцарилась тишина. Остин посмотрел на клиента. Бекки обернулась в мою сторону.

— Что? — переспросил судья.

— Нет, — ответил Крис Девис отчетливо, явно повторяя. Он замотал головой. Затем сказал «нет» негромко, но твердо.

Судья Хернандес выглядел недовольным, как будто подозревал, что его обвели вокруг пальца.

— Вы имеете в виду, не виновен? — спросил он низким, суровым голосом.

— Нет, — вот все, что ответил Крис Девис. — Нет, нет, не виновен. — Он замотал головой и никак не мог остановиться.

— Минуту, пожалуйста, ваша честь.

Остин отвел подзащитного в сторону и начал что-то говорить с заметно возрастающей злостью. Девис продолжал мотать головой. Рука Остина поднялась, как будто он хотел ударить своего клиента. Крис Девис опустил голову, он не мог смотреть на Остина. Должна быть, он все еще повторял свое «нет, нет, нет», как заклинание.

— Трус, — прошептала стоящая рядом со мной Бекки. — Отправь его обратно в тюрьму, повтори процедуру через месяц, тогда он согласится с обвинением.

— Ну, черт, — произнес кто-то по другую сторону от меня. Мы с Бекки в удивлении обернулись и увидели Элиота Куинна, казалось, он присоединился к нашему разговору, но его взгляд был направлен в другую сторону зала, на непокорного обвиняемого.

Когда Элиот понял, что мы слышали, он повернулся к нам.

— Прости, Марк, — сказал он. — Это я втянул тебя. Я позабочусь об этом. Возможно, эта молодая леди права. — Он посмотрел на Бекки более чем холодным взглядом. — Дай ему время, он согласится с обвинением.

— Нет проблем, Элиот, это даст мне шанс провести обвинение в суде. Для выборов это будет даже лучше. — Ни Бекки, ни Элиот не поняли, что я шучу, потому что они не знали, что мой помощник советовал мне сделать именно это. Они восприняли это серьезно. Элиот, казалось, забеспокоился, начал было говорить, но затем решил попрощаться.

— Я разберусь, — сказал он на прощание.

— Интересно, буду ли я такой? — спросила Бекки, смотря ему вслед. — Буду ли все еще хотеть выполнять обязанности прокурора после отставки?

— Не знаю. А сейчас насчет желания? Не хотела бы быть обвинителем этого парня?

Она повернулась, чтобы посмотреть на Криса Девиса. На мой взгляд, он не выглядел человеком, которого хотелось обвинять. Похоже, он был готов сам сдаться через день-два. Но во взгляде Бекки не было симпатии. Она будто видела преступление своими глазами.

Умение воссоздать страшную картину преступления, располагая фактами малозначительными, — качество, редкое не только для обвинителя. Дела мелькают перед глазами так быстро, что лишь успеваешь выхватить из текста обвинения основные события: оскорбление, оружие, боль, страх — итого тридцать лет заключения, но не расцениваешь их как нечто реальное. Но Бекки, похоже, принимала все близко к сердцу. Она смягчилась лишь, посмотрев на мальчика, прижавшегося к матери.

— Конечно, — сказала Бекки, — я возьмусь за это.

— Ты когда-нибудь раньше вела дело о сексуальном насилии над детьми?

— Я была помощником прокурора на двух или трех, — сказала Бекки.

— Тогда ты знаешь, что должна полностью завоевать доверие мальчика. Думаешь, у тебя получится?

Она ответила, но неубедительно:

— Дети меня любят.

Я слегка дотронулся до ее руки и пошел по проходу.

— Все в порядке? — спросил я, и Кэрен ответила:

— Да. — Но ее многозначительный взгляд говорил об обратном.

— Что происходит? — заволновалась миссис Поллард. Я больше смотрел на Кевина, чем на нее, поэтому вздрогнул, когда она подалась ко мне и схватила меня за руку.

— Подсудимый не хочет признать себя виновным, — сказал я так, будто это не было для меня неожиданностью.

— Они его не отпустят? — Она дернула меня за рукав, затем, заметив, что ведет себя бестактно, отпустила.

— Нет, нет, — убежденно сказал я, отвечая на ее вопрос, но обращался я к Кевину и смотрел на него. Он казался совсем маленьким, его била дрожь. «Господи, — подумал я, — что с ним сделал Крис Девис?»

— Он вредит сам себе, — продолжал я. — Сейчас он отправится обратно в камеру и, после того как пораскинет мозгами, возможно, попросит повторить процесс и признает себя виновным. А если нет, я буду представлять обвинение против него в суде и мы рассмотрим каждое дело в отдельности, так что приговоры будут накладываться один на другой и он сядет в тюрьму на гораздо больший срок.

— Кевин. — Возможно, это была ошибка. Я не детский психолог. Но мне хотелось приобщить его, не вести разговор помимо мальчика, словно он неживой. Я присел на корточки, чтобы мое лицо было на уровне его. — Как ты думаешь, ты сможешь сесть вон там и рассказать, что с тобой произошло? Не сегодня, — заверил я его, — но когда-нибудь, если нам понадобится, чтобы ты это сделал? Мы потренируемся с тобой, ты будешь знать, что говорить. Ты сможешь это сделать, Кевин?

Обращение к мальчику, как я и думал, заставило его сесть прямее, а не сжиматься от страха.

— Да, — прошептал он.

— Хорошо.

Его матери я сказал:

— До этого может не дойти, но мне надо знать. Кевин будет нашим лучшим свидетелем.

Когда я поднялся, то понял, что сегодняшняя процедура не состоялась. Остин Пейли развел руками и отошел от своего клиента. Судья уже ушел. Остин что-то сказал Бекки, затем посмотрел на меня и запнулся. Он словно не хотел приближаться ко мне. Но потом взял себя в руки, как будто надо было загладить вину перед тем, с кем он поступил нечестно, и пошел по проходу. Он бросил взгляд на маленькую группу рядом со мной. Подойдя ко мне, он взял меня за руку и повлек дальше к двери.

— Извини, Марк. Я понятия не имел, что втягиваю тебя в такое неудачное мероприятие.

«Вы с Элиотом слишком долго не работали в суде, — подумал я. — Отказ от признания — не слишком важное дело, это случается постоянно».

— Я организую судебное разбирательство, — сказал я.

Остин выглядел расстроенным, но не возражал.

— Может быть, это выход. Но мы постараемся что-нибудь сделать. Я тебе позвоню.

Он оглянулся, как будто все это причинило ему боль, и поспешно вышел. Помещение опустело. Охранник повел обвиняемого через боковую дверь по скрытому коридору к тюремной машине. Миссис Поллард и Кевин подошли ко мне. Я постарался снова успокоить ее, сказав, что буду держать в курсе дела, когда две маленькие ручонки ухватились за мои и притянули меня вниз. Кевин был одет в черные брюки, белую рубашку с коротким рукавом и зеленый галстук, что делало его еще более несчастным. Его одели для особого случая, но не сделали того, чего он хотел.

Мое лицо было лишь в нескольких дюймах от него. Впервые я был так близко, чтобы заметить какое-то движение в его лице. Он крепко держал меня за руку.

— Не пускайте его в мой дом, — попросил он.

— Он не приблизится к тебе, Кевин. Я обещаю.