Дерзкая красота - Ги де Кар

Короче говоря, скромной продавщице из «Мари-Каролин» посчастливилось познакомиться с одним из многочисленных не совсем плохих, но и не чересчур хороших людей, которые вполне довольны своей судьбой, если время от времени она позволяет им в качестве острой приправы к довольно пресному существованию завязать любовную интрижку наподобие той, которую Сильви и Жан только начинали. Когда Шарвен вез девушку домой в своем «мерседесе», она полностью осознавала, что лишь от нее зависит продолжение и даже ускорение развития их отношений.

Шарвен, похоже, не испытывал на этот счет никаких сомнений. Он был настолько в себе уверен, что не мог даже представить, чтобы молодая женщина ответила ему отказом. Увы, ему было далеко, очень далеко до скромного Дэдэ, но зато он был хорош собой.

С той же уверенностью, с которой он передал девушке записку в салоне «Мари-Каролин», он спросил, после того как машина остановилась у подъезда Сильви:

— У вас есть телефон?

— Нет, — ответила она.

— Очень жаль! Телефон — весьма полезная вещь, особенно для одинокой молодой женщины, как вы. Телефон — это тот же собеседник! В минуты грусти или тоски он может принести облегчение, позволив услышать голос друга… Но раз уж у вас его нет, тогда позвоните мне сами в понедельник около одиннадцати, как и в первый раз. Мы договоримся о следующей встрече… Что до меня, то я очень доволен сегодняшним вечером. Вы оказались именно такой, какой я вас представлял, после того как впервые увидел, и такой, какой желал вас увидеть… Надеюсь, вы, со своей стороны, не слишком разочарованы?

— О нет, вечер был восхитительный! — искренне ответила Сильви.

— Тем лучше! Тогда до понедельника! — Шарвен склонился в учтивом поклоне.

— Жан, может быть, вам будет приятно, если я позвоню завтра утром? — с надеждой спросила Сильви.

— На работу? Но там никого не будет! Ведь завтра воскресенье, — удивленно заметил он.

— А… если домой? — робко сказала девушка.

— Домой? Это невозможно! Не забывайте, у меня есть жена… И для меня, и для нее воскресенье — святой день. Мы посвящаем его друг другу… Она всегда ездит со мной на гольф в Сен-Жермен, где мы и обедаем. В этот день наша прислуга тоже отдыхает. После обеда я совершаю прогулку, а она играет в бридж в «Клаб Хауз», — невозмутимо произнес Шарвен.

— Похоже, она все время играет в бридж, — скептически заметила Сильви.

— Она много времени уделяет этой игре. Не нам с вами на это жаловаться — ее страсть к картам позволила нам сегодня очень мило поужинать, — отпарировал он.

— Ужин был превосходный! — Сильви старалась исправить неловкость.

— Вам понравилось? Тем лучше… Я покажу вам отличные рестораны! Мне нравятся молодые женщины, которые, подобно вам, умеют оценить по достоинству все, что может доставить удовольствие… В жизни надо стремиться все попробовать! Доброй ночи!

С этими словами Шарвен поцеловал Сильви руку. В первое мгновение девушка очень удивилась — ни разу в жизни ни один мужчина не выразил ей подобным образом свое почтение. В баре «Александр» Жан только пожал ей руку. В понимании Сильви налицо был явный прогресс — теперь, когда этот пятидесятилетний человек немножко ее узнал, он выразил ей таким образом свое уважение. А при уважении плотское желание лучше поддается контролю. Как бы хотелось скромной продавщице, чтобы такое почтительное отношение длилось долго, может быть, даже вечно! Поцеловав ей руку, Жан Шарвен подтвердил, что некрасивая внешность может иногда затмить любую красоту и что человек со вкусом, с подлинно хорошим вкусом, в состоянии ее оценить. Так легкое прикосновение губ мужчины к руке женщины может в одно мгновение уничтожить без следа все ее комплексы, накопившиеся за много лет одиночества.

Сильви нехотя отвела руку и очень тихо произнесла:

— Спасибо, Жан… Вам также доброй ночи!

Войдя к себе, девушка стремительно бросилась к зеркалу в ванной комнате и долго с мучительным беспокойством вглядывалась в собственное отражение, в те места на лице, на шее, на груди, которые считала особенно безобразными… Сильви пыталась понять, что именно могло в ней понравиться этому человеку, которого она уже не могла называть иначе как Жан.

Уж не приснился ли ей этот восхитительный вечер? Что, если она оказалась игрушкой собственного экзальтированного воображения, а на самом деле ничего не было: ни встречи в баре, ни ужина в ресторане, ни откровенных разговоров? Однако вряд ли ей хватило бы воображения, чтобы придумать слова, произнесенные Жаном, и целые фразы, которые еще звучали в ушах: «Думаю, смогу как нельзя лучше вас понять», или эта: «Я люблю умных женщин. Из них получаются отличные любовницы», или еще: «Телефон может принести вам облегчение, позволив услышать голос друга»… Все это говорило о том, что он хочет с ней встречаться, она стала ему необходима, несмотря на свою внешность, а может быть, благодаря ей…

Весь следующий воскресный день Сильви не переставала задавать себе вопросы о себе и о Жане.

Пришла ли к ней любовь или же это свойственное всем девушкам любопытство? Ведь в свои двадцать пять лет Сильви оставалась девственницей, хотя, конечно, не решилась бы вслух признаться в этом, понимая, что в наше время стремительного развития, время, когда женщина во всеуслышание заявляет о своем праве на удовольствие, которое веками у нее оспаривалось, время, когда самые искренние чувства попираются и осмеиваются, — в такое время просто смешно кичиться невинностью. К тому же Сильви давным-давно хотела стать женщиной, но никто не обращал на нее внимания, ни один мужчина не пожелал лишить ее девственности. Причина была для нее очевидна — она не умела нравиться. И вот, когда она уже начинала отчаиваться, сразу двое мужчин почти одновременно проявили к ней более чем дружеский интерес. Фотограф Дэдэ и промышленник Жан! Они были абсолютно разные по всем признакам — по возрасту, по внешности, по профессии, по положению в обществе. Сильви была уверена, что Дэдэ желал ее, но подчинялся ее требованию ограничиться чисто дружескими отношениями, поскольку он ей не нравился… А тот, другой?..

Другой желал ее с плохо скрываемой силой зрелого мужчины. Она это чувствовала и понимала. В ее положении одинокой девушки предстояло решить трудную дилемму: отдаться Жану и приобрести первый опыт плотской любви с женатым человеком или же отказать ему в тот момент, когда их роман начинал ее все больше и больше увлекать, когда разрыв с ним уже казался ей несчастьем. Но так или иначе, а начинать было надо! Отдаться мужчине означало для нее отделаться наконец от сводившего ее с ума сознания собственной неполноценности из-за непривлекательной внешности. Для этой цели Жан подходил лучше, чем кто-либо другой. С наименьшим риском для будущего следовало остановиться именно на женатом человеке, который, несмотря на многочисленные любовные похождения и внешнюю свободу поведения, был вот уже двадцать лет крепко-накрепко привязан к одной женщине — своей жене и, как он сам признался, «все еще ее любил, хотя уже и не желал». За долгое супружество он, должно быть, приобрел солидный опыт по части обмана и лжи, так что на этот раз, как и прежде, жена скорее всего ничего не заподозрит. А раз так, то зачем ждать?