Вихри перемен - Александр Лапин

У дверей радиорубки на одиннадцатом этаже их встретил какой-то седовласый, интеллигентного вида мужчина. В сереньком костюме. Видно, из демократов. Или депутатов.

В то время мало кого из людей Ельцина знали в лицо. Но Анатолий профессионал. И сразу определил: «Кажется, Филатов».

– Здесь в рубке находится наш информационный центр. Нам бы хотелось, чтобы голос диктора звучал не только внутри здания, но и люди, собравшиеся снаружи, могли получать информацию, – обратился к бригаде будущий глава администрации Президента России. – Следовательно, надо установить динамики и на здании.

Установить, так установить. Анатолий с напарником – длинным, носатым Фёдорычем, тянут по этажу кабель. Сам бригадир крепит с ребятами динамики.

Работа самая простецкая. В чем-то даже примитивная. Сделали они ее быстро.

Что ж, как говорится, дело мастера боится. Не прошло и часа, как выставленная в окно Белого дома «радиотарелка» забормотала, захрюкала и начала выбрасывать туда, вниз, в темноту последние новости.

– Надо бы проверить, как там внизу слышно, – говорит старшой, складывая в свой монтажный чемоданчик плоскогубцы и отвертки. – Иван, сходи! Если что, покричишь нам.

Перед тем как спуститься вниз, Казаков заходит в туалет. Там открывает окошко и выглядывает с высоты восьмого этажа вниз на улицу. Тут уже поздний осенний вечер. Тянет ветерком, который слегка попахивает дымом от костров. Их жгут защитники. С улицы все также глухо раздаются голоса людей. Он прислушивается к своему радио. Сначала передавали очередной указ Ельцина. Потом его прервали. И какой-то депутат, назвавшийся Славой Волковым, стал рассказывать по телефону из Крыма об обстановке вокруг дачи Горбачёва в Форосе:

– Вокруг дачи стоят наряды пограничников с собаками. В море патрульные корабли…

Капитан Казаков не стал дослушивать путаный рассказ депутата-не депутата, а поспешил вниз к выходу.

Ему надо срочно возвращаться к своим, чтобы доложить обстановку.

Обратный путь затруднений не вызвал. Было не до него. По рядам защитников прошлась в очередной, наверное, сотый раз тревожная весть: «Идут на штурм!» И они всю свою бдительность обратили в сторону городских улиц, ожидая оттуда гула моторов и лязга гусениц.

А он, как тень, проскользнул мимо их баррикад и цепей и вышел на мост.

Сейчас для него самым важным было правильно рассказать об увиденном отцам-командирам. Не просто бесстрастно доложить обстановку, а донести до них его видение и тревогу. Настрой осажденных. И то, что, по его мнению, может произойти в результате штурма.

Не правда, что спецназ ничего не боится. Ты можешь в бою проявить невиданные чудеса храбрости. А в обыденной жизни спасовать. Скрыть от начальства свое мнение. Тем более что им никто и не интересуется. А в некоторых случаях тебе лучше «не сметь это мнение иметь».

Но здесь особый случай. И уже подходя к гостинице, он после долгих колебаний все-таки решил рискнуть.

В штабе никого уже нет. Встретил его только хмурый подполковник Горчаков. Он как-то неохотно, морща красивое лицо, выслушал рассказ лазутчика. Всем своим видом он словно хотел сказать: «Я-то тебя понимаю! Твое волнение, твой страх. Но там, наверху, уже приняли решение. И его не отменить».

Когда Анатолий закончил, он, вздохнув, произнес:

– Поступил приказ – выходить в район сосредоточения! Все разъехались. Начался отсчет времени! – и вдруг просто по-человечески добавил: – Не нравится мне все это!

«Видно, ему тоже приходится несладко, – подумал Казаков. – Но и промолчать нельзя. Перед ним тоже выбор».

– Позвоню я все-таки начальству. Доложусь, – словно решив что-то для себя, добавил подполковник.

Он вышел в соседнюю комнату. К аппарату. И через минуту Анатолий услыхал, как он твердо-басовито говорит кому-то в трубку:

– Да, наш разведчик только что оттуда. Кругом люди. Тысячи людей! Настроены очень решительно. Крови не избежать. Большой крови.

Потом наступила пауза. Видимо, на том конце провода давали указания.

– Слушаюсь! Есть выполнять! Будем выполнять! Продолжим разведку. Да, люди готовы! Нужно провести новую рекогносцировку. Может быть, стоит изменить план? И попытаться подняться туда из подвалов? Там очень серьезные подвалы. Группа наших разведчиков пытается сейчас найти проход к Белому дому от линии метрополитена. Между станциями «Краснопресненская» и «Киевская»…

Снова молчание.

– На пятом этаже! Там находится кабинет Ельцина. Но на подходах везде нагромождены баррикады из мебели. Но, по нашим данным, он там не ночует. Где? В подвале. И постоянно меняет места ночевок. Слушаюсь! Будет сделано!

Дослушав разговор, Казаков облегченно вздыхает. Правильно он сделал, что сказал все. Снял тяжесть с души. Теперь это уже не его ответственность. И он даже усмехается, вспоминая старый еврейский анекдот: «Пусть теперь Сруль повошкается!»

Вторая ночь ожидания.

В полной экипировке сидят они рядком на скамеечке. Бронежилеты застегнуты. Автоматы заряжены. Ножи в ножнах. Запасные рожки в разгрузках на груди. Разве что только каски-сферы еще не одеты на забубенные головы.

Сейчас они похожи на каких-то военных роботов, которые не задумываясь и не рассуждая выполнят любой приказ вышестоящего командования. Но это совсем не так. Они такие же, как и все. Обычные советские люди. Живут той же жизнью. И каждый тысячами нитей связан со страной, народом и Москвой.

И они так же, как и все, думают о предстоящем.

И все понимают. От этого на душе у них тоскливо и пусто. И разговор от этих невеселых дум не клеится.

– Слушай, – неожиданно говорит Анатолию сидящий рядом с ним на скамье Степан Михайлович, – там же тоже есть наши ребята. Ну, то есть в Белом доме. У Ельцина. У меня знакомый из пятого управления к ним ушел. Я ему позвоню схожу. Ты, если что, меня прикрой. Ну, и позови.

– Угу! – коротко отвечает капитан. – И молча смотрит вслед уходящему тяжелой походкой товарищу. А потом оглядывает хмурые ряды славянских лиц. Оглядывает и неожиданно для самого себя этот потомок уральских казаков, никогда даже не задумывавшийся о Боге и вере, начинает потихонечку нашептывать про себя неизвестно откуда появившиеся слова: «Господи! Пронеси мимо нас чашу сию! Не дай нам пролить невинной крови! Не оставь нас, Господи! Помоги!»

Через пять минут возвращается сосед.

– Ну, что? Как там? – раздаются со всех сторон вопросы.

– Ждут! Они там тоже ждут штурма. Готовятся…

IV

Дубравин заправляет в факсимильный аппарат последнее сообщение о вылете некоторых членов ГКЧП в Крым. К Горбачеву.

Долго смотрит, как, жужжа и моргая зелено-красными огоньками, факс пропускает через себя бумажную ленту.

Еще день прошел в тревожном ожидании.

Редакционный народ уже разбрелся по домам. А он решил остаться на ночевку здесь. На этаже. Поэтому идет по длинному коридору в отдел местной корреспондентской сети. Ложится на продавленный черный диван. Сон не идет. Тревожные мысли, как молнии, пронзают его внутренний горизонт: «Что будет дальше? Как поведет себя армия? Удержится ли Ельцин в Белом доме?»

Он ворочается, ворочается, а потом решает сходить к ребятам в отдел политики. Может, есть еще какие новости. Ведь Леха Косулин, кажется, все-таки сумел пробраться в самолет «чекистов».

Встает, идет по длинному, полутемному коридору. Возле туалета натыкается на Алексея Дунелина из отдела пропаганды. Леха – маленький, черный, въедливый бакинец сильно смахивает на азербайджанских гостей столицы. Хотя по паспорту числится русским.

– Ну что, Леха? Что слышно там? – спрашивает его Дубравин, не уточняя, где находится это «там». Ведь обоим и так понятно. Там – это у Белого дома.

– Да пока ничего не слышно. Танки, бронетехника бродят по городу. Куда идут? Никто ничего понять не может, – недовольно отвечает Алексей, нервно теребя в руках какой-то белый листок.

– А может, махнем туда? – неожиданно даже для самого себя предлагает Дубравин. – Чё тут сидеть? Все равно не спится, которая ночь в ожидании. А?

– Да, давай съездим, – также неожиданно отвечает Дунелин.

– Поехали!

Они выскальзывают из родного теплого редакционного подъезда на темную серую улицу. Шагают к Ленинградскому проспекту, на ходу отмечая про себя, что, несмотря на комендантский час, народ ходит по улицам свободно. Да и что такое комендантский час в девятимиллионном городе? Мыслимое ли дело – остановить жизнь такого мегаполиса одним распоряжением.

На площади у Белорусского вокзала стоит несколько машин. Юркий паренек в кожанке согласился за не слишком большие деньги добросить их на своем желтом «Москвиче-412» до самого места. Хлопнули по рукам. Потом уселись в темный салон. И рванули по улицам полуспящего, пустого города.

Людям, когда они читают книги или смотрят фильмы об исторических событиях, кажется, что в такие переломные моменты весь народ, вся страна только и заняты в массовках. Но это совсем не так. Абсолютное большинство людей ни в каких там революциях участия не принимает. Живут, как и жили. Едят, спят, пьют, рожают, любят, ненавидят. Так и в данном случае. На защиту Белого дома вышли тысячи, может быть даже десятки тысяч. А остальные миллионы миллионов тихо дремали. Или смотрели «Лебединое озеро». Но они тоже принимали участие в борьбе. Своим сочувствием, переживаниями, мыслями, эмоциями они подпитывали борцов. Давали им силы, веру и надежду. А это как раз то, в чем в эти тревожные дни и ночи нуждались тысячи, вышедшие к Белому дому.