Сулейман и Роксолана-Хюррем. Мини-энциклопедия самых интересных фактов о Великолепном веке в Османской империи - Сборник

Между прочим, Пушкин написал еще и стихотворение «Фонтану Бахчисарайского дворца», впечатлившись легендой об этом милом и непритязательном фонтанчике, за созданием которого стоит судьба прекрасной девушки, любимой ханом, но загубленной одной из ревнивых жен ханского гарема.

Знаменитый Бахчисарайский фонтан, воспетый А.С. Пушкиным

Другой русский талантище – живописец Карл Брюллов – воплотил богатый восточный сюжет в многофигурном живописном полотне по мотивам произведения Пушкина «Бахчисарайский фонтан». Карл Павлович Брюллов познакомился с Пушкиным в Москве, часто встречался с ним в Петербурге осенью 1836 года. А в 1838–1849 создал свой шедевр с тем же названием – «Бахчисарайский фонтан». Картина явилась для Брюллова своего рода искусно написанным памятником в честь погибшего поэта. Она была начата вскоре после кончины Пушкина и продолжалась несколько лет.

Поэма «Бахчисарайский Фонтан», опубликованная в 1824 году, обеспечила Бахчисараю широкую известность. Фонтан и связанные с ним гаремные легенды служили источником вдохновения для поэта Адама Мицкевича и многих других деятелей искусства.

Меж тем, в наши дни в Бахчисарае появилось кафе «Пушкинъ», в котором готовят традиционные восточные блюда и сладости. Вот ведь как повернулась история. 6 июня 1999 года в год 200-летнего юбилея со дня рождения великого поэта, руководство Москвы преподнесло в дар Бахчисараю бронзовый монумент Александра Сергеевича, который был установлен в исторической части города недалеко от Ханского дворца, воспетого русским гением.

Еще через сто лет после появления пушкинской поэмы композитор Борис Асафьев создал одноименный балет, продолжив традицию Николая Римского-Корсакова с его сюитой «Шахерезада». Симфоническая сюита

«Шахерезада», написанная в 1888 году, считается одним из лучших симфонических произведений русского композитора Н.А. Римского-Корсакова. Музыкальный шедевр родился под впечатлением арабских сказок «Тысячи и одной ночи».

Историк Николай Карамзин в «Предании веков» повествует о князе Владимире (980—1014): «Владимирова набожность не препятствовала ему утопать в наслаждениях чувственных. Первою его супругою была Рогнеда, мать Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей; умертвив брата, он взял в наложницы свою беременную невестку, родившую Святополка; от другой законной супруги, чехини или богемки, имел сына Вышеслава; от третьей Святослава и Мстислава; от четвертой, родом из Болгарии, Бориса и Глеба. Сверх того, ежели верить летописи, было у него 300 наложниц в Вышегороде, 300 в нынешней Белогородке (близ Киева) и 200 в селе Берестове. Всякая прелестная жена и девица страшилась его любострастного взора: он презирал святость брачных союзов и невинности. Одним словом, летописец называет его вторым Соломоном в женолюбии».

Иван Грозный был большим любителем женщин. Количество его жен точно не установлено

Историк Сергей Соловьев писал о царе Иване Грозном: «В сии годы необузданность Иоаннова явила новый соблазн в преступлении святых уставов церкви с бесстыдством неслыханным. Царица Анна скоро утратила нежность супруга, своим ли бесплодием или единственно потому, что его любострастие, обманывая закон и совесть, искало новых предметов наслаждения: сия злосчастная, как некогда Соломония, должна была отказаться от света, заключилась в монастыре Тихвинском и, названная в монашестве или в схиме Дариею, жила там до 1626 года; а царь, уже не соблюдая и легкой пристойности, уже не требуя благословения от епископов, без всякого церковного разрешения женился (около 1575 года) в пятый раз на Анне Васильчиковой. Но не знаем, дал ли он ей имя царицы, торжественно ли венчался с нею: ибо в описании его бракосочетаний нет сего пятого; не видим также никого из ее родственников при дворе, в чинах, между царскими людьми ближними. Она схоронена в Суздальской девичьей обители, там, где лежит и Соломония. Шестою Иоанновою супругою – или, как пишут, женищем – была прекрасная вдова, Василиса Мелентьева: он, без всяких иных священных обрядов, взял только молитву для сожития с ней! Увидим, что сим не кончились беззаконные женитьбы царя, ненасытного в убийствах и в любострастии!»

Современный автор Елена Арсеньева в книге «Гарем Ивана Грозного» пишет, что царь устраивал охоты на простых крестьянок, как на лис или зайцев, и подобных случаев будто бы было не менее тысячи.

Уже в ХХ веке «эстафету» османских султанов перенимали некоторые вожди советского государства, среди которых Лаврентий Берия и Феликс Дзержинский. Товарищ Сталин хоть и был разборчив в отношении женского пола, однако и он имел не одну «одалиску» из числа артисточек, сделавшихся за свой талант и постельные заслуги «народными» и «заслуженными». Все эти и другие советские вожди хотя и не имели многочисленных содержанок, собранных под одной крышей на манер гарема, однако отдавали предпочтение любовному разнообразию, – благо в разоренной стране найти себе любовницу было предельно легко.

Открытие мусульманского Востока для европейского мира шло по двум основным путям: через военное или торговое взаимодействие. Но был и третий путь, имеющий отношение к духовному, нежели к осязаемому познанию. И путь этот назывался творчеством.

Не удивительно, что одним из наиболее загадочных и необычных открытий мусульманского Востока стал для европейцев гарем. Гарем, как «запретное место», как все запретное и тайное манит и будоражит воображение любого мужчины; что уж тут говорить о художниках, обладавших непомерным даром воображения.

Для многих художников тема гарема и работорговли была самой таинственной, самой притягательной, будоражившей потаенные уголки творческой души. Пожалуй, самым известным творцом, посвятившим многие работы теме прекрасных женщин, оказавшихся предметом купли-продажи, предметом чужой похоти, стал гений кисти Жан-Леон Жером, приобретший знаменитость после серии работ, посвященных наложницам.

Но, пожалуй, первым тему гарема в живописи приоткрыл Шарль Амадей Филипп Ван Лоо. По мнению искусствоведа Я.Н. Лукашевской, «завеса», которую приоткрыл художник, «была больше похожа на театральную кулису, чем на откровение о настоящей жизни гарема. В те времена, в XVIII веке пошла большая мода на «турецкие» маскарады – вот уж на них французские светские дамы могли от всей своей души показать роскошь изысканных тканей Востока, дорогие украшения, вычурные узоры декоративных модных вещиц, а также насладиться удивительной игрой фантазии. Западное светское общество создавало свой «Восток», удобный для побега от привычного уклада жизни, идеализированный, наполненный радостью жизни, утонченной роскошью, чувственностью и весельем.