Шесть часов одной пятницы - Макс Лукадо

притягательное, чем сон.

Мы не знаем, о чем Он учил в то утро. Может быть, о молитве, может, о благости или о заботах.

Но о чем бы Он не учил, проповедь была внезапно прервана, потому что во двор ворвались какие-то

люди. Выбежав из узкой улочки, они решительно направились к Иисусу. Слушавшие расступились, освобождая проход. Толпу возглавляли религиозные вожди: старейшины и диаконы того времени.

Уважаемые и солидные люди. И с ними, пытаясь удержать равновесие на гребне волны их гнева —

полуодетая женщина.

Всего лишь несколько минут назад она была в постели с мужчиной, который не был ее мужем.

Было ли это образом ее жизни? Возможно. А может и нет. Может быть, ее муж уехал и ей было

одиноко, а прикосновение чужого мужчины согрело ее, и прежде чем она пришла в себя, все было

сделано. Мы этого не знаем.

Но мы знаем, что дверь резко распахнулась и ее вытащили из постели. Она едва успела

прикрыться, прежде чем два мужика в возрасте ее отца поволокли ее по улице. Какие мысли

проносились в ее голове, когда она пыталась вырваться?

Любопытные соседи выглядывали из открытых окон. Лаяли сонные собаки.

И сейчас исполненной негодования походкой, толпа стремительно направлялась к учителю. Они

бросили женщину к Его ногам. Она упала.

"Мы нашли эту женщину в постели с мужчиной!" — кричал предводитель.

"Закон велит побить ее камнями. А что скажешь Ты?"

Наглость с взятой взаймы смелостью. Они смеются, потому что думают, что загнали Иисуса в

угол.

Женщина вглядывается в лица окружающих, ища сочувствия. Но не находит его. Вместо этого

она видит лишь осуждение. Косые взгляды. Поджатые губы. Стиснутые зубы. Взгляды, которые ты

чувствуешь спинным мозгом.

Холодные, каменные сердца, не ведающие сострадания.

Она опускает взгляд и видит камни у них в руках — камни самоправедности, предназначенные

для того, чтобы выбить из нее похоть. Мужчины сжимают их так сильно, что кончики их пальцев

побелели. Они сжимают эти камни, словно это горло Проповедника, которого они так ненавидят.

В отчаянии она смотрит на Учителя. В Его глазах не горит ненависть. "Не волнуйся, — шепчут они,

— все хорошо". И впервые за то утро она увидела доброту.

Когда Иисус посмотрел на нее, то что он увидел? Может быть, Он смотрел на нее, как отец на

свою взрослую дочь, идущую к алтарю? А отец тем временем вспоминает, как его девочка росла: подгузники, куклы, школа, свидания, помолвка, свадьба...

Что вспоминал Иисус, когда смотрел на эту дочь? Видел ли он, как она формировалась на

небесах? Видел ли он ее такой, какой задумал ее Бог?

"Соткал", — вот как псалмопевец описал процесс творения человека Богом.

Не поставил производство человека на конвейер, а соткал. Нежно сплетена каждая нить

личности. Обдуманно выбрана каждая струна темперамента.

28

Бог-Творец. Вдумчивый. Вдохновленный. Изобретательный.

Как художник правильный оттенок ищет,

Чтобы жизнь картине дать,

Композитор ищет верный звук,

Чтобы сердце чье-то взволновать,

Слова вдохновенного поэт ждет,

Чтоб луч солнца в строки облачить,

Так Творец ткёт душу упоенно,

Из своей души вплетая нить.

Все они разные. Нет двух одинаковых. Нет похожих.

Иисус на земле был художником, который ходил по галерее, увешанной Его полотнами. Он был

поэт, слушающий свои стихи. И еще, Он — творец, чей замысел был искажен. Творение после

катастрофы.

Он сотворил людей для славы. Они выбрали посредственность. Он создал их для любви. Они

выбрали ненависть.

Когда Он видел бизнесмена, использующего Богом данное трудолюбие, чтобы насытить

жадность, данную сатаной...

Когда Он видел, что язык, предназначенный, чтобы вдохновлять, используется как кинжал, чтобы

резать...

Когда Он видел, что руки, предназначенные для объятий, причиняют боль ...

Когда Он видел, что глаза, в которых должна была искриться радость, горят ненавистью...

Я думаю, разве не обременительно было для Иисуса видеть оскверненные и отвергнутые сердца?

Иисус видел такое сердце, когда он смотрел на эту женщину. Ее ноги были босы и грязны.

Локтями она прикрывала грудь, прижав ладони к лицу. И ее сердце было как изодранная тряпка, истерзанная чувством вины и гневом толпы.

Поэтому с нежностью, на которую способен только отец, Он развязал узлы и залатал дыры.

Он отвлек внимание толпы. Он начал рисовать на песке и все посмотрели вниз. Женщина

почувствовала облегчение, когда мужчины перестали на нее смотреть.

Обвинители приступают. "Скажи, Учитель! Что нам делать с ней?"

Он мог их спросить, почему это они вдруг сдули пыль со старой заповеди, которая было засунута

в самый дальний угол. Но Он этого не сделал.

Он просто поднял голову и сказал: "Я думаю, что если вы никогда не делали ошибок, то вы

имеете право побить камнями эту женщину". Он снова опустил глаза и начал рисовать на песке.

Кто-то откашлялся, собираясь что-то сказать, но никто так ничего и не сказал.

Зашаркали ноги. Глаза опущены. Потом хлоп... хлоп... хлоп... камни падают на землю.

И они ушли. Начиная с седобородых и заканчивая молодыми — все разворачивались и уходили.

Они пришли вместе, но уходили по одному.

Иисус сказал женщине: "Посмотри. Никто не осудил тебя!". Он улыбнулся, когда она подняла

голову. Женщина никого не увидела, только камни — миниатюрные надгробия мужской надменности.

"Никто не осудил тебя?" — спросил он. "Но тут все еще стоит тот, кто может осудить", —

подумала она и посмотрела на Него.

Что он хочет? Что он сделает?

Может быть, она ожидала, что Он уйдет. Я не уверен, но я знаю одно: она ни за что не ожидала

получить то, что получила. Она получила обещание и поручение.

Обещание: "И я не осуждаю тебя".

Поручение: "Иди и не греши".

Женщина повернулась и ушла. О ней больше ничего не известно. Но в одном мы можем быть

уверены: В то утро в Иерусалиме она увидела Иисуса, а Иисус увидел ее. И если бы мы могли

перенести ее в Рио-де-Жанейро и поставить у подножия CRISTO REDENTOR, я знаю, какой была бы ее

реакция.

29

"Это не тот Иисус, которого я видела", — скажет она. И будет права. Потому что у Иисуса, которого видела она, сердце было не каменным. Иисус, которого видела она, не был слепым.

И, несомненно, если бы мы могли перенести ее на Голгофу и поставить ее у подножия креста ...

вы знаете, что бы она сказала. "Это Он, — прошептала бы она. — Это Он".

Она узнала бы Его руки: единственные руки, в которых не было камней в тот день. Сегодня они

тоже не держат камней. Она узнала бы Его голос: он осипший и усталый, но слова все те же: "Отец, прости их...". И она узнала бы Его глаза. Разве можно забыть Его глаза? Чистые и наполненные слезами.

Глаза, которые видели ее не такой, какой она была, а такой, какой ей предназначалось быть.

ГЛАВА 10

______________________________________________________________________

ЗОЛОТАЯ ЧАША

Из-за холма виднеются оранжевые языки пламени. Клубы дыма поднимаются вверх. Слышен

треск горящих деревьев.

Из среды яркого пламени доносится крик. Этот крик — протест заключенного за закрытой

тюремной дверью; рев льва, чувствующего жар горящих джунглей.

Вопль брошенного сына, когда он смотрит на отца. "Мой Бог, мой Бог, почему ты оставил меня?"

Эти слова возносятся ввысь, отражаются рикошетом от звезды к звезде и с грохотом влетают в

палаты Царя.

Это гонцы с кровавого поля битвы. В присутствии Царя они замирают. С переломами и синяками, они молят о помощи, о подкреплении.

Солдаты Царя готовы к атаке. Они оседлали коней и приготовили свои щиты. Они достали свои

мечи.

Но Царь безмолвствует. Он предвидел этот час. Он знает, что делает: Он давно ждал, когда

прозвучат эти слова, с тех пор как в Царство незаконно протащили первую партию яда.

Яд был замаскирован. Он появился в золотой чаше на тонкой ножке. От него исходил фруктовый

аромат. Его принесли не руки Царя, а руки князя теней.

До этого момента никто в Саду не прятался. Царь гулял со своими детьми и дети любили своего

Царя. Не было секретов. Не было теней.

Но в Сад проник князь теней. Ему нужно было скрываться. Он был слишком уродливым, слишком

отталкивающим. Его лицо изуродовали язвы. Потому он пришел под покровом тьмы. Он спрятался.

Был слышен только его голос.

"Попробуй это, — прошипел он, держа перед дочерью чашу, — Это сладость мудрости".

Дочь оглянулась на звук голоса. Она была заинтригована. Она никогда не видела раньше тень.

Что-то тревожное было в его загадочности.