Пока Майдан не разлучит нас - Ольрика Хан

В семь утра он меня тормошит. Не знаю, спал ли он вообще, но выглядит вполне бодро. Умыт, побрит, одет. Сидит на краю кровати и улыбается, как будто не было ни гор, ни магистралей, ни продымленного Вегаса, ни подлой развилки с каменным носом, ни страшного Мигеля у магазина для полуночников-алкашей. Я мутно соображаю: что, уже пора? Который час?

– Давай, Бельчонок, умывайся и по коням. Нам ехать минут двадцать пять, там я нашел «Хлою». Попьем кофе и все проговорим.

Стоя под душем, вспоминаю вечер и поражаюсь Медведю: и когда он успел все продумать? Лично я ушла из реальности сразу. Как только добралась до кровати. Растворилась в бокале вина и сладких грезах. О! Вспомнила! Мне снилась корова и навоз!

– Лешка! К чему снятся корова и навоз??? – выбрасываюсь из душа, обматываясь на ходу полотенцем.

– Не знаю, наверное, устроюсь работать на ферму, – смеется Медведь, принимая меня в свои лапы. Я растекаюсь по его телу. Стоя на цыпочках, утыкаюсь беличьей мордочкой в медвежью шею. Сладострастно шепчу:

– Леш, а что, уже прям так надо ехать прямо сейчас??

По-киношному соблазнительно улыбаюсь… Лешка решительно отодвигает мое оголенное тело подальше от греха.

– Белка! – грозничает он. – Одевайся!

Ах, вот значит как! Ну, что ж… Я покорна и согласительна. Как боевая подруга, привыкшая подчиняться приказам.

Выезжаем. За рулем я. Таков замысел Лешки. Я должна запомнить дорогу – на случай, если ему придется оставаться на работе, а мне возвращаться в отель. Налево, еще раз налево, выезд на магистраль. Максимальная скорость шестьдесят пять миль в час, но калифорнийским водилам плевать на ограничения. Шестьдесят пять держу только я. Я стою, все бегут. Такие тихони, как я, держатся среднего ряда. Кому надо, обгонит – справа или слева. Вообще-то нас в машине двое, и мы можем ехать в отдельной полосе, самой скоростной – carpool. Придумка тех, кого волнует загрязнение атмосферы. Попытка расчистить дороги от автомобильных колес. Особенно выручает в часы пик, когда магистраль стоит, а ехать надо. Но мы игнорируем эту возможность. Во-первых, пробок нет. Во-вторых, страшно. Полоса реально скоростная, а слева от нее каменный борт. Одно неверное движение… Отгоняю дурную мысль и память о вчерашнем отбойнике.

– Держись левее, – командует Лешка. – Скоро развилка – полосы уйдут вправо, а нам нужно только прямо, на даунтаун.

С моей недоскоростью и «Вибиной» недомощностью влево перестраиваюсь с трудом. В последний момент. Прямо перед тем, как моя полоса улетает куда-то в сторону от нашей вожделенной цели. «Фух», – выдыхаю, и тут же слышу новую команду.

– Скоро съезд на сто тридцать четвертый хайвей, на восток. Все время держись крайней правой. Как только въедешь на хайвей, будет наш съезд. Номер 7b.

– Да подожди ты со своим 7b!!!! – ору я, пытаясь не уехать на Запад. – Восток, Восток, Восток, – повторяю вслух, боясь снова заметаться, как вчера, перед неожиданностью развилки.

Слава Богу, здесь сюрпризов нет. Восток называется Востоком, а не Севером или Южной Флоридой. Крутой разворот, иду почти пешком. Боюсь ударить «Вибулю» о бортик. Сзади сигналят.

– Да пошли вы!! – ору я и нажимаю на газ. Выезд. Нужно разогнаться, но скорости после торможения нет. Машины, подпиравшие сзади, уже вырвались на хайвей, а я, деморализованная схваткой, доезжаю до конца разгоночной полосы и останавливаю колеса.

– Белка, ты что? – теряется Лешка.

– Не могу, – с вызовом отвечаю я, нажимая на кнопку аварийки. – Не могу, и все. Мне страшно.

Кладу голову на руль. «Господи, ну пожалуйста, пусть я открою глаза, и нет никаких магистралей…»

– Белка, послушай, здесь нельзя стоять, – как можно более спокойно давит на меня Лешка. – Давай меняться местами.

– Ты не выедешь. Нужна скорость. Или мощный мотор. У нас нет ни того, ни другого.

Я в тумане. Слова идут как будто не из меня… Но Лешка уже открывает мою дверь.

– Вылазь.

Он спокоен и решителен. Я раздавлена и уничтожена. Ненавижу его.

Молча перехожу на другую сторону, молча сажусь, молча пристегиваю ремень. Лешка поправляет зеркала, подстраивает сиденье, выворачивает колеса… Ощущение, как перед запуском «Востока-1» с Гагариным на борту. Должен взлететь. «Поехали!» Лешка немилосердно давит на педаль газа, «Виба» визжит и взлетает. Я закрываю глаза и съеживаюсь, ожидая удара. Секунда-две-три… Полет нормальный. «Фух», – выдыхаю, открывая глаза, и вижу предупреждение о выезде на Санчес-драйв.

– Лешка, скоро выезд! – кричу, указывая рукой, и столбенею: справа от нас, нечистой силой, будто из-под земли, материализуются новые полосы магистрали. Раз, два, три… Чтобы добраться до нашего выезда, их, как в «Жестоких играх», нужно немедленно перепрыгнуть. Или мы это сделаем, или вылетим к чертовой матери из игры.

– Лешка, вправо! Вправо!!

Снова зажмуриваюсь, ожидая столкновения с астероидами, кометами и прочей космической дрянью. Но, вместо ускорения от их ударов, чувствую торможение, поворот, еще поворот… Открываю глаза и улыбаюсь – от счастья. Мы на Централ-авеню.

Пришвартовавшись на стоянке, Лешка торжествующе чмокает меня в щечку: «Как там наша перепуганная белочка?» Улыбается, гад. Опять обошел на повороте. Уделал. Обиженно суплюсь.

– Что, миф о Белке – лучшем в мире Шумахере – развенчан? – не унимается наглючий Медведь.

Дать бы в морду! Отворачиваюсь.

– Ну, ладно-ладно, шучу, – съезжает тот и, обняв мою шею лапой, тянет голову к своим губам. Я смягчаюсь, но не подаю вида.

– Говнисты й ты, Алексей Медведевич! Нет в тебе благородства! Нет великодушия. Одна только медвежья грубость!

– Да уже куда нам, грубым медведям, до симпатичненьких бельчушек! – смеется Лешка, целуя меня в обиженную макушку.

Я отбиваюсь от его звериного нахальства и прокладываю себе путь к кофейному парадизу.

Если денег мало, а хочется кушать, то лучшая еда – bagel. По-нашему бублик. Доллар двадцать пять. Его жарят в тостере и подают с упаковочкой мягкого сыра. Прекрасное утреннее начало для чудесного калифорнийского дня! Усаживаюсь за круглый каменный столик во дворике кафе и снова улыбаюсь от счастья. Ах, эта солнечная Калифорния! Она прекрасна даже если это просто Глендэйл, а не Санта-Барбара или Малибу!

Лешка сидит напротив и тоже сияет. Удивительно – через час собеседование, на кон поставлено буквально все, будущее – туманная неизвестность, а мы лучимся счастьем. «Ну, не придурки?» – ухихикиваюсь я, и только заинтересованные взгляды сидящих неподалеку южан заставляют меня затолкать смешинки вместе с бубликом назад в ротовую полость.

До места Лешкиного интервью ехать минут пять. Железнодорожные пути, какие-то павильоны…