Крестоносец. Византия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Кстати, никакого чёрного флага с черепом и костями пираты в средние века ни на морях, ни на реках не поднимали, в нынешние времена у него куда более почтенная репутация. Чёрный флаг с «Адамовой головой» поднимают те, кто готов насмерть биться за христианскую веру с её врагами. Делают это редко, ведь поднявшим такой флаг сдаться уже нельзя — это великий позор. Это мне ещё в прошлой жизни объяснили знакомые, увлечённые флотом и морской историей.

Как только драккар приблизился на выстрел, с него в нашу сторону тучей полетели стрелы и болты. Не будь щитов, матросам в коже и стёганках, пришлось бы несладко. Но тут наконечники вязли в прочной древесине. Горный тис ненамного хуже железа будет. Как и дуб, впрочем. Не помогла пиратам и попытка стрелять навесом — сверху тоже щиты прикрывают.

А пока товарищи держат щиты, оба наших лучника и наиболее умелые арбалетчики то и дело стреляют в открывающиеся щели. И довольно метко. Пираты хоть и прикрываются щитами, но они у них сильно поплоше — размером с колесо, вроде тех, с которыми викинги рассекали, фигуру целиком не прикрывают, да и материал, видимо, хуже. Результат налицо. У нас всего пара-тройка раненых, попавших под стрелы или болты, влетевшие в щели между щитами во время стрельбы, а у пиратов то и дело вываливаются из строя не то раненые, не то убитые. Мы с Эрихом из модернизированных арбалетов стреляем быстро — гораздо быстрее матросов-арбалетчиков, и ненамного медленнее лучников. Роланд и Ульрих на другом конце судна от нас не отстают.

Похоже, на нашу частую стрельбу обратили внимание, и на нас сосредоточились несколько вражеских стрелков. Не будь на нас доспехов и кольчуг под ними, мерзавцы прострелили бы нас раз по двадцать, если не больше. А так стрелы и болты либо отскакивают от нашей защиты (в первой же встречной церкви закажу мессу во здравие и долголетие мастера Карла!), либо втыкаются в пробковый жилет и пояс. Вреда особого нет, но торчащие стрелы мешают, приходится обламывать.

И всё же враги нас настигли. Звучит команда кормчего, матросы отставляют арбалеты и верхние щиты, хватаются за оружие, более пригодное в ближнем бою. До пиратов несколько метров, в них летят дротики, причём удачно — несколько-то врагов падают, получив раны разной степени тяжести. Враги в ответ тоже бросают дротики, но щиты прикрывают матросов. Нам, в доспехах, тоже в общем-то по барабану, лишь бы в лицо не попали.

И вот уже с драккара летят кошки, цепляясь за фальшборт «Ундины», пираты быстро подтягивают свою посудину, корабли с треском сталкиваются бортами. Враг бросается на абордаж… Хотя с абордажем у них возникли некоторые сложности. Борт холька выше, чем у драккара, матросам удобно рубить топорами и бить палицами лезущих на судно пиратов. Про тех, кто на надстройках, и говорить нечего, туда с драккара вообще не дотянуться.

Но пираты быстро нашлись, сделав из своих щитов что-то вроде лестницы, по которой можно взбегать на хольк. Так они могут попасть на палубу не все разом, что конечно плюс. Но натиск всё равно сильный, несмотря на то что по приказу Солёного Пса несколько матросов быстро опустили (можно сказать, обвалили) рей, как-то хитроумно его крутанув, так что он зашиб пару-тройку пиратов. Но их коллег это не остановило, мгновением позже около полусотни озверелых бандитов ворвались на палубу. Закипело побоище, кровища, вопли раненых и умирающих, ругань на немецком…На форкастеле больше делать нечего, надо помочь матросам. Командую Эриху, и мы, последний раз разрядив арбалеты по прыгающим на хольк пиратам, бросаемся на палубу. Успеваю заметить, что на ахтеркастеле то же самое делают Роланд с Ульрихом и кормчий, бросивший руль.

Всё, отвлекаться некогда, на меня бросается здоровый, как сейчас говорят на Руси, ражий мужик в коже и рогатом шлеме, замахиваясь секирой. Вот это замах! Так, наверно, и доспехи прорубить можно. Наклоняюсь, пропуская секиру над головой, прямым ударом меча пробиваю вражеский доспех из варёной кожи, вгоняя клинок в живот недовикинга, провернув его там, выдергиваю с разрезом.

Отличный клинок сковал папа моей Беатрис! Противник с воем спотыкается, падает на колени, вывалив наружу окровавленные кишки, пытается дотянуться до меня секирой, но опять промахивается, загнав её в палубу рядом со мной, и падает, суча ногами и обдавая меня смрадом продуктов жизнедеятельности. Бу-эээ!

Но разглядывать поверженного противника некогда, на меня уже нападают сразу двое. Хм, двое из ларца, одинаковых с лица. Они и правда похожи и фигурой, и прикидами, только вооружены по-разному. У одного окованная железом палица, у другого меч. Тот, что с палицей, наносит могучий удар по моему щиту со Святым Януарием, щит выдержал, но явно пошёл трещинами. Это плохо. Второй, с мечом, пользуясь тем, что его напарник отбил щит немного в сторону, попытался проковырять во мне дырку своей железкой. Отбивая его клинок своим, бью врага ногой по его ноге. Поверьте, удар со всей дури сапогом из твёрдой кожи, обшитым стальными пластинками — это очень больно. Не сабатон, конечно, но тоже более чем чувствительно.

Противник, захромав и что-то простонав на немецком (если и помянул святых, то не в лучшем ключе), делает отчаянный шаг вперёд, я отталкиваю его щит своим и, не давая замахнуться мечом, втыкаю свой клинок прямо в разинутый рот врага и сразу же выдёргиваю. Мне в лицо и на грудь плещет фонтаном кровь, и пират, забулькав горлом, оседает на палубу.

Его напарник попытался отомстить, и вполне мог сломать ударом палицы что-то жизненно важное в моём организме, но выручил подставивший щит Эрих. Причём держал он его в правой руке, а топор в левой, которым, не мешкая, и отрубил врагу руку по самое плечо. По рассказам близнецов дядюшка Курт научил их работать обеими руками, и я всё больше убеждаюсь, как нам повезло со слугами. Нападавший безоружен и с таким кровотечением практически не жилец, но Эрих — сын мастера, делающего всё на совесть — ещё одним ударом разрубает пирату голову, как кочан капусты, и тот бесформенной массой валится на окровавленную палубу.

Так тебе и надо, нечестивец! Не будешь портить своей железной дурой лик святого Януария! Кто мне теперь его нарисует?

Я продолжил атаковать противостоящих мне врагов, стараясь лишить их щитов. Свой повреждённый щит я сдвинул на локоть, взяв в левую руку дагу, сделанную в Клерво из моего бывшего меча, сломанного подлецом-маркизом. Ух, попадись он мне… Отводя дагой щиты врагов, стараюсь мечом подрезать их ремни, затруднив пиратом защиту.

Действую я непривычно для этого времени, предпочитая прямые колющие удары размашистым рубящим, благо защита на противниках оставляет желать лучшего. Такая манера боя для XII столетия необычна, она сложится века через два-три, после появления готических, миланских и максимилиановских доспехов (в те же времена войдут в обиход и даги), и противостоять ей местные пока не очень-то умеют. Уже несколько пиратов лежат на палубе мёртвыми или тяжело ранеными, некоторые из них на счету Эриха, прикрывающего мне спину со своим топором. Он мне сейчас напоминает этакого мясника, хладнокровно рубящего туши, только не коровьи или свиные, а человеческие.

Меня же прямо-таки захватило какое-то безумное воодушевление, я чувствовал себя если не бессмертным берсерком, то где-то рядом. Никогда не думал, что вид вражеской крови может так возбуждать. Враги уже стараются держать дистанцию, никому не улыбается попасть под мою горячую руку, тем более что моё молодое и тренированное тело не знает усталости. Пока не знает…

Глядя на это, воодушевились и матросы, начав собираться вокруг нас. На другой стороне палубы не менее удачно бились Роланд и Ульрих. Казалось, мы начинаем одолевать, но тут произошло неожиданное. Два пирата, подхватив с палубы какой-то брус, бросились на Роланда, держа деревяшку перед собой, и одним мощным ударом снесли моего друга с палубы через низкий фальшборт в воду! Ульриху повезло больше, он просто упал на палубу, но добить слугу помешали качественные доспехи и пришедший на помощь Зальцигхунд. Штойерман ударом тесака в правой руке перерубил глотку одному из пиратов с брусом, чуть ли не отделив голову от тела, а булавой в левой руке размозжил голову другому.