Помню тебя наизусть - Маргарита Дюжева

За своими мыслями я не обратил внимания на стремительно приближающийся гул мотора, только отступил, не оборачиваясь, подальше от дороги, чтобы не обрызгали.

Когда между нами оставалось, десяток метров машина резко прибавила ходу и стремглав пролетела мимо меня, прямо по внушительной темной луже. Ладно хоть морду успел отвернуть, а то бы хлебнул по полной.

За фонтаном грязных брызг и снежной каши мелькнул черный блестящий зад знакомой бэхи, стремительно уносящейся прочь.

Вот, зараза.

Кое-как стряхнув с себя жижу, я рукавом вытер щеку, на которую все-таки прилетело несколько холодных капель и сердито сплюнул.

Ну, ничего, Яночка, радуйся пока можешь. Я до тебя еще доберусь. Вот там и посмеемся.

Пока я добирался до дома, уже начало темнеть. Ранние зимние сумерки скатились на город и с каждой минутой становились все гуще.

Они поближе школу не могли выбрать? Это вот так, каждый день по часу убивать на дорогу? И с утра во сколько вставать? Сомневаюсь, что сестренка собирается работать таксистом и возить мое царское тело на уроки.

Кстати, о сестренке. Ее машина стояла во дворе и почему-то была заведена несмотря на то, что за рулем никого не было. Я специально заглянул, надеясь сказать ей пару ласковых до того, как попаду в дом, под пристальное внимание наших родителей. Увы, Яны там не оказалось.

Зато я встретил ее в прихожей. Она куда-то собиралась, прихорашиваясь перед зеркалом.

— Как добрался? — равнодушно поинтересовалась, мазнув по мне холодным взглядом через зеркало.

— Твоими стараниями — прекрасно.

Я уже собрался высказать все, что думаю по ее поводу, но к нам вышла мама:

— О, Максимка, пришел!

Янка тихо хмыкнула и едва уловимым шепотом выдала:

— Максимка – анонимка.

Я услышал. Снова захотел ее придушить.

— Как прошел день? — спросила родительница, подходя к нам.

— Великолепно.

— Как учителя?

— Замечательно, — раздраженно скинул рюкзак.

— Одноклассники? — не сдавалась мама.

— Выше всяких похвал, — стянул с себя куртку.

— Почему мне кажется, что ты врешь?

— Потому что ты очень подозрительная женщина.

Яна тем временем надела новенький розовый пуховичок, по самые брови натянула светлую шапку с помпоном и обулась:

— Я к своим девчонкам. Приеду часов в девять.

Я бы то же не против к своим девчонкам, а не вот это все.

— Хорошо, дорогая.

Слушать, как мама сюсюкает с Белецкой, не было никакого желания, поэтому я оставил их наедине, а сам ушел в свою комнату, не забыв при этом хлопнуть дверью, чтобы высказать свое презрительное отношение, а потом стоял у окна, угрюмо наблюдая сквозь задвинутые, как аккуратно черная машина выезжает со двора, и снова злился, сам не понимая из-за чего.

Янка уехала, я остался.

Стало скучно. Послонялся по своей комнате, поделал уроки, попереписывался со старыми приятелями. Тоска зеленая.

Сейчас бы свалить куда-нибудь, пошляться, но некуда, да и не с кем. Друзьями-подругами пока не обзавелся, а просто так мотаться зимой по городу в гордом одиночестве — не мой вариант.

В итоге пошел вниз, в надежде, что удастся втихаря перехватить чего-нибудь вкусного. Не тут-то было.

Мать и Янкин отец сидели в гостиной на широком диване и коллективно отгадывали кроссворд. Что за удовольствие, скажите на милость? Смотреть в клетки, отгадывать буквы?

Но им нравилось. Они смеялись, спорили и вообще вели себя как довольные подростки. Слава то и дело пытался ее обнять, а мама бросала восторженный взгляды на огромный букет роз, стоящий рядом, на столике.

Мне снова стало обидно за батю. С ним она никогда так не сидела! Обычно ходила по дому и молча делала дела, даже не глядя в сторону отца, словно его и не существует вовсе, время от времени бросала скупое «иди есть». Он правда тоже не стремился ее развлечь, и цветы не дарил. Все ворчал по большей части…Но…

Внутри снова разлад.

Не могу простить ее за то, что бросила отца, но и не могу не замечать того, как счастливо теперь светятся ее глаза.

— А вот и Макс — Слава заметил меня первым, — иди к нам.

— Я…э…, — срочно нужно было придумать отмаз, но в голове, как назло, было пусто.

— Иди, иди, — подключилась мать, — не скромничай.

— Я и не скромничаю, — пробухтел себе под нос и все-таки подошел к взрослым.

— Что, как не родной, садись, — мама кивнула на кресло, — расскажешь, как первый день в школе.

— Нечего рассказывать. День, как день. Пришел, отсидел шесть уроков. Ушел. Все.

— Подружился с кем-нибудь?

Ага, два раза.

— Как девочки?

— Мааам, — я обреченно поднял глаза к потолку, — хватит.

— Почему хватит? Мне интересно. Понравился кто-нибудь? Глазки строили?

— Отстань от него, — Слава взял мать за руку, останавливая словесный поток неудобных вопросов, — захочет, сам расскажет.

— Он? Не захочет! — убежденно фыркнула мама, — знаешь, какой скрытный? Ни одной его девицы не видела! Хотя знаю, что толпами ходят!

— Это потому, что с любопытными мамочками такие вопросы не обсуждают, — сквозь смех подмигнул мне новый «батя».

— Вот с чего такие установки! Я же должна знать!

— Вот когда выберет «ту самую», тогда и узнаешь.

— Но…

— Все, давайте дальше. Еще полкроссворда не отгадано, а я без тебя не справлюсь.

Мама не нашла что возразить, поэтому смирилась, напоследок бросив на меня грозный взгляд.

Молодец мужик, ловко тему перевел. Я его даже зауважал.

С ним вообще легко как-то было. Он оказался без гонора, без понтов, с неплохим чувством юмора. Я сидел рядом с ними, офигевая