Осенний любовник - Элизабет Лоуэлл

– Ты очень похожа на нее.

– Да не очень, – Элисса продолжала возиться с тестом. – По крайней мере если и похожа, то только на первый взгляд.

– Ну, во всяком случае, этого достаточно, чтобы привлечь внимание каждого мужчины, – усмехнулась Пенни с легкой завистью.

– Нет, не каждого, – сказала Элисса, вспомнив о Хантере. – Особенно если иметь в виду стоящих.

Пенни помотала головой, не соглашаясь, поджала губы и больше ничего не добавила. Она вытряхнула из цилиндра кофемолки молотый кофе в горшок, насыпала еще зерен и стала снова крутить ручку.

Элисса месила тесто быстро, но плавно. Когда оно стало тугое и ровное, совершенно готовое для батонов, Пенни крутила уже третью порцию зерен, искоса поглядывая на Элиссу, точно ожидая, когда та заговорит. Наконец Пенни не вытерпела.

– Мне кажется, вчера вечером кто-то приехал, – сказала она слегка напряженным голосом. – Это был не…

– Нет, это Хантер. Наш новый десятник, – сообщила Элисса, продолжая заниматься хлебом.

– Правда? – спросила Пенни. – Он нам поможет?

– Если я его не прибью раньше времени.

Пенни отвела взгляд от печи, глаза ее стали совершенно круглыми.

– Как ты сказала?

– Да уж очень грубый тип.

– А тогда почему ты его наняла?

– А как ты думаешь, почему? – сказала Элисса, сражаясь с тестом.

– Он нам нужен. Если бы только Билл…

Пенни поджала губы и умолкла.

– Если бы да кабы да во рту росли грибы, – проворчала Элисса.

Пенни посмотрела на печь и ничего не ответила.

– Ужасный грубиян, – продолжала Элисса. А потом добавила:

– Извини. Я не хотела тебя обижать. – Элисса отошла от печи и обняла Пенни. – Просто Билл сейчас не в силах помочь даже самому себе, – тихо добавила она. – Я знаю, тебе тяжело видеть старого друга совершенно спившимся.

Пенни кивнула и шмыгнула носом. Блестящие каштановые кудряшки выбились из-под шапочки и прилипли к щекам, глаза наполнились слезами.

Элисса внезапно почувствовала невероятную нежность к этой женщине, обычно стойкой, как камень. Но чем больше Билл пил, тем напряженнее становилась Пенни. А потом еще болезнь, от которой бедняжка никак не могла оправиться.

И ко всему прочему – эти Калпепперы, стервятники, кружат над умирающим ранчо Лэддер-Эс.

«Прочь эти мысли, – сказала себе Элисса. – Я не могу справиться с Калпепперами, но могу успокоить Пенни, которая тоже много чего натерпелась».

– Ну успокойся, все уладится. Если Билли не появляется здесь, это вовсе не значит, что он мертвецки пьян.

Пенни молча кивнула.

Элисса заботливо промокнула глаза Пенни уголком фартука.

– О дорогая, я запачкала твои щеки мукой! – засмеялась Элисса.

Пенни на секунду закрыла глаза, потом судорожно вздохнула и обняла Элиссу.

– Может, мука припорошит веснушки, – сказала Пенни.

– Тогда я немедленно сотру все следы от муки, потому что я люблю твои веснушки.

– Потому, что у тебя самой они не вылезают. Даже когда выходишь на солнце без шляпы.

– Ну еще бы, – фыркнула Элисса, – от солнца я становлюсь, как жареный лобстер.

– У тебя такая красивая кожа. – Пенни с завистью посмотрела на девушку. – Прямо кровь с молоком, точно как у твоей матери. И волосы цвета льна. А зелено-голубые глаза – настоящие драгоценные камни. Тоже как у нее.

– Да это ты так говоришь. Я-то думаю совсем по-другому. Моя мама была необыкновенно красивая. И мне до нее далеко.

– Ну мужчины так не считают.

– Сказала бы ты это английским лордам. Они смотрели на меня как на какой-то прыщ.

Пенни покачала головой.

– Я знаю, какие женщины нравятся мужчинам.

И печально добавила:

– И знаю, какие не нравятся.

Она произнесла таким тоном, что было ясно: себя она считает совершенно неинтересной женщиной.

Нахмурившись, Элисса вернулась к своим делам и взялась за вторую порцию теста. Она работала и размышляла: нелегко пришлось Пенни – расти в тени красоты Глории Саттон.

– Мужчины, которые смотрят только на внешность женщины, – и не мужчины вовсе, – вдруг заявила Элисса.

– Но все они смотрят только на это.

– Да ради Бога, Пенни, ты же сама отвергла половину рабочих на Лэддер-Эс!

– Они обращали на меня внимание только после того, как их отвергала твоя мать. И они переставали ей поклоняться. Если переставали.

Сжав губы, Пенни с еще большей страстью накинулась на кофейные зерна. Печаль и смирение смешались на бледном лице, и Элисса тихо спросила:

– А кто он был?

– А?

– Кто был тот, кто из-за матери не заметил тебя?

Пенни замерла, но потом быстро пришла в себя, высыпала последнюю порцию молотого кофе в горшок на плите, подкинула дров в печь. Вскоре вода закипела.

– А что у нас за новый работник? Как его зовут? – спросила Пенни.

Бодрый голос звучал по-прежнему.

Элисса вздохнула. Да, Пенни очень устала, и на нее сильно давит то, что ее старый друг спивается…

Ой, страшно подумать.

«Мы обе слишком много потеряли, чтобы потерять еще и друг друга, – подумала Элисса. – Отец. Мать. Мак. Дядя Билл… Нет, я не могу потерять Пенни».

– Хантер, – быстро ответила Элисса, радуясь, что можно переменить тему разговора. – Не мистер. Он не сказал фамилии. И собственного имени. Просто Хантер.

– И поэтому ты считаешь его грубияном? Ты же знаешь, это западный вариант – никаких церемоний.

Щеки Элисты порозовели – печь дышала жаром. Ну как объяснить про юбку, зацепившуюся за гвоздь, про груди в руке Хантера и его взгляд, устремленный на них… Даже от воспоминаний она разволновалась. А если заговорит об этом, обе смутятся. И она, и Пенни.

– Сэсси, – тихо окликнула ее подруга, и старое детское прозвище в ее устах прозвучало так нежно.

– Хантер обвинил меня в кокетстве с Микки!

– А разве нет?

– Ну разумеется, нет. Ты когда-нибудь видела, чтобы я одаривала улыбками этого тупоголового негодяя?

– Нет, но судя по словам Микки, я поняла, что ты одаривала его гораздо большим, чем просто улыбками.

– Что? Это когда он болтал про меня такое?

– Да всякий раз, когда отправляется в поселок за продуктами или заворачивает в Дагаут-салун.

«Так вот почему Хантер так презрительно относится ко мне? Наверное, он слышал все эти разговоры».

Ответ совершенно ясен. Конечно, Хантер слышал грязную болтовню. И поверил.

– Микки не имеет никакого права трепать обо мне языком, – сказала Элисса, побледнев. – Запретить ему пялиться на меня я не могу, но моей вины тут нет.

Пенни посмотрела на сильно взволнованную девушку.

– Да не переживай, – тихо сказала она. – О твоей матери тоже много болтали. Она нисколько не обижалась.