Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Беспорядок. Как он презирал его.

Он отвернулся от окна, избавляясь от сцен хаоса, что заполнили его разум.

Приёмный зал в его особняке был тёмен от чёрного стекла, вставленного в рамы окон для создания упорядоченной иллюзии вечного сумрака. Роскошный ковёр благоухал запахом обжаренных кофейных зёрен из далёкой Арабии. Богато украшенный гранитный камин стоял у стены, хотя и служил всего лишь для создания антуража, и в нём полыхал огонь. Книги в однотонном кроваво-красном переплёте были аккуратно расставлены вдоль стен. Шёлковые покрывала, привёзённые из Инда, покрывали изящные кресла, созданные лучшими мастерами Эсталии. Зловещие пейзажи потерянной Сильвании кисти Дайлита висели на стенах. С шелестом перьев цвета бледной луны, длиннохвостая птица вспорхнула с одного из книжных шкафов и пролетела в сторону каминной полки. Это был попугай из подземных джунглей южного Наггарота — крайне редкая и ценящаяся за гармоничное пение, что исполнялось ею только ночью, птица. В полутьме зала она вывела довольную трель.

Алисия фон Унтервальд наблюдала за птицей краешком глаза, словно кот. Она была одета в платье из чёрного кружева, украшенного перламутром, который был практически идентичен цвету и сиянию её собственной кожи. Её глаза были белыми, словно женщина была слепа, а её пальцы плавно переходили в длинные, изящные когти. Форма её подбородка была царственной, изгиб губ — горделивым. Для джентльмена известной эпохи она была сносно привлекательной. Но теперь, спустя четыреста лет, Мундвард находил её крайне отвратительной на вид.

И всё же он любил её, как любил и этот город — и оба они принадлежали ему, вне всякого сомнения — и в то же время, пока хотя бы один бюргер или блуждающая мысль оставались вне его контроля, не могло быть полного удовлетворения. Какой дурак мог быть удовлетворён столь неполным завоеванием?

— Вы строили западню для этого города на протяжении последних четырёх сотен лет, — сказала она, голос её неожиданно стал таким же горьким, как и запах кофейных зёрен. — Разве нет ни малейшего удовлетворения от зрелища того, что терпеливая работа, наконец, увенчалась успехом, наблюдать за тем, как челюсти этой ловушки последний раз смыкаются на шее смертных? Не будет ли это ещё более сладким зрелищем, если уничтожить этих высокомерных захватчиков в самый пик их триумфа?

— Нет, — спокойно произнёс Мундвард, — Сие ещё не готово.

— Вы могли бы подтолкнуть пешки для установления своего вечного правления, — прошипела Алисия. — Настало наше время выйти из тени, повелитель. Наши сильванские родичи воскресли. Леди ван Маренс прошептала мне, что сам Влад борется с подобным этому злом на севере. — Её когти сомкнулись над бёдрами, после чего она выпятила грудь, скорчив отвратительную гримасу. — А теперь и какой — то человек.

— Дерзость, — сказал Мундвард, поднимая руку, приготовившись ударить её, и обнажив клыки, когда, выставив алебастровую ладонь, Алисия ускользнула прочь. Она провела когтями по корешкам книг Мундварда. Он зарычал, когда тщательно созданная композиция пыли оказалась нарушена. — Не думаешь ли ты, что выжил я из ума, подряхлел и ослеп, сидя в темноте? Случайностью ли было то, что корабль капитана, что должен был мне, отправился в море Когтей за эльфов флотом вслед? Не было гарантии никакой, что эльфы вернутся вскоре, неся весть о победе или поражении. Ван Гал, однако же, вернётся, как только награбит достаточно, дабы долг погасить, что повис на корабле его …если жив он, конечно.

— Я предполагаю, что ему это не удалось.

— И разве благословенному стечению обстоятельств мы благодарны быть должны за то, что «Зегепрал» патрулировал этим утром, а не стоял на рейде, как запланировано было? Какие счастливые звёзды сиянием своим осветили нас, что силы града были собраны для тренировки в Южных доках?

Алисия покачала головой: — В ваших силах было сделать и большее, чем это, возлюбленный сердца моего.

— И рискнуть разоблачить себя? Я сказал вам, что сие слишком рано.

— Мариенбург находится на грани, — выплюнула Алисия, в вихре кружев повернувшись к нему лицом.

— Преувеличиваешь ты. Град, что построил я, куда лучше подготовлен, чем тот, что победил Маннфреда много лет назад. Он восторжествует, и мы сможем продолжить. И я преуспею там, где дрогнули наши учителя.

— Этого не произойдёт, — сказала Алисия, пальчики его птенца потянулись к одному из сотен красных переплётов и наклонили его к ней. Холодная плоть графа напряглась, когда его супруга вытащила том с полки и явила миру странную кожаную поверхность чего-то настолько древнего и ужасного, что невежественный народ Мариенбурга даже предположить не мог, будто оно может находиться в границах их родного грязного города.

Чёрный Том Влада фон Карштайна.

— Как ты…? — Мундвард стиснул челюсти. Знание — сила, а невежество — слабость. — Ещё не время.

— Лилит ван Маренс и её сёстры уже в доках. Зверь шевелится под Рейком, — Алисия протянула фолиант. — Время пришло. И если вы не будете действовать, то я буду.

II

Сёйддок

С треском ломающейся древесины десятки норсканских длинных кораблей врезались в причалы доков, извергнув полчища безумных берсерков и закованных в панцири чемпионов. Мужчины падали замертво, ещё даже не добравшись до линии защитников, их тела поразили не стелы или копья, нет, они пали от вскипевших на их телах чёрных язв, нарывов и гнойных пузырей. Отряд Мариенбургских регуляров ринулся в битву с рвавшимися вперёд толпами, обрушивая на северян сверкающие клинки алебард, в то время как их капитан поднял к губам свисток и выдул серию команд, приказывая собраться и сформировать соответствующее построение.

Мариенбург держался, но без наёмных отрядов и военно-морских сил высших эльфов, на которые он опирался, город остался в одиночестве, и с каждым мгновением битвы всё новые и новые защитники Мариенбурга находили свою смерть от рук северян.

— Чума! — закричал Казарро, срывая с головы шлем в попытке очистить свою голову от прилипшего к волосам заразного сора и стараясь держаться плечом к плечу со своими товарищами-вереццианцами, пока отряд продолжал отступление. Они делали это с безупречной дисциплиной: пики опущены, щиты прикрывают переднюю линию. В обычной ситуации, Казарро испытывал бы гордость. Наёмник может сражаться за множество вещей: богатство, честь своего полка и репутацию своей родины.

Но никто не мог бороться с болезнью.

Они отступили в переулок. Склад маячил справа, а верфь — слева от них. Спёртый воздух пах кишками и опилками. Казарро надеялся, что дисциплина и ограниченное пространство дадут им преимущество и позволят продолжить организованное отступление, хотя даже это вряд ли бы смогло повернуть всё вспять. В борьбе один на один они не имели ничего, что могли бы противопоставить той мощи и ярости, что была обрушена на них.