Молот Люцифера - Ларри Нивен

— Заключили, конечно, — сказал Фриц. — Но тебе бы лучше заткнуться насчет убийства, а то мы можем и забыть об этом договоре. Я вижу, Мэри Сью ведет детей. Мистер Хамнер, вы не против если мы возьмем на себя заботу о них?

Как спокойно он рассуждает, подумал Тим. Фриц и Ларри… Кто эти двое? Плотники? Садовники? Они остались в живых и убедили сами себя, что по-прежнему остаются цивилизованными людьми.

— Поскольку в машине почти не осталось горючего, вряд ли Эйлин и мне удастся выбраться живыми из этих гор. Эйлин, может, это была хорошая мысль. Оставшись здесь, ты, возможно, спасешь свою…

Эйлин посмотрела на Роббинса:

— Только не с этим.

Фриц взглянул на Ларри. Мгновение они смотрели друг другу в глаза. — Мне кажется, у нас есть немного бензина, наконец, сказал Фриц. — Во всяком случае, есть десятилигаллоновая канистра. Мы может отдать этот бензин вам. Десять галлонов горючего и пару банок супа. Вы возвращайтесь в машину и ждите там — пока мы обсудим насчет горючего.

Тим залез обратно в машину. Втащил за собой Эйлин — прежде чем она успела нахамить снова. Дети сгрудились вокруг Мэри Сью. Они не отводили взгляд от «Блейзера», и не скоро страх исчезнет из их глаз, с их лиц. Тим выдавил из себя успокаивающую улыбку, помахал рукой. Его пальцы свела судорога: нужно уезжать, быстрее уезжать, подальше от этих ружей. Но он принудил себя ждать.

Ларри заполнил бак бензином. Тим задом вырулил из подъездной аллеи. И поехал — в дождь.

ПОЧТАЛЬОН: ОДИН

Все, что может быть охарактеризовано как долг, есть

предпосылка всякого подлинного закона и сущность всякого

благородного обычая — превращающегося впоследствии, как мы

можем увидеть, в то, что называется честью. Если мы начнем

размышлять над подобными проблемами, нам никак на обойтись

без понятия «честь».

Гарри Ньюкомб не видел Падения Молота, и вина за это лежит на Джейсоне Гиллкудди. Гиллкудди (как он говорил) заточил сам себя в глуши: обрек себя на диету и написание романа. За шесть месяцев он потерял двенадцать фунтов (хотя мог бы и больше). А что касается уединения, то ему куда как больше хотелось поболтать с проезжавшим мимо почтальоном, чем писать свой роман.

Лучшую кофейную чашку можно обнаружить в Ранчо Серебряной Долины. Зато Гиллкудди, живущий на противоположном конце долины, умеет приготовить лучший в этих местах кофе.

— Но, — улыбаясь, сказал ему Гарри, — но я расползусь по швам, если позволю всем желающим угощать меня кофе. Я — человек популярный, вот кто я.

— Дитя, лучше не спорь, а пей. Срок моей аренды истекает в четверг, а «Баллада» закончена. К следующему Дню Хлама меня здесь не будет.

— Закончена! Ура, прекрасно! Я в ней описан?

— Нет, Гарри, извини. Понимаешь, это чертово произведение получилось слишком большим. Ведь выходит вот как: то, что тебе самому нравится больше всего, обычно приходится выбрасывать. Но вот кофе: «Голубая гора Ямайки». Когда я праздную приятное событие…

— Ладно, налейте.

— Добавить коньяку?

— Имейте какое-то уважение к моей форме, если вы… Ладно, черт возьми, не могу же я теперь его вылить. Не могу.

— За моего издателя, — Гиллкудди бережно поднял свою чашку. — Он заявил, что этот контракт разорвет. Причем вина будет лежать на мне.

— Тяжелая у вас работа.

— Да, но зато деньги платят хорошие.

Самым краем сознания Гарри заметил далекий раскат грома. Надвигается летняя гроза? Он мелкими глотками потягивал кофе. Кофе у Гиллкудди, действительно — нечто особое.

Но когда Гарри вышел из дома, он не увидел в небе грозовых облаков. (Кстати, встал Гарри до того, как рассвело. Фермеры живущие в долине, придерживаются странного распорядка дня, и почтальону приходится под них подлаживаться). Гарри увидел жемчужное сияние окутавшего Землю хвоста кометы. Частично это сияние еще было заметно, но оно расплывалось в лучах солнца и, белея, растворялось в голубизне неба. Похоже на смог, только чистый смог. Стояла странная тишина, будто все вокруг ожидало чего-то.

Итак, Джейсон Гиллкудди возвращается в Чикаго. До следующего раза, когда он снова приговорит себя к одиночному заточению. Посадит себя на диету и начнет писать очередной роман. Гарри будет не хватать его. Джейсон — самый образованный человек в долине, за исключением, может быть, сенатора… А сенатор-то, оказывается, существует на самом деле. Гарри видел его вчера, хоть и издали. Сенатор прибыл на автомобиле, размером с автобус. Может быть, и сегодня Гарри повстречает сенатора. Гарри на хорошей скорости мчался к усадьбе Адамсов. Грузовичок затрясло, и Гарри затормозил. Выбоина? Что-то случилось с колесом? Дорога тряслась и, похоже, пыталась изогнуться. Грузовичок, в свою очередь, пытался вытряхнуть мозги из Гарри. Гарри остановил машину, но по-прежнему трясло! Он выключил зажигание. Почему трясет?

— С таким лучше встречаться, имея бутылочку бренди. Ха! Землетрясение? — Тряска кончилась. — А никаких выбоин или разломов здесь нет. Мне так кажется.

Гарри поехал дальше, уже более медленно. С такой скоростью до фермы Адамсов добираться долго. Он рассчитывал приехать туда пораньше. Тем более, что он ездил раньше другим маршрутом. Он не осмелится зайти в дом… что ж, это сэкономит ему пару минут. Ни к чему опять вызывать недовольство миссис Адамс. Но с другой стороны, Гарри не видел Донну уже несколько недель.

Гарри снял свои противосолнечные очки. Он и не заметил, как вокруг потемнело. И продолжало темнеть. Словно заснятые замедленной съемкой, по небу неслись облака. Темное брюхо облаков освещали вспышки молний. Никогда прежде ничего подобного Гарри видеть не приходилось. Вероятно, начинается гроза, вот-вот хлынет дождь.

Ветер выл словно целая куча демонов, вырвавшихся из ада. Небо сделалось безобразным и страшным. Ничего подобного этим крутящимся черным тучам, пронизанным молниями, Гарри видеть не приходилось. Погода — как раз подходящая, чтобы оставить почту для миссис Адамс в почтовом ящике, подумал он мстительно. Пусть прогуляется за ворота.

Но, возможно, как раз Донне придется идти под дождем за почтой. Гарри подъехал к дому и остановился под нависающей над землей верандой. Как раз в ту секунду, когда он вылез из машины, пошел дождь. Выступ веранды почти никак не защищал от дождя: ветер разносил его струи во всех возможных направлениях.

А, может быть, как раз Донна откроет ему дверь… Но — увы! Дверь открыла миссис Адамс, и она не выказала ни малейшего знака радости при виде Гарри. Гарри повысил голос, чтобы его можно было услышать сквозь вой ветра: «Ваша почта, миссис Адамс». И голос его был столь же безразличен, как ее лицо.