Советская эпоха. Исповедь отщепенца - Александр Александрович Зиновьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последствия
Я оказался в затруднительном положении. Отказываясь от предложения Федосеева, я, естественно, лишался тех благ, какие мог иметь в случае их принятия. Но меня эти блага не соблазняли. Я не мог принять это предложение, так как это противоречило моим принципам и испортило бы мою репутацию, которой я дорожил. А мой отказ ухудшил бы мои перспективы. Я решил уклониться от предложения, постепенно «замотав» его. Я рассчитывал на то, что Федосеев «остынет» в отношении своих намерений «поднять» меня. И просто позабудет о такой мелочи. Но я ошибся. Сотрудник «Коммуниста», работавший в отделе, где предполагалась публикация моей статьи, несколько раз спрашивал меня, когда я принесу статью. Я откладывал. Наконец он сам предложил написать за меня статью. От меня требовалось лишь поставить мою подпись. На сей раз я категорически отказался.
Последствия моего отказа я чувствовал во все последующие годы. Меня несколько раз выдвигали в члены-корреспонденты Академии наук и каждый раз мою кандидатуру отклоняли в ЦК.
Меня выдвигали на Государственную премию. Результат был тот же. Попытки приобщения меня к марксизму после этого не прекратились. Их предпринимал и бывший сталинист Ф.В. Константинов, ставший директором нашего института, и либерал П.В. Копнин, сменивший его на посту директора. Забавно, что один из самых отпетых бывших сталинистов М.Б. Митин, опубликовавший мою первую статью в «Вопросах философии», категорически предостерегал меня от «флирта с марксизмом» (это его слова). Однажды мне позвонили из редакции газеты «Известия» и сообщили, что моя статья принята к публикации. Никаких статей в эту газету я не посылал. Кто-то сочинил эту гнусную марксистскую статью от моего имени. Я предполагаю, что это сделал мой бывший друг Эвальд Ильенков. Он мог это сделать в порядке хохмы, которыми мы регулярно обменивались. Но эта хохма выходила за рамки шуток. Мое предположение основывается на том, что его открытые письма в президиум АН СССР и в ЦК насчет моего «логического позитивизма» по стилю были похожи на «мою» статью в «Известиях». Я потребовал произвести расследование по поводу подлога. Но по указанию Федосеева дело замяли.
Мой отказ заявить о себе как о марксисте помешал мне сделать карьеру, к которой я и сам не стремился, но мое уже достигнутое положение не затронул существенным образом сразу же. Очевидно, он сработал позднее как дополнение к другим причинам моего «падения». Во всяком случае, меня после этого все-таки назначили заведовать кафедрой логики, членом редколлегии журнала «Вопросы философии» и членом экспертной комиссии при Министерстве высшего образования. Когда меня утверждали на заведование кафедрой, произошел комичный случай. Меня спросили, верно ли это, будто я недооцениваю марксистскую диалектическую логику. Я сказал, что это неверно. Мои собеседники, довольные, заулыбались. «Если человек недооценивает что-то, – закончил я свою мысль, – то он это все-таки как-то ценит. А я так называемую марксистскую диалектическую логику просто презираю как шарлатанство». Мои собеседники попросили меня не высказывать это мое мнение публично. В должности заведующего кафедрой меня все-таки утвердили. Но мою реплику припомнили мне, когда освобождали от этой должности.
Конфликт с «либералами»
Характерным примером моих взаимоотношений с «либералами» было зачисление меня в члены редакционной коллегии журнала «Вопросы философии», второго (после журнала «Коммунист») по значению идеологического журнала в Советском Союзе. Зачислили меня по настоянию И.Т. Фролова, который впоследствии стал членом ЦК КПСС, академиком и высшим начальником над философией. Тогда он был в середине своей успешной карьеры. Перед этим он был помощником П. Демичева, кандидата в члены Политбюро. Работал в журнале «Проблемы мира и социализма» (в Праге). Ко мне он тогда относился с большим почтением. У нас даже было нечто вроде дружеских отношений. Он был назначен редактором журнала. Заместителем его был назначен мой близкий друг М. Мамардашвили, когда-то считавшийся моим учеником и последователем. Потом наши пути разошлись. Он работал вместе с Фроловым в журнале «Проблемы мира и социализма». В редколлегию вошли также «либералы» В. Афанасьев, нынешний редактор «Правды», и Ю. Замошкин, социолог. Афанасьев перед этим опубликовал популярнейший учебник по философии марксизма, один из самых примитивных в советской философии, и сразу вошел в число ведущих философов. Вошли в редколлегию также П. Копнин, Б. Кедров и Т. Ойзерман – все, можно сказать, лучшие и прогрессивнейшие личности советской философии, все «либералы». Я был назначен заведующим отделом логики.
Сначала все шло вроде бы хорошо. Напечатали ряд неплохих статей. Даже мою статью напечатали. Но вскоре обнаружилась суть «либерализма». Статьи моего отдела стали проходить с большим трудом. Не пропустили и мою статью. Причем Фролов, не желая брать на себя ответственность за помещение моей статьи, предоставил Мамардашвили, который остался на некоторое время за него редактором, решать ее судьбу. И Мамардашвили, считавшийся очень прогрессивным и умным мыслителем, не пустил ее в печать, руководствуясь, как он сказал, некими «интересами дела». Мое пребывание в редколлегии журнала утратило смысл и стало для меня унизительным. Поводом для моего ухода из нее послужило то, что в журнале началось безудержное холуйство перед Брежневым. В одном номере число ссылок на Брежнева превзошло число ссылок на Сталина в журнале «Под знаменем марксизма» в самые мрачные годы сталинизма. Я вышел из редколлегии. После этого друзья-«либералы» прониклись ко мне ненавистью и начали пакостить. Я еще держался на каком-то уровне за счет того, что росла моя репутация за рубежом. Именно «либералы», становившиеся нормальными хозяевами нормального коммунистического общества, стали основными врагами для меня как для активно действовавшей личности. Они сделали попытку приручить меня, сделать своим и использовать в своих интересах. Убедившись в том, что я не пойду на это, они исторгли меня из своей среды и в конечном итоге из советского общества. Они явились потом главным объектом моей сатиры в «Зияющих высотах». Мамардашвили послужил прототипом Мыслителя, Замошкин – Социолога, Мотрошилова – Супруги, Афанасьев – какого-то очень глупого философа. И. Фролов послужил прототипом для Претендента.
«Невыездное лицо»
Как только появились мои первые публикации, я стал получать личные приглашения на профессиональные встречи и даже просто индивидуально как из стран советского блока, так и из стран Запада. Но меня никуда не выпускали вплоть до эмиграции. Я был, как говорится, «невыездным лицом». И произошло это главным образом потому, что мои друзья и коллеги создали
