Фабрика офицеров - Ганс Кирст

— Ты спокойно можешь снять туфли, — великодушно сказал Катер. — А то выйдешь на улицу и сразу же простудишься: погода-то вон какая скверная.

— На меня погода не влияет, — сказала Ирена.

— Все-таки лучше сними туфли, — посоветовал ей Катер. — А ноги можешь спрятать под одеяло: так будет и приятно и тепло.

Ирена Яблонски сделала так, как ей советовали. По характеру она была покладистой и чувствовала свое превосходство: остальные девицы лежали на жалких койках в своих клетушках, а она как-никак являлась гостьей своего шефа капитана Катера.

— Сейчас я открою бутылочку шампанского, — проговорил Катер, — чтобы отпраздновать сегодняшний день.

— О, чудо! — воскликнула Ирена.

Катер открыл окошко и достал из-за него бутылку шампанского, которую он выставил туда для охлаждения. Затем достал два фужера, взятых, судя по всему, из казино. Подсев к Ирене на кровать, он сказал:

— Ну а теперь выпьем!

Он наполнил фужеры до краев. Шампанское сильно пенилось, и несколько капель упали Ирене на платье. Катер попытался вытереть пятна. Причем делал он это так активно, что Ирена жеманно захихикала и заломалась.

— Ну, выпьем! — предложил еще раз Катер.

— О, чудо! — воскликнула Ирена еще раз, выпив шампанское, считая его похожим на зельтерскую воду. Игриво надув губки, она сказала: — За последнее время вы уделяли мне слишком мало времени, я уже начала думать, что вы меня забыли.

— Да, моя милая крошка! Человек далеко не всегда может поступать так, как он хотел бы. Служба есть служба, надеюсь, ты понимаешь, а на ней бывают всевозможные осложнения, бывали дни, когда я не имел ни одной свободной минутки.

К своему удовлетворению. Катер заметил, что Ирена понимающе кивнула ему. По крайней мере, она делала вид, что старается понять его.

«В ней есть какая-то наивность, — подумал про нее Катер, — а это уж имеет свои преимущества, в чем я убедился на собственном опыте».

Во всяком случае, представившаяся возможность казалась ему благоприятной. Федерс со своим другом Крафтом куда-то уехали на машине. Эльфрида сидит у фрау Федерс. В казарме все тихо и идет своим чередом, так что можно не опасаться, что им кто-то помешает.

— Однако пятно на твоем платье оставило след. Сними его: у меня есть превосходный пятновыводитель.

— Я, право, не знаю…

— В комнате довольно тепло, или?..

— Я, правда, могу…

— А почему бы и нет! — произнес Катер таким тоном, как будто речь шла о каком-то само собой разумеющемся пустяке. — Ведь мы с тобой здесь вдвоем. А пятнышко с платья нужно вывести. Жаль будет, если оно останется. Кроме того, если ты захочешь, я могу купить тебе новое платьице.

— Вы так добры ко мне, — произнесла Ирена.

— Иди ко мне, девочка, не стесняйся. Подвинься ко мне поближе, я помогу тебе снять его. Вот так, уже лучше. Еще поближе. Ну, вот видишь!

Ирена Яблонски позволила Катеру снять с нее через голову платье.

— Так же приятнее, не так ли? — проговорил капитан и поспешил снова наполнить фужеры вином. Делая это, он не спускал глаз с Ирены, мысленно отмечая, что она хотя и жеманна, но ноги, вернее, ляжки у нее развиты как у женщины, вполне приличная грудь и аппетитный полуоткрытый рот.

Катер почувствовал, как у него начали дрожать руки. Шампанское снова полилось через край, на этот раз уже без намерения он забрызгал трусики Ирены.

— Ну вот видишь! — заметил он. — Их тоже нужно посушить, не так ли?

— Кажется, так, — пробормотала Ирена.

В этот момент зазвонил телефон. Он звонил долго и настойчиво. Катер сначала посмотрел на Ирену Яблонски, которая откинулась на спинку кровати, потом перевел взгляд на телефон, который все звонил и звонил. Наконец он снял трубку и крикнул в нее:

— Черт возьми! Что бы это могло значить? Это в такое-то время! Посреди ночи! Никак не дадут человеку отдохнуть!

Помолчав несколько секунд, он вдруг произнес:

— Ах, так! Я сейчас приеду.

— Ты уходишь? — тихо спросила Ирена.

— Да, — выдохнул он с искренним сожалением.

— Жаль.

— Это воздушная тревога, — сказал Катер. — Оденься пока.

Посреди ночи капитан Федерс вел машину в Вильдлинген. Рядом с ним сидел генерал медицинской службы, судорожно ухватившись рукой за ручку двери, так как скорость была большой, дорога неровной и генерала то и дело бросало из стороны в сторону.

— От этой поездки вы могли бы меня и избавить, — недовольно проворчал генерал. — Я ведь сделал все, что вы от меня требовали. А уж командовать моей машиной было совершенно излишне.

— Ничего излишнего здесь нет, и я никак не мог избавить вас от этой поездки! — почти выкрикнул Федерс и прибавил газу.

Фуражка генерала съехала на лоб. Он попытался было сесть поудобнее, но потерял равновесие. Румяное лицо его обезобразила злая гримаса.

Неожиданно капитан Федерс нажал на тормоза, и машина на миг замерла на гладком асфальте, но тут же ее отбросило к бровке, и лишь после этого, заскрипев тормозами, она окончательно остановилась; генерал медицинской службы ударился головой о лобовое стекло и сразу же заныл.

— Тихо! — грубо прикрикнул на него капитан, и генерал моментально замолк.

Федерс прислушался. Теперь он отчетливо слышал доносившийся из Вильдлингена рев сирен, оповещавших о воздушной тревоге. Сирены завывали монотонно и через равное количество секунд.

— А это совсем неплохо, — первым нарушил тишину Федерс.

— Что вы имеете в виду? — испуганно спросил его генерал.

— Об этом я вам вполне откровенно скажу, — начал пояснять капитан Федерс и даже повернулся к нему, чтобы лучше видеть блестящее, потное лицо генерала. — Сейчас я вас отправлю на тот свет для того, чтобы кое-кто из ваших пациентов мог еще некоторое время пожить на этом свете.

— Это, — начал было генерал, испуганно глотая воздух широко открытым ртом, — это, должно быть, шутка! Я ведь все сделал, что вы хотели. Я написал письменное заключение о том, что все больные и раненые вполне могут выздороветь. Вы имеете официальный документ, значит, все будет в полном порядке. Подтвердите, что только что сказанное вами ни больше ни меньше как обычная шутка, не так ли?

— Послушайте, за кого вы меня принимаете? — спросил капитан Федерс генерала. — Я хорошо знаком с правилами игры! Неужели вы думаете, что я верю вашим словам? Тот, кто лишает больных жизни для того, чтобы освободить койку, или же бредит о каком-то германском духе, тот способен на любую подлость. Я хорошо знаю, что будет дальше. Стоит только вам вырваться из моих рук, как вы незамедлительно откажетесь от своей собственной подписи, а девятнадцать несчастных калек будут немедленно лишены жизни. Кроме того, вы рассчитаетесь со мной и с майором медицинской службы Крюгером тоже. Именно поэтому я не могу поступить иначе.

— Ничего этого не будет, я могу вас заверить в этом, — взмолился генерал. — Я даю вам слово, честное слово!

— Я плюю на честное слово человека, который убивает больных! Сейчас я стою перед выбором: спасти жизнь вам — убийце или же девятнадцати беспомощным людям. Кто знает, сколько сотен таких несчастных уже на вашей совести! Нет, иного выбора нет!

Мотор машины снова взревел, машина резко рванулась вперед, генерала прижало к сиденью, а монотонный вой сирены смешался с бешеным воем мотора в один сплошной рев.

— Сейчас здесь будут бомбардировщики! — закричал капитан. — Надеюсь, они будут нас бомбить, и тогда я сброшу ваш труп на кучу других трупов. А если этого не будет, то я утоплю вас в Майне, так как я очень хочу сделать хоть одно доброе дело!

Они уже не слышали рева бомбардировщиков над собой, как не слышали и воя падающих на землю бомб. Они только видели, как вокруг них поднимались грибы разрывов, освещенные ярким, слепящим светом, а вслед за этим уже слышался грохот. Машину бросало из стороны в сторону, генерал же сжался в комочек на своем месте.

Федерс неожиданно нажал на тормоз, мотор захлебнулся. Выскочив из машины, капитан Федерс выхватил из нее генерала, лицо которого было искажено ужасом.

Однако не успел капитан Федерс поднять руку с пистолетом, как какая-то страшная сила выбила оружие из его рук. Перед глазами блеснул яркий свет. И в тот же миг взрывная волна бросила Федерса на землю, втиснув в серовато-черный снег.

Через несколько секунд капитан пришел в себя и медленно встал на ноги. Машину разбило и перевернуло, а под ней лежал бригадный генерал медицинской службы, бледный и изуродованный; он был уже мертв.

— Выходит, не я один рассчитался с ним, — глухо пробормотал капитан.

Пламя горящих домов освещало страшную картину разрушения. Человеческие крики сливались с ревом сирен.

А капитан стоял на месте и, ничего не понимая, смотрел прямо перед собой в пустоту.

Небольшое подразделение вражеских бомбардировщиков, вероятнее всего шесть-восемь самолетов, в двадцать два часа сорок три минуты пролетело над Вильдлингеном. Бомбардировка продолжалась ровно три минуты. В двадцать два часа сорок шесть минут воздушная опасность уже миновала.