Братья Стругацкие - Ант Скаландис

В рабочем дневнике они подсчитают точно: всего 60 дней работали над «ОО». Для сравнения: 49 дней — над «ГЛ», а ведь «Лебеди» почти в два раза короче.

Спустя годы БН признается:

«Работая над ОО, мы никогда СПЕЦИАЛЬНО не задумывались над тем, чтобы „поразить стрелой сатиры“ наш родной отечественный тоталитаризм. Но поскольку писали мы о том, что „знали хорошо“, сама собой получалась некая сатира — это то самое явление литературы, которое бдительные борцы за чистоту идеологии называли „неуправляемыми ассоциациями“.»

А это из тех, осенних черновиков 1967-го:

«— Наши граждане счастливы и совершенно спокойны, — сказал он, морщась от боли. — Они делают только то, что им хочется. Никогда не идут против своих желаний.

— Но эти желания заказываете вы?!»

«История основательно подзабыта. Сплошь — противоречивые легенды».

В общем, не приходится долго думать, о какой стране речь. И соответственно не приходилось удивляться, что в обоих местах, — в журнале и в издательстве, — где реально работали с романом (или с повестью — это уж кому как нравится) при самом доброжелательном отношении знакомых редакторов было сделано рекордное количество исправлений по тексту (суммарно их насчитывают около тысячи!) Это была настоящая война с цензурой, затянувшаяся в «Неве» почти на год, а в «Детлите» — на целых два с лишним. Конечно, АБС были уже авторы тренированные, но всё равно тяжело. Особенно если ещё и критика долбит вдогонку. А тон критики как раз зримо менялся в эти годы: от простого непонимания и пренебрежительного ворчания, перемежавшегося отдельными нападками не по делу, щелкоперы и бумагомараки переходили теперь к целенаправленному уничтожению АБС, как участников литературного процесса. Некто грозный, тупой и неумолимый явно поставил именно такую задачу. И через несколько лет задача эта была выполнена почти на «отлично». Книги выходить перестали вовсе, только журнально-газетные публикации ещё струились слабеньким потоком…

Вышедший в свет в самом начале 1971 года «Обитаемый остров» торжественно завершил относительно благополучную эпоху, когда у Стругацких регулярно печаталось всё, что они писали. Или, если угодно, открыл собою новую эпоху — эпоху нескончаемых сражений с цензурой, с критиканами, с чиновниками, с коснеющими и наглеющими на глазах редакторами — эпоху почти открытой борьбы с Системой.

Сам я познакомился с этим романом в конце 70-х, в период запойного чтения АБС и тогда скорее соглашался с авторами: да, это явно не лучшее их произведение — слишком большое, слишком остросюжетное, непривычно прямолинейное и недостаточно глубокое (так мне показалось). Перечитав его сегодня, я склонен пересмотреть своё отношение, я увидел там и второй, и третий план, и бездну подтекста, и удивительные описания, и потрясающие языковые находки… Но сейчас речь не об этом. Я просто был не готов тогда воспринять «ОО» в полном объёме — образованности не хватало. Зато те, кто был чуточку более начитан, чуточку более информирован, поняли всё и сразу.

Вот, например, размышляет о Стругацких маститый критик и литературовед Бенедикт Сарнов (обратите внимание, сколь важное место отводит он именно «Обитаемому острову»):

«Я вообще интересовался фантастикой, а за ними следил особо. „Попытка к бегству“ меня удивила, там было отчётливое стремление исследовать природу фашизма, и мне даже сегодня кажется, что эта вещь написана позже многих, словно какой-то уже следующий этап.

Писательское обаяние, очень большая писательская манкость, даже в сравнении с зарубежной фантастикой, была у них ещё в ранних книгах. А уже „Хищные вещи“ были написаны просто мастерски. Но вообще повесть меня разочаровала. Там не было приспособленчества, но коренные, сущностные дефекты общества потребления формулировались слишком однобоко. Понятно, преимущества той системы не укладывались в каноны советского ортодоксального мышления. Но ведь уже тогда существовала литература, в которой коренной изъян социалистического мировоззрения и некоторые преимущества капитализма и общества потребления были очевидны, например, в рассказах Гроссмана. Ясно, что сытость угрожает человечеству не меньше, чем голод, но откуда ведётся наблюдение? Из страны, где людей накормить не умеют? При том что вещь была не конъюнктурной, а искренней.

Но после чего я понял, что в лице Стругацких имею серьёзных писателей, вышедших далеко за пределы жанра — это „Обитаемый остров“. Я увидел писателей не только со своей выраженной манерой и обаятельной стилистикой, но и размышляющих о самых коренных основах бытия. Этот роман для меня лежит в одном ряду с Оруэллом, Замятиным, Хаксли. Вот эта линия, ещё не доступная тогда нашему читателю. Взгляд с коммунистической Земли — просто сюжетный ход. Хотя, конечно, пощипали книгу сильно, вынимали из неё печенки и кровопусканиями занимались. Но роман всё равно поразил своей направленностью. Эти лучи, это зомбирование нации… Помню в ЦДЛ разговоры: „А вы читали?“ „Я не читаю фантастики, меня в литературе интересует язык, а это что? Выдумать можно что угодно!“ Я был белой вороной в нашем снобистском коллективе.

Затем — „Улитка“. Тот кусок, который про лес, мне даже как-то интереснее показался, — это был шаг в новую сферу для авторов, даже в области языка — вот эти лесные жители, речь этой девочки, это напоминало лучшие образцы русской прозы XX века, начиная с Ремизова, кончая Платоновым и Зощенко, думаю, они инстинктивно вышли на эту лексику и фразеологию, просто исходя из замысла, но теперь художественные завоевания выводили их далеко за рамки традиционной фантастики.

„Трудно быть богом“ было раньше, и если строго, уже тогда стал ясен их выход в область социологии и политологии. Но в отличие от „Острова“, та повесть представлялась достаточно „кошерной“, вполне подцензурной. Однако! У меня со Стасом Рассадиным была передача „В стране литературных героев“, и от нас требовали, чтобы было больше нашей отечественной, в том числе и советской литературы. Мы объясняли: мировая существует 3 — 4 тысячи лет, а советская — полвека. Всё равно должно быть так: один рябчик — один конь. Стасик фантастику не читал, и в данном случае он доверился мне, и мы построили нашу пьесу на материале „Трудно быть богом“. Сопрягалось это ещё с Уэллсом. Так вот, передача слетела. Они спинным мозгом чуяли что-то.

Советская система в своём идиотизме дошла до полного совершенства, никакой царской цензуре это и не снилось. Система отбрасывала всё, мало-мальски выходящее за рамки.

Но, как говорил Булгаков, не тому надо удивляться, что трамваи не ходят, а тому, что трамваи ходят. То есть удивляйтесь не тому, что Стругацких давили, а тому, что их НЕ ТАК давили, и они всё- таки состоялись. Не такая уж и хромая судьба получилась. Бывало намного хуже.