Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1. - Георгий Михайловский

Никого не спросив, Терещенко обратился с письменным предложением в министерство юстиции запросить все советы присяжных поверенных об имеющихся у них кандидатах на консульские посты. Когда всё это стало известно и к нам стали поступать запросы и предложения от представителей адвокатского сословия, то в министерстве поднялось небывалое волнение, так как если бы проект Терещенко осуществился, то вообще вся система дипломатической и консульской службы как совершенно обособленной отрасли государственной службы рухнула бы. Тем более, что как ни плоха была постановка консульской службы, от такого поистине «революционного» приёма она не улучшилась бы. Можно сказать обратное: очевидно, не лучшие, а худшие элементы адвокатуры пошли бы на эти места, а рекомендация советом присяжных поверенных не явилась бы, надо думать, достаточно надёжной для консульской службы.

Помимо всего сказанного, такое радикальное разрешение дела ставило в невыносимые условия тех консульских чиновников, которые годами дожидались своих постов и теперь увидели бы их занятыми людьми, совершенно к этому неподготовленными. Мало того, Терещенко был не прав и с точки зрения юридической, так как у нас имелась сеть законодательных и циркулярных распоряжений прежних министров иностранных дел, которые касались порядка прохождения дипломатической и консульской службы. Их Терещенко мог отменить, но до отмены они продолжали действовать.

Все эти мотивы, вместе взятые, заставили того же самого Петряева, который всё дело затеял, и Нератова показать Терещенко легкомыслие и опасность предприятия, им начатого. Выяснилось при этом, что Терещенко не был в курсе мер, принятых его предшественниками, а именно комиссии под председательством И.Я. Коростовца по реформе министерства, а также не знал о существовании выработанного ещё до войны и представленного в IV Государственную думу проекта нового Консульского устава, который министерство предполагало провести через Временное правительство. Легкомысленный шаг Терещенко, который мог прямо дезорганизовать всю консульскую службу ведомства, был только отчасти ликвидирован его же письмом министру юстиции с просьбой уведомить советы присяжных поверенных о том, что нужда в консульском персонале прекратилась.

Однако если так можно было формально остановить дело, то фактически возникли претензии, с которыми не так-то легко было в эти времена справляться. Многие присяжные поверенные действительно, узнав о возможности занять вакантные консульские должности (которых на самом деле не было), стали добиваться при помощи разных протекций консульских мест, и, несмотря на всё сопротивление того же Петряева — виновника происшествия, известное количество консульских мест пришлось отдать ловким адвокатам. Это обстоятельство ни в малейшей мере не способствовало оздоровлению консульской службы, но имело отрезвляющее действие на некоторых лиц, ожидавших, что Февральская революция вознесёт их, в противоположность царскому времени, почему-либо неблагоприятствовавшему их карьере. Но оно послужило и на пользу людям вроде Петряева и Некрасова, слишком легко усваивавшим новый язык.

Пресловутая комиссия И.Я. Коростовца, в которой и мне пришлось участвовать и которая занималась тем, что на казённом языке именовалось «реформой порядка прохождения службы в МИД», то есть, в сущности, всей постановкой будущей дипломатической и консульской службы, по своему составу была общественно-бюрократической в том смысле, в каком вообще можно говорить об «общественности» в пределах бюрократического аппарата, а именно она состояла из представителей нашего Общества служащих, точнее, его комитета, и из начальства, но так как все члены комиссии были чиновниками того же ведомства, то она, конечно, была учреждением чисто бюрократическим, однотипным. Отсюда, не вызвав того интереса, которого эта комиссия заслуживала в государственном отношении, она, не без вины её председателя, стала центром всяческих чаяний и упований отдельных лиц, стремившихся приспособить некоторые стеснительные требования наших прежних министерских циркуляров к своим личным условиям.

Мало того, из предшествующих попыток в этом роде, замечательных, но, увы, не осуществлённых, надо отметить проект реформы, который был подробно разработан ещё до войны, в 1914 г., в записке Б.Э. Нольде и который у него не хватило времени выдвинуть в период своего пребывания на посту товарища министра при Милюкове. Записка Нольде была ныне извлечена из архива и подвергнута всестороннему обсуждению. По мере того как шло обсуждение, первоначальное рвение, необычайная широта замысла и охват предмета уменьшались. Внезапно работа была прервана упомянутым обращением Терещенко к советам присяжных поверенных. Члены комиссии приняли это как дискредитацию всего ведомства его главой и нашли, что такой способ действия не только не даёт уверенности в том, что новый министр достаточно внимательно вникнет во все подробности этого государственно столь важного дела, но, наоборот, при обсуждений проекта во Временном правительстве может вызвать совершенно неожиданный оборот дела. К тому же, хотя и справедливая сама по себе, критика старых порядков министерства может сильно подорвать доверие к ведомству со стороны нового министра.

Все эти соображения заставляли быть осмотрительными. Комиссия поручила своему председателю И.Я. Коростовцу переговорить и с Терещенко и с Петряевым о необходимости пресечения недопустимых шагов, вроде указанного обращения к русскому адвокатскому сословию относительно кандидатов на консульские места. Между прочим, это обращение Терещенко совпало с решением Временного правительства назначить послом в Париж В.А. Маклакова. Это совпадение, конечно, чисто случайное, создавало такое впечатление, что вообще Февральская революция сразу открывает двери в дипломатическое ведомство всем пришлым элементам и необходимый подбор и преемственность дипломатической службы будут вконец разрушены.

После этого постепенно деятельность комиссии стала замирать, своевременность широкого поднятия вопроса о реформе министерства как-то стала неясной и боязнь разгрома всего ведомства сделала из этой так восторженно начавшей свою работу комиссии самое мёртвое место в министерстве. Единственный итог работы комиссии заключался в том, что был выработан новый опросник для составления служебного формуляра, где вместо традиционных упоминаний сословия поступающего на службу, его родового и благоприобретённого имущества, орденов, чинов и т.д. были введены новые графы и вместо этих сведений, которые просто опускались, были включены сведения касательно образовательного ценза, учёных званий, научных трудов, командировок и т.д. Новый образец формуляра, несомненно, перегибал палку в сторону научных требований, что для огромного большинства служащих во всех министерствах иностранных дел мира было подвохом, так как, за исключением разве Юрисконсультской части, учёный элемент в чистом смысле слова отсутствовал. Эта поистине «самодельщина» в то же время была слишком незначительной переменой, чтобы комиссия Коростовца или же М.И. Терещенко могли гордиться коренной реформой дипломатического ведомства.