Длинная цепь - Е. Емельянов

— Не пойдёшь, — сказал отец и положил свою огромную руку ему на плечо. — Здесь будешь, подле меня. Смотреть, как ведёт дела ярл, учиться быть ярлом.

Рука отца была тяжёлая, но хоть он и сжимал её, Риг совершенно не чувствовал его хватки, выскользнул из неё и из шкуры, точно змея из старой кожи.

— Мне надо, — сказал он. — Я пойду.

— Не пущу, — сказал отец, но оставался сидеть на месте. — Ты свою цепь ковать будешь пером, но не сталью. Словом, а не кровью.

Не вставал, не двигался даже, словно статуя. И рука его все так же висела в воздухе и ладонь была его на том месте, где ещё недавно было ригово плечо.

— Я ненадолго, отец. Я не буду драться, просто поиграю с ними, с Эйриком и Кэритой.

Всё равно никто другой с ним играть не хотел. Никогда.

Он пролез под столом, вылез с другой стороны, пятился к выходу, не сводя взгляда с огромной, неподвижной фигуры отца. Из-за этого и не заметил Кнута, с самодовольной улыбкой стоящего посреди прохода. Наткнулся на него внезапно, и упал на пол, больно ударился.

— Плакать будешь, будущий ярл? — спросил его Кнут.

Риг сжал кулаки, так чтобы ногти впивались в ладони, изо всех сил постарался сдержать слезы, но глаза всё равно стали водянистыми. Держать эмоции в узде он ещё не научился. Научится.

— Ну давай, поплачь, как обычно. Воды от тебя больше, чем от талого снега.

— Пропусти, Кнут. Я из дома иду, я наружу хочу.

— Так проходи, кто тебе мешает. Или ходить разучился? Умный такой, а как ходить забыл, плакса.

— Ты мешаешь. Ты в проходе стоишь.

— Я где хочу, там и стою. Закон Севера позволяет, у нас свободная земля.

Однако ошейник на его шее говорил обратное. Массивный, железный, но Кнут, впрочем, его как будто бы и не замечал.

— Я пройти хочу, выпусти.

— Твоё право, проходи, — пожал плечами Кнут с ехидной ухмылкой, продолжая стоять в проходе.

Риг бросился на него, попробовал проскочить, но брат был вдвое старше и гораздо сильнее, одной рукой отбросил его обратно на пол. Засмеялся.

— Умный такой, а в дверь пройти не можешь. Вот вам и будущий ярл.

Мать подошла, обняла Рига своими длинными, тонкими руками, холодными, точно лёд.

— Останься с нами сынок. Не ходи никуда, побудь в тепле.

Риг мягко отодвинул её, подивившись тому, какая она была тощая: даже маленькие его ладошки могли обхватить мать за талию полностью, сомкнувшись кончиками пальцев у неё на спине. Риг поднял взгляд, посмотрел ей в лицо, но не увидел ничего, кроме теней и отблесков света.

— Останься, Риг. Тебе не место среди других детей, ты не такой как они. Ты умнее, чем они, ты их будущий ярл.

Однако Риг не слушал её, не смотрел даже более на её лицо, и сбросил с себя её руки, что объятиями обвили его несколько раз. Длинные, холодные руки. Безучастные.

Она называла его полумёртвым. Он не плакал на её похоронах.

— Нужно продолжать двигаться, — повторил он слова Мёртвого Дикаря Синдри. — Чтобы ни случилось, нужно продолжать двигаться.

Он подбежал к стене, схватил один из многих трофейных мечей. Лёгкий, удивительно лёгкий, словно не меч из стали, но сухая ветка, найденная летом возле леса. Однако рукоять меча была горячей, словно нагрели её прямо в камине, и Риг с трудом удержал оружие в руках. Зубы сжал от боли, но меча не выронил. Повернулся к двери, но брата не увидел.

На самом деле Риг вообще видел не много в такой метели. Сильный ветер задувал без отдыха, а снег был такой частый и крупный, что ничего не разглядишь и за десять шагов. Обернувшись, Риг не нашёл и собственных следов, сделал шаг, обернулся снова, и вновь позади него была лишь ровная снежная пелена. Снег был повсюду, на земле и в воздухе, и не было больше ничего другого, сплошная белая пустота.

— Я умер? — спросил Риг у пустоты севшим, непокорным голосом.

— Будешь, если не поторопишься, — ответила чёрная фигура впереди.

С трудом пробираясь сквозь метель, Риг приблизился и смог разглядеть Вэндаля Златовласого. Ступал он по снегу легко, не проваливаясь и не оставляя следов, шагая неспешно по кругу.

— Кто ест траву в нашем лесу? — спросил он Рига, не оборачиваясь.

— Зайцы, — ответил тот без раздумий.

По привычке попытался уловить знак одобрения со стороны учителя. Как оно часто и бывало — безуспешно.

— И кто ест зайцев?

— Волки. Я не понимаю, в чем смысл этих…

— А кто ест волков?

— Эм, никто не ест, их мясо жёсткое и невкусное.

Пока Вэндаль ступал легко, Ригу, чтобы не отстать, приходилось пробираться по колено в снегу, сбивая дыхание и чувствуя, как немеют замёрзшие ноги. Да к тому же волоча за собой, точно плуг, отцовский меч, оставляющий за собой глубокую борозду. Впрочем, след от меча тоже зарастал новым снегом довольно быстро.

— Стало быть, волки бессмертны?

— Нет, никто не бессмертен, они умирают. Умирают и гниют.

— Кто ест волков, сын мертвеца?

— Земля ест волков. Земля и гнилостные бактерии, что не видны глазу без магии бессмертных.

— Кто ест землю?

— Растения?

— Ты спрашиваешь? Или утверждаешь?

— Утверждаю, — Риг уже изрядно запыхался, стараясь. Однако, не показывать усталость и дышать преимущественно через нос. — Растения едят землю, поглощая полезные вещества через корни.

— Кто ест траву?

— Зайцы, коровы, овцы.

— Кто ест зайцев, коров и овец?

В такую метель нельзя было сказать точно, но Риг не сомневался, что они с Вэндалем пошли на второй круг.

— Мы едим, люди. Я ем зайцев, коров, овец.

— А кто ест тебя?

Риг остановился, оперся на меч, и Вэндаль практически сразу же стал едва различимым темным пятном впереди.

— Занимаешься? — спросил отец и одобрительно хлопнул его по плечу. — Молодец. Твоя цепь, Риг, будет выкована пером и словом, а не кровью и железом.

Риг обернулся, увидел его, величественного в своём чёрном меховом плаще, в боевой кольчуге и с цепью, намотанной неоднократно через одно плечо. Настоящий ярл, правитель людей севера.

— Занимаешься? — Сказал Кнут и встал подле отца. —