На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг. - Владимир Костенко

В состав Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре и Владивостоке входили: 7 современных броненосцев, 4 броненосных крейсера, 5 бронепалубных крейсеров 1-го ранга, 2 легких бронепалубных крейсера 2-го ранга, 7 канонерских лодок, 2 минных крейсера, 2 минных заградителя, 2 вспомогательных крейсера, 1 госпитальный корабль, 30 миноносцев, несколько транспортов, буксиров, тральщиков, черпалок и мелких вспомогательных судов.

Японцы же, судя по всем имеющимся данным, могут противопоставить нам 4 эскадренных броненосца, 2 броненосца береговой обороны, 8 первоклассных броненосных крейсеров, 14 бронепалубных и легких крейсеров, несколько вспомогательных крейсеров, много канонерок и посыльных судов, до 30 эскадренных миноносцев и до 30 малых миноносцев берегового плавания.

По водоизмещению боевого флота, по силе артиллерийского вооружения и броневой защите боевых кораблей японские силы превосходят эскадру Рожественского не менее чем в два раза. Таковы итоги сравнения наших сил.

Теперь в перспективе осталось только возможное присоединение 3-й эскадры из пяти старых кораблей, которые заканчивают ремонт и вооружение в Либавском порту.

, По сведениям из штаба, адмирал пришел в ярость, получив извещение из Петербурга о такой «помощи», и заявил, что 3-я эскадра не только не повысит его боевую силу, но увеличит имеющийся балласт 2-й эскадры. Поэтому он отказывается ожидать 3-ю эскадру и намерен двигаться на Восток самостоятельно для осуществления возложенных на него задач.

Прибывший отряд крейсеров под командованием капитана 1-го ранга Добротворского тоже не увеличил наших главных сил, но зато пополнил состав легких крейсеров двумя вполне современными единицами, что для эскадры, бедной кораблями этого класса, имеет некоторое значение.

Пока уход наш с Мадагаскара продолжает оставаться неопределенным, эскадра старается коротать дни и развлекаться. 30 января на «Орле» состоялся парадный обед с гостями в честь нашего тезки — белого «Орла». Обед прошел крайне весело и оживленно. Присутствовали три врача, три сестры милосердия, в том числе старшая сестра госпиталя Клемм, с которой адмирал уже снял трехмесячное заключение на корабле... В числе приглашенных гостей было также человек шесть офицеров с других кораблей.

После обеда до спуска флага музицировали в кают-компании. Сначала выступали., «любимцы публики»: Славинский — баритон и Шупинский — тенор, отбывший положенный ему арест в каюте. Клемм, обладающая красивым сопрано, выступала поочередно в дуэтах с обоими певцами. Добровольский исполнил на пианино несколько своих вещей. Но героем дня остался наш Шупинский, завоевавший благосклонность свежим и сильным голосом. Его успеху, конечно, содействовал и сам адмирал, своим приказом создавший ему популярность на эскадре. Под конец пожала бурные аплодисменты группа мичманов, ухарски исполнившая ряд пьес на мандолинах.

Этот маленький праздник после непрерывных авралов, угольных погрузок, учений и тревог на минуту встряхнул всех. Все приоделись, сбросили наслоение грубости, прилипшей за четыре месяца сурового похода, и старались поддержать традиции гостеприимства и флотского веселья. Накануне был прибран весь корабль, вымыли и выскребли все палубы, подкрасили заново кают-компанию, устлали ее коврами, украсили картинами, свежей зеленью, удалили предметы, нарушающие общую гармонию, и вообще подтянулись. В довершение торжественности во время обеда играл прекрасный оркестр с «Бородино».

Наши вестовые, усиленно опоражнивая в буфете недопитые бутылки, основательно перепились. Далее хмельное праздничное настроение перекатилось в палубы. Команда неизвестными путями также раздобыла напитки и вслед за «господами офицерами» устроила свой праздник в кубриках, кочегарках и бортовых отсеках.

И когда от парадного трапа отваливал наш минный катер с Шупинским на штурвале, чтобы развезти гостей «по домам», команда высыпала наверх поглазеть, как весело проводит время их начальство. От скопления шестисот человек на правом борту броненосец накренился почти на 4 градуса.

А вчера в 9 часов на «Орле» был бунт. Команда не захотела расходиться из фронта, исколотила нелюбимого фельдфебеля и бушевала часа полтора. Многие свистели, кричали и требовали смены боцманов и фельдфебелей. К ним выходил командир и еле уговорил разойтись. Видимо, среди команды назрело серьезное недовольство, и достаточно любого случайного предлога, чтобы вызвать взрыв. Пока командир и старший офицер скрывают последнее происшествие от адмирала, чтобы не раздуть большого дела. Однако сами справиться с этими настроениями команды уже не могут. Вчера вечером команда опять сильно волновалась на баке. Раздавались выкрики в сторону командного мостика, ждали нового взрыва. Боцмана и фельдфебели, опасаясь повторения расправы, заранее попрятались.

3 февраля. Прогулки на берег. Осмотр плантации. «Олег» доставил почту, посланную через Морской штаб. Я получил письмо от брата — студента-технолога, написанное еще 27 октября. Главный Морской штаб не утруждает себя заботами о снабжении эскадры почтой, а пользуется очередными оказиями. Гинзбург работает более энергично и регулярно.

Сегодня прибыл французский почтовый пароход. Получили газеты по 23 декабря, которые полны описаний сдачи Порт-Артура.

Из штаба доходят сведения, что в данный момент идут непрерывные телеграфные сношения с Петербургом. Решается судьба эскадры.

Жизнь наша тянется монотонно. Идут мелкие исправления по корпусу и оборудованию. Грузятся разные припасы. Время от времени для проверки устраиваются внезапные тревоги и учения. По инициативе штаба на эскадре организована флотилия из судовых минных катеров, обладающих 12-узловым ходом. По ночам они упражняются в атаках, а суда обнаруживают их лучами прожекторов. Подобные забавы в свое время дорого обошлись в Порт-Артуре, создав путаницу между своими и чужими. У нас дозорная служба слаба, а часовые и комендоры привыкли, что наши шлюпки и катера постоянно нарушают правила охраны, и поэтому опасаются открывать по ним огонь.

Вчера после обеда я с небольшой компанией орловцев отправился на берег, так как на корабле нечем было дышать. Больше одной минуты в каюте я выдержать не мог, так как все тело становилось влажным от испарины, а одежда намокала, как от дождя. Всем хотелось хоть на час спастись на берег подальше от этой глыбы раскаленного металла под гостеприимный кров кафе или в лесную чащу.

Наша небольшая группа из четырех туристов решила забраться подальше вглубь острова. По просекам и тропинкам мы пробирались через рощи мангустан, перевитых лианами, проходили бамбуковыми зарослями, опускались в долины и с любопытством рассматривали неизвестные экземпляры местной флоры, пышно развившейся под влиянием обилия влаги и знойных солнечных лучей. Через долину по краю обрыва извивалась дорожка, направлявшаяся к плантации и небольшому заводу. На сочной яркозеленой траве заливного луга пестрели огненно-красным оперением стаи веселых «кардиналов». Они, подобно нашим родным воробьям, носились шумными тучами и с радостным чириканьем вдруг все усаживались на каком-нибудь молодом деревце. И тогда издали дерево казалось увешанным сочными румяными плодами.