Алхимия желания - Тарун Дж. Теджпал

— Спите спокойно, мемсахиб, — сказал им архитектор на прощание, шаркая своими кривыми ногами. — Дом простоит сотни лет, а затем получит новую крышу и простоит еще сотню лет. И в свое время из моего водопровода будет пить больше людей, чем воинов в армии Акбара.

— Болтун, ты пробуждаешь красноречие даже в каменщиках, — усмехнулся Сиед.

Сиед снова обретал молодость; и через несколько недель ранним вечером, замерзшая из-за первого холодного ветра в позднем ноябре, Катерина быстро закончила свою ежедневную прогулку в саду, пришла в большую спальню Сиеда и увидела его наслаждающимся телом Гадж Сингха. Там стояла только одна лампа рядом с четырехугольной кроватью с высоким балдахином, и она была низко опущена. Катерина прошла сквозь танцующие пальцы света и села беззвучно в тени, где стояло кресло.

Гадж Сингх лежал голым посередине кровати, его тело было худощавым и мускулистым, желтый свет ламы освещал его впадины и изгибы. Когда-то изящный и утонченный, Сиед без одежды казался маленьким и болезненным. В ту минуту, склонившись над телом Гадж Сингха, он напоминал жалкую дворняжку, которая рылась в поисках удовлетворения. В Катерине внезапно проснулись жалость и отвращение к нему, а затем эти чувства отступили под натиском любопытства.

Она видела, что Сиед очень возбужден, и была одна часть его голого тела, которая излучала силу. Но Катерина поняла, что он пытался вызвать ответное чувство у другого мужчины. Когда Сиед искренне любил руками и ртом, Гадж Сингх поднимался и падал, и, когда он поднимался ненадолго, то выглядел худым и хорошо сложенным — принцем в лапах крестьянина.

Было ясно, что слуга участвовал в этом не по любви, а из верности. Он лежал, сложив руки под головой, позволяя хозяину брать то, что он желает. Катерина могла видеть, что его красивое лицо было пустым, он смотрел на балдахин, на нем не было написано ни удовольствия, ни отвращения.

Спустя какое-то время Катерина положила руки между ног, и они начали скользить. Сиед вел себя неистово, ои тер Гадж Сингха, тер себя, крутясь и поворачиваясь на постели. Катерина вскоре начала преодолевать свои первые медленные повороты, слабость охватила ее тело. Она глубоко погрузилась в кресло, ее ноги были задраны и стояли на краю низкого столика перед ней. Сиед начал издавать хлюпающие звуки ртом. Непрекращающийся спазм охватил тело Катерины, заставив ее закрыть глаза, а тело выпрямиться; и сквозь охватившее ее удовольствие она услышала скрип стола.

Когда она открыла глаза, то увидела, что Гадж Сингх смотрит на нее. Никакая тень не могла скрыть прекрасную возбужденную женщину. Катерина оставалась на месте, не сводя ног, не прекращая двигать руками. И она заметила, что, наблюдая за ней, Гадж Сингх начал возбуждаться и пылать, словно рассерженная кобра. Сиед почувствовал неожиданное возбуждение любовника и воспользовался этим со стоном. Гадж Сингх страстно направлял его — все это время не сводя глаз с возбуждающей его тени.

Двое мужчин начали давить и тянуть, получать удовольствие друг от друга.

Карусель удовольствия Катерины крутилась все быстрее и быстрее. Воздух выходил из нее, и она едва могла дышать. Каждый раз, когда она открывала глаза и видела худого мужчину на постели, горящего, словно кобра, карусель набирала скорость.

Ничто не дает пищу желанию быстрее, чем другое желание. Сиед впал в безумие: он яростно брыкался и кончил с гортанным воем. Гадж Сингх поймал голову хозяина и тряс ее до тех пор, пока все его желание не вылилось из него и убило высокомерие кобры.

Все это время Гадж Сингх не сводил глаз с Катерины и совершил переход от жизни к небытию с гордостью, едва слышно постанывая. После того как все было кончено, он продолжал смотреть в темный угол; его горящий взгляд зажег последний факел в ее теле, и она кончила вспышкой страсти.

Ее все еще трясло, когда она вернулась; Сиед спал, и низкий храп сотрясал комнату. Гадж Сингх не двигался и не отводил взгляда.

Этой ночью Катерина лежала в темноте на кровати; окна были закрыты, лунный свет проникал сквозь прозрачные занавески. Она лежала, прислонившись к подушкам, ее сердцевина увлажнилась, а голова была полна желания. И Катерина увидела, как медленно открывается дверь. Гадж Сингх стоял на пороге достаточно долго — как он сказал позже, набираясь смелости. Он был просто темным силуэтом в темной комнате, его сильное лицо невозможно было перепутать ни с каким другим. Катерина ждала и чувствовала, как становятся влажными ее бедра. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем он, наконец, сделал движение. К тому времени она настолько возбудилась от ожидания, что могла воспламениться без прикосновения.

Гадж Сингх тихо закрыл за собой дверь и ушел. Она провела самую утомительную ночь в своей жизни, как Сиед, когда он был мальчиком и оплакивал ссылку своего любимого первого учителя, обращаясь вновь и вновь за облегчением к своему телу и не получая его.

На следующий день Сиед снова его искал. В этот раз Гадж Сингх убедился, что Катерина знает, что он направляется в покои хозяина, и только после того как она вошла и села в тени, он стал смотреть на нее и это оживило в нем злую кобру, которая привела Сиеда в безумие.

Эту ночь Катерина провела, сидя в постели и глядя на дверь. Дверь не открылась. На следующий день она снова была в кресле, а он с постели смотрел на нее. Это становилось довольно странным. Оба — он и Катерина — знали, что он занимается любовью с ней, пока позволяет хозяину пресыщаться своим телом. Через всю комнату они вели между собой напряженные разговоры. И каждую ночь она лежала без сна и ждала его, желая, чтобы дверь открылась, но он не приходил.

Сиед становился все более одержимым Гадж Сингхом. Он отказывался выпускать его из виду. Гадж Сингха заставляли оставаться у двери кабинета, пока Сиед был в кабинете; снаружи двери, ведущей на веранду, когда он был на веранде; идти прямо позади него, когда он шагал в саду; быть в спальне, когда он отдыхал в спальне. Сиед признался Катерине, что влюбился; это было лучше, чем когда-либо; лучше даже, чем с Умэдом.

Это напомнило Катерине об отце Джоне и Эмилии и о странных причудах желания. Волшебное притяжение пассивности, которое могло сразить даже самого страстного человека.

Теперь Катерина начала запирать свои дневники. Она переместила их из кабинета в свою спальню. Теперь там были мысли, о которых не стоило знать Сиеду. Она почти не спала, и ее тело болело все время; каждый день, как она покидала спальню Сиеда после обычного ритуала, она чувствовала не облегчение, а растущее безумие.

В сексе руки приносили облегчение; а в огромной страсти это только разжигало еще большее желание.