Черника в масле - Никита Максимов

Второй джип бандитов затормозил за ней, из него выскочили несколько человек и сразу открыли огонь. Лёша сделал новую попытку подняться, смог привстать на четвереньки – Андрей уже напружинился, чтобы рвануться ему навстречу – но тут из-за завалившегося на бок вездехода выскочил Гоша Волк и несколько раз выстрелил из пистолета Лёше в спину. Лёшины руки и колени подломились, и он снова рухнул ничком. Волк, пригнувшись и матерясь, зигзагами побежал к лежавшему. Бандиты прикрывали его огнём, стреляя пусть неприцельно, но плотно. Смирнов, перекатываясь в попытке увернуться от щёлкающих по земле вокруг него пуль, пробовал подстрелить Гошу, но всё время промахивался.

Ещё раз. Ещё.

Снова мимо.

Вдруг его глаза встретились с глазами Лёши. Тот смотрел прямо на него и, поняв, что Андрей увидел его тоже, коротко и отрицательно покачал головой. А потом резко выдернул из-под себя руку.

Через пару секунд Гоша Волк, виляющий, как заяц, добежал до лежащего ничком на дороге человека, ухватил его за плечевую лямку разгрузочного жилета и рванул на себя. Тот подался подозрительно легко, как будто хотел оказаться с ним лицом к лицу, его правая рука откинулась в сторону, и из неё на дорогу выпало несколько маленьких металлических предметов. Гоша посмотрел человеку в лицо и удивился. Тот спокойно глядел ему прямо в глаза и улыбался губами, вымазанными кровью и пыльными катышками.

Волк в недоумении перевёл взгляд на грудь человека и в ужасе отпрянул, попытался отскочить, убежать, спрятаться. Но не успел.

Лёшина грудь взорвалась Гоше Волку прямо в лицо.

В том месте, где они были, дорога превратилась в пыльное облако.

Андрей замер на долю секунды, а потом вскочил на ноги и, зажав спусковой крючок, выпустил в клубящийся дым остаток магазина. Кто-то ухватил его за лямку жилета и потащил назад, женский голос кричал почти в самое ухо:

– Пошли, пошли! Не стой!

Не оглядываясь и не узнавая этого голоса, он подчинился, попятился спиной вперёд, механическим движением выбросил опустевший магазин, потянулся за новым. Рука наткнулась на округлую твёрдую тушку гранаты. Он сорвал её с крепления, выдернул чеку и отчаянным движением, в которое вложил всю злость, боль и горечь, швырнул гранату вперёд, за дым и пыль.

Потом повернулся и побежал.

Его тащила за собой коротко стриженая женщина. Она показалась ему смутно знакомой, как и водитель джипа, стоявшего кормой к ним на дороге. Этот человек кричал им: «Быстрей, быстрей! Уходим!» – и стрелял из автомата короткими очередями куда-то им за спину. Потом Андрей каким-то образом оказался на переднем пассажирском сидении автомобиля, который почти сразу взревел мотором и сорвался с места. За его спиной кто-то выпустил несколько автоматных очередей в открытое окно, одновременно матерясь женским голосом.

Голос был очень, очень знакомый.

Впрочем, через несколько минут он его вспомнил.

Всё вспомнил.

Абсолютно всё.

***

Разъехались в тот же день.

Когда они вернулись в лагерь, Смирнов собрал всех ответственных и сказал просто:

– Уходим сегодня. Всё. Больше ждать нельзя.

И рассказал о случившемся.

Его выслушали молча, и так же молча кивнули – да. Каждый следующий день, любая новая вылазка могла закончиться фатально.

Для всех.

Ну что ж, сегодня – так сегодня. Этот день ничем не лучше и не хуже остальных. Слава богу, что ночи уже настолько светлые, что до наступления темноты каждая колонна сможет убраться на несколько десятков километров от лагеря и от других, постепенно растягивая покрывало нависшей над ними угрозы до достаточно тонкого, приемлимого состояния.

Оставшиеся несколько часов уже не готовились – просто лихорадочно упаковывались. Может, это и вышло к лучшему. Ни у кого не нашлось достаточно времени, чтобы задумываться, расстраиваться, лить слёзы на плече другого перед расставанием. В принципе, по живому распадалась только одна семья, но Рустам, его жена Гузель и их младшие дочери уже успели заранее проститься со своей ненаглядной Айсылу в тесном семейном кругу, вдали от посторонних взглядов. Так что даже для них это было скорее благом. Долгие проводы – лишние слёзы.

Спешка пошла на пользу и Марине. Как ни хотелось ей пустить слезу при расставании со своей помощницей, но всё время ушло на самые важные последние наставления и окончательное распределение оставшихся запасов медикаментов. Так что на прощание осталось только несколько секунд, чтобы крепко обняться и пожелать друг другу удачи.

Потом они несколько минут стояли друг напротив друга на той самой поляне, на которую целую вечность назад высадили с грузовиков только что спасённых из трясины пассажиров рейса NP412. Три группы, образовавшие очень непропорциональный треугольник.

Примерно равные по численности команды Сергея Новикова и Рустама, отправлявшиеся по ложным маршрутам.

И огромная толпа пассажиров, перед которой в ряд стояла крохотная группа местных, кто решил пойти с ними до конца. Девять человек, включая самого Андрея и Асю. Ну, и Катя, естественно. Итого – десять.

Они стояли и смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Да, наверное, это никому и не нужно было. Потом просто шагнули в центр импровизированного треугольника и обменялись рукопожатиями. Все со всеми, по очереди. Над головами шелестело тихо:

– Удачи… Счастливо вам… Всё будет хорошо… Удачи… удачи… удачи.

Потом помахали тем немногим, кто оставался в лагере – в основном женщинам и подросткам, которые должны были не столько его охранять, сколько присматривать за сворой разнокалиберных собак. Те, предчувствуя надвигающиеся перемены, крутились поодаль и никак не могли решить, что сейчас уместней – вилять хвостом или тоскливо поскуливать? Врождённая собачья вера в лучшее убеждала, что хвост надёжнее. Повод повыть всегда найдётся.

Потом синхронно всхрапнули, загудели двигатели. В воздух над поляной толчками полетели облачка сизого выхлопа. Одна за другой разномастные машины выстроились в колонны и разъехались прочь.

Оставшиеся люди некоторое время стояли, вслушиваясь в звуки, почти сразу потонувшие в ватной вязкости тайги. Потом повернулись и ушли в лагерь. Следом за ними потянулись собаки. Потом, когда ветер почти очистил воздух от остатков выхлопных газов, на поляну вернулись комары и обычное безмятежное спокойствие.

Из-за одной из росших на её краю могучих сосен вышла довольно крупная кошка. Она ловко запрыгнула на торчащий из земли пенёк и устроилась там, обложив себя по низу кольцом пушистого хвоста. И долго-долго так сидела.

То ли провожала тех, кто уехал, то ли ждала кого-то, кто почему-то так и не вернулся.

Глава 35

– Чёрт, как же меня это всё уже достало! – шеф службы охраны «Транснефти» Юрий Кузнецов зло и раздражённо швырнул вилку на стол.

Вилка стукнулась о скатерть, оставив на ней жирное пятно, в разные стороны полетели прилипшие мелкие остатки пищи и брызги. В довершение всего она подпрыгнула и сбила стоявшую рядом рюмку. Та покатилась по столу, оставляя за собой тёмный влажный след.

Всё та же пышногрудая пергидрольная официантка метнулась было к ним, чтобы поправить сервировку, но Кузнецов остановил её нетерпеливым жестом.

Михайлов пожал плечами и сам налил себе из графина. Его всё достало ещё больше, но он-то держал себя в руках. Только отказался от своего личного моратория на крепкие спиртные напитки. Не напивался, конечно, но пара-другая рюмок вряд ли могла сильно подорвать его командный авторитет или затуманить рассудок. А вот примириться с окружающей действительностью немного помогала.

– Ненавижу, когда так происходит, – продолжал ругаться Кузнецов. – Вот какого, спрашивается, лешего этот дебил Волк полез что-то там выяснять? Какого хрена?

Александр пожал плечами, выпил и закусил. Его мало печалила весть о смерти Игоря Волкова в какой-то стычке на дороге. Что, как, зачем, почему – ни на один из этих вопросов об обстоятельствах случившегося у него всё равно не было внятного ответа. Вылет на место ничего не дал. Обычное стрельбище – гильзы, осколки, пятна крови, остов сгоревшей машины, лежащей на боку. Ничего интересного, одним словом. Для него, по крайней мере.

Что же касается Гоши Волка, то поводов сожалеть о его гибели у подполковника вообще не было. Ни одного. Сдох – и хорошо. Слишком уж омерзительно Михайлов себя чувствовал, вспоминая о тех посиделках в одной компании с ним. Пусть лучше так, чем встречаться с ним ещё раз или, не дай бог, быть ему хоть чем-то обязанным.

У шефа охраны «Транснефти» было на этот счёт своё мнение.

– Вот в этом, подполковник, и состоит главная трудность оперативной работы. Что здесь, что раньше, когда я в ментуре вкалывал. Каждому дураку ведь свои мозги не вставишь. Они же все со своим гонором, сукины дети, каждый суслик в поле – агроном. В конце концов, хрен с ним, с Гошей. Пришили его – невелика потеря. Сейчас на его место новый конкурс начнётся, так что его подручные и остальные шайки, которые со стороны, сами себя в крови потопят, прежде чем освободившуюся поляну поделят. Беда в том, что мы с тобой в это время ничего нового не выясним. Всё, на время драки за Гошино наследство этот ресурс для нас с тобой потерян. Но самое-то обидное, что кретин этот так важно щёки надувал последний раз, когда говорил, что есть у него важная информация, только проверить, мол, её надо. Чуть не лопнул от самодовольства. И что теперь? Что он там напроверял в итоге?