Избранное - Романы. Повесть. Рассказы - Мюриэл Спарк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он работает наверху, — сказала его мать. — Завтра снова куда-то собирается уезжать. Честно говоря, я надеюсь, что это надолго.
— Мне нужно повидать его, — сказала Дафна.
— Я буквально больная от него, — сказала мать. — Стара я, милочка, чтобы переносить такое. Благослови тебя бог.
Она подошла к лестнице и крикнула:
— Ральф, спустись, пожалуйста, на минутку.
Дождавшись его шагов на площадке, она быстро шмыгнула в сторону.
— Уходи, — сказал Ральф. — Уходи и оставь меня в покое.
III
В колонию Дафна вернулась в самые дожди. От сырости Чакату совсем замучил ревматизм. О ревматизме он в основном и говорил и, спросив что-нибудь про Англию, даже не слушал ответа.
— Вест-Энд страшно разбомбили, — сказала Дафна.
— Когда я поворачиваюсь в постели, в паху словно ножом режет, — ответил он.
Заходили соседи повидать Дафну. Молодежь переженилась, некоторых она вообще впервые видела.
— К югу от нас купил ферму какой-то парень из Англии, говорит, что знает тебя, — сказал Чаката. — Кажется, его фамилия Каш.
— Касс, — сказала Дафна. — Майкл Касс. Правильно?
— Это снадобье, что мне прописали, совсем не помогает. Только хуже себя чувствую.
В доме Старого Тейса теперь жил новый табачник. Старый Тейс жил в хозяйском доме, у Чакаты. Он сидел в углу веранды и нес околесицу либо слонялся по двору. Чаката раздражался, когда Старому Тейсу не сиделось на месте, поскольку сам он передвигался с трудом. «Не приведи бог, — говорил он, провожая взглядом Старого Тейса, — вот и руки-ноги есть, а в голове никакого соображения. Я хоть еще соображаю». Чаката предпочитал, чтобы Старый Тейс сидел в своем кресле на веранде. В такие минуты он говорил: «Знаешь, после стольких лет я очень привязался к Старому Тейсу».
За едой Старый Тейс чавкал. Чаката словно не замечал этого. Дафне пришла мысль, что она теперь не очень и нужна Чакате, коль скоро ее не надо спасать от Старого Тейса. Она решила пожить на ферме месяц, не больше. А потом найти работу в столице.
На третий день погода разгулялась. Все утро она слонялась по ферме, облитой солнцем, а после обеда пошла в крааль Макаты. Новый табачник с большой охотой согласился заехать за ней на машине.
Она отвыкла ходить и после первой мили выдохлась. В небе она заметила облако саранчи и безотчетно бросила тревожный взгляд в сторону маисовых полей Чакаты. Стая пролетела, не опустившись. Дафна села на камень передохнуть и спугнула ящерку.
— У-хо-ди. У-хо-ди, — услышала она.
— Господи, — позвала она, — помоги. Нет больше моих сил.
Мальчик прибежал к сушильням, где, опершись на две трости, передыхал Чаката.
— Баас Тейс ушел стрелять антилопу. Негритенок говорит: он взял ружье стрелять антилопу.
— Кто? Что?
— Баас Тейс. Ружье.
— Куда он пошел? В какую сторону?
— К северу. Негритенок видел. После обеда, говорит негритенок, сказал, что идет стрелять антилопу.
Подошло несколько туземцев.
— Бегом за ним! Отберите у Старого Тейса ружье. Приведите обратно.
Они нерешительно взглянули на него. Чтобы туземцу велели отобрать у белого человека ружье — такое услышишь не каждый день.
— Отправляйтесь, болваны. Бегом!
Еле живые от страха они приплелись через полчаса. Тем временем, ожидая их, Чаката дотащился до конюшни.
— Где Тейс? Вы его нашли?
Они не сразу ответили. Потом один туземец ткнул пальцем на дорогу через маисовое поле, по которой, шатаясь от усталости, брел Старый Тейс и что-то волочил за собой.
— Возьмите ее, — велел Чаката.
— Подстрелил антилопу, — объявил Старый Тейс собравшимся. — Выходит, на что-то еще гожусь. Подстрелил антилопу.
Он внимательно вгляделся в Чакату. Он не понимал его безучастности.
— Чаката, у нас антилопа на обед, — сказал он.
С похоронами в колонии не тянут, потому что климат торопит. Провели дознание и на следующий день Дафну похоронили. На похороны приехал Майкл Касс, кладбище было неподалеку от дорпа.
— Вообще-то мы были довольно хорошо знакомы. Она жила у моей матери, — сказал он Чакате. — Мать подарила ей птицу — или что-то в этом роде.
Он хихикнул. Озадаченно взглянув на него, Чаката не увидел на его лице улыбки.
Чакате помогли сесть в машину.
— Надо показаться настоящему специалисту, — сказал он.
Случившееся потрясло Ральфа Мерсера. Получалось так, что некая догадка подтвердилась. Встретившись с ним, Дафна только и начала жить, а расставшись — в определенном смысле умерла. Он пытался растолковать это своей матери.
— Как те цветы, что растут в саду. Ведь нельзя сказать, что они существуют, пока не увидишь их собственными глазами. Или другой пример...
— Цветы, сад... Тут душа человеческая.
Через год Ральф пережил творческий кризис. Его книги расходились, однако серьезная публика не принимала их всерьез.
У всех его романов были счастливые концы. Он решил написать трагедию.
В поисках трагического он поворошил свой жизненный опыт. Он обдумал и забраковал домашние неурядицы своих прошлых и теперешних друзей — слишком все банально. Забраковал историю своей матери, рано овдовевшей, разочаровавшейся в сыне, но все еще не павшей духом, — слишком частная история. И задумался о Дафне. Тут забрезжило нечто экзотическое и трагическое. Он вспомнил ее рассказы о Старом Тейсе и Чакате, историю их пожизненной вражды. Он взял билет на самолет и улетел в колонию, чтобы собрать необходимый материал.
В колонии им почти сразу завладели поклонники. С ним еще никогда так не носились, он был нарасхват. Его пригласили к губернатору. В его честь устраивали обеды, и, хотя реки разлились, гости съезжались издалека. Он уже не каждым приглашением соблазнялся. Всякий белый человек знал это имя — Ральф Мерсер, даже если и не читал его книг. А главное, отдыхая после обеда на просторных верандах, он мог разглядывать общество, не опасаясь уколоться о встречный взгляд какого-нибудь критика, кошмарного типа, даже по имени вряд ли известного читательской публике, который дома обязательно затешется в компанию и будет портить Ральфу кровь. Он склонялся к мысли, что весьма недооценивал своего читателя.
— Я подумываю о том, чтобы сменить творческую манеру. Подумываю написать трагедию.
— Великий боже, — сказал его собеседник, отставной генерал, — не пугайте нас.
И все его поддержали.
Еще в одном отношении все были единодушны: «Отчего бы вам не обосноваться у нас?» Или: «Отчего бы вам не купить дом и не жить в нем несколько месяцев в году? Это единственный способ избежать высоких налогов».
В клубе он встретил Майкла Касса, который приехал в столицу похлопотать о ссуде в земельном банке.
— Моя жена обожает ваши книги, — сказал Майкл и хихикнул. Ральф забеспокоился, не критик ли он.
— У нас с вами есть общая знакомая, — сказал Майкл, — вернее была. Дафна дю Туа. Я приезжал ее хоронить.
И хихикнул.
— Я, собственно, приехал, чтобы побывать на ее могиле, — сказал Ральф в свое оправдание. — И еще — поговорить с ее дядей.
— У вас есть машина? — спросил Майкл. — Если нет, то я вас отвезу. Я живу недалеко от них.
Ральф догадался, что хихиканье Майкла — это просто нервный тик.
— Я думаю обосноваться в колонии, — поведал он, — жить здесь семь месяцев в году.
— Недалеко от нас есть прекрасный дом, — сказал Майкл. — Его скоро будут продавать.
Только пробыв в колонии два месяца, объездив страну вдоль и поперек, повидав все достопримечательные места и интересных людей, Ральф смог наконец ответить на приглашение Майкла и приехал к ним на ферму.
— Вы сейчас что-нибудь пишете? — спросила его жена Майкла.
— Нет, сейчас я собираю материал.
— Так это будет про колонию?
— Трудно сказать.
Вдохновленный образом Дафны замысел книги уже не казался ему столь заманчивым. Он не мог вообразить читателя, способного воздать должное такой теме, — во всяком случае, здешние его почитатели, когда он узнавал их поближе, для этого не годились.
Майкл возил его на ферму, объявленную к продаже. Ральф сказал, что почти наверняка купит ее.
Ходили к Чакате, Ральф поговорил с ним о Дафне.
— Почему она не осталась в Англии насовсем? — сказал Чаката. — Почему вернулась?
— Наверное, ее тянуло назад, — сказал Майкл и хихикнул.
Чаката заговорил о ревматизме. Он проковылял на веранду и крикнул, чтобы принесли выпить. Гости вышли следом, и Ральф увидел сидящего в углу долговязого старика, что-то бормочущего себе под нос.
Он спросил Чакату:
— Это не мистер Тейс? Дафна рассказывала мне о мистере Тейсе.
— Не удался в этом году маис, — сказал Чаката. — Не жилец я на белом свете.