Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

Что это значит, я не хочу спрашивать, не сейчас. Сейчас мне дорого все, что питает безумные инстинкты моего брата.

— Что ты сделал с его голосовыми связками? — Спрашиваю я, любуясь тем, как запутанные цепи заставляют тело изгибаться, склеивая запястья за спиной, где они соединяются с лодыжками силой механизированных кандалов.

— Я их удалил, — отвечает он без малейшего намека на эмоции, и я дважды моргаю. Не от удивления, а от восхищения проделанной им хирургической работой.

Очевидно, что мужчина не способен кричать, но я бы подумал, что он использовал какой-то наркотик, чтобы парализовать голосовые связки, поскольку, хотя каждый дюйм его кожи сочится кровью, ни одно из тщательно проработанных отверстий не имеет видимых размеров. Брат кивком подтверждает мое потрясенное выражение лица, а затем объясняет.

— Эта кнопка уменьшает ток в резервуаре. — Он указывает на ряд кнопок, все одного цвета, на панели рядом с монитором компьютера, где кодовые буквы пляшут в ритмичном рисунке. — Вот эта, — он нажимает на кнопку рядом с первой, которую он мне представил, и корпус отдает толчок, приводимый в движение механической рукой, управляющей цепями, — поднимает. А вот эта, — он прекращает объяснять и предлагает его мне, улыбаясь, — помнишь те механизмы, которые мы часами пытались вытащить из чучел животных, когда учились в школе? Это почти то же самое. — Тициано отходит в сторону, давая мне возможность подойти к панели. — Попробуй. Мы давно не играли вместе. Ты всегда мой гость. Младший босс раскрывает руки, указывая на пространство вокруг нас, словно представляя мне вход в парк аттракционов, где может произойти все что угодно.

— Я всегда думал, что больше всего тебе нравятся звуки. Крики, ломающиеся кости, шипение горящей плоти… В конце концов, ты стал изысканным мучителем, — рассуждаю я.

— Я люблю разнообразие, Дон. Мы можем поиграть в музыку со следующим, этот все равно долго не продержится. Несмотря на то, что я тщательно контролирую кровоток во время пыток, он слабее, чем кажется. И, черт возьми, он выглядел довольно слабым. Червяк с ногами. Сейчас я выберу что-нибудь получше. Мы можем заставить его кожу петь, если тебе интересно, — говорит он голосом, полным энтузиазма.

Я не думаю, что это связано с методом пыток. Тициано доволен тем, что у него есть компания. Какая бы доза жестокости ни была присуща моему брату, ее дополняет только его эксгибиционистская сторона: он всегда любил демонстрировать свое искусство. К его огорчению, то, что ему нравится делать больше всего, нравится не многим.

— Тебе удалось получить от него то, что ты хотел? — Спрашиваю я. — До того, как вырвать ему голосовые связки, конечно.

— Я ничего от него не хотел. — Он пожимает плечами, не понимая моего беспокойства. — Он уже выложил все, что знал. Он был всего лишь разведчиком, его работа заключалась в том, чтобы сообщать о наличии или отсутствии семейных людей на улицах, за которые он отвечал.

— Если он был бесполезен, зачем ты привел его сюда?

— Я же говорил тебе, отвлекающий маневр. Этот тип никогда не подводит. Вырази своему любимому брату вотум доверия. — Он подходит и сжимает рукой мое плечо в почти детском жесте братства, если бы его слова не были похожими. — Я одолжу тебе свои игрушки, Дон. И знаешь, что лучше?

Я не отвечаю, я просто жду, пока он идет к двери и закрывает ее, не поворачиваясь ко мне, его тело — живой образ расслабленности.

— Тебе даже не нужно его возвращать. Там, откуда я взял его, есть еще много других.

Жестокость. Враждебность. Вандализм. Три столпа массы, из которых состоит Тициано, проникают в меня, как одеяло стабильности, обнимая каждую мою клеточку.

Когда я оборачиваюсь, и бедный дьявол передо мной понимает, что теперь моя очередь играть, как бы ни был заглушен его голос, его душа кричит и отражает хаотическую энергию, открывая новые уровни отчаяния, написанные на его окровавленном лице.

* * *

Когда мои ноги ступают в комнату управления, которая теперь работает в штаб-квартире Саграда, мой разум работает гораздо менее перегружено, хотя тело остается напряженным из-за комплекса лишений, которым оно подвергалось: еда, вода, отдых и Габриэлла.

Подпитывая свою душу яркими воспоминаниями о часах, проведенных в башне Тициано, я пересекаю темный пол, направляясь к стене мониторов, где хранится вся накопленная мной информация. Я останавливаюсь перед ней, чтобы убедиться в том, что уже знаю: за те часы, что я провел за пределами этой комнаты, ничего не изменилось. Если бы появилась какая-то новая информация, меня бы тут же оповестили об этом с помощью электронной штуковины в ухе. И все же я поддаюсь порыву сжать руки в кулаки и сделать глубокий выдох, который заставляет мои ноздри раздуться, чтобы пропустить воздух.

— Дон! — Дарио окликает меня, и я слегка поворачиваюсь, оглядываясь назад. — Мы проверяем три новые возможности. В любой момент одна из них может появиться на экране, — предупреждает он, и предвкушение распускает щупальца вокруг каждого из моих внутренних органов, а секунды ожидания тянутся.

Я смотрю на экраны перед собой и жду.

Жду.

Ожидание.

Жду.

Пока на мультимедийной стене не появится новая информация. Я улыбаюсь, потому что из всей информации, которую мы могли бы собрать, только эта была мне действительно нужна.

Это не дата.

Это не час.

Это не имя.

Это место назначения улицы, которую я омою кровью в качестве платы за время, украденное у меня вместе с тем, что мне принадлежит.

ГЛАВА 66

ГАБРИЭЛЛА МАТОС

Я одета как невеста.

Вышитое кружево очерчивает мои изгибы до талии, где оно переходит в объемную юбку из тюля. Рукава длинные, вырез закрыт, и все мое тело, за исключением рук, шеи и лица, прикрыто.

Мое лицо накрашено, а волосы уложены в сложную прическу, которая поддерживает длинную вуаль. Как бы ни доказывало отражение в зеркале, что все это происходит на самом деле, мой разум отказывался в это верить.

Я не смогла сбежать.

У меня не было даже шанса, хотя прошла всего неделя с тех пор, как меня перестали усыплять. Когда Алина сказала мне, что моя предполагаемая дата свадьбы через неделю, еще во время нашей первой встречи, я решила, что это какая-то психологическая пытка.

Но это было не так.

Свадьба.

Я готовлюсь к собственной свадьбе несмотря на то, что единственный мужчина, с которым я осмелилась иметь хоть тень этой мечты, находится неизвестно как далеко.

Витторио не пришел.