Лик Победы - Вера Камша

Рядом с матерью хмурился крепыш лет тридцати с некрасивым, но славным лицом. Красный камзол военного покроя, черно-белая оторочка, на плече – герб Эпинэ. Надо полагать, капитан гарнизона. Тогда рядом – его помощники, а вот магистра Октавиуса Робер помнил. Почтенный доктор за время разлуки еще сильней растолстел, но в целом изменился мало. Что ж, это справедливо, тот, кто лечит, и хорошо лечит, должен быть здоров. Напротив располагался олларианский священник. Судя по тому, что клирик предпочел общество угрюмого носатого юнца Жозине, святой отец на стороне Колиньяров. Эпинэ тайком оглядел кузин и кузенов, в очередной раз позабыв, троюродные они ему или четвероюродные, хотя какая разница.

Кравчий в траурном платье наполнил кубки и почтительно замер у двери. Чего все ждут? Ах да, он – глава дома, ему и говорить. Робер поднялся. Противно скрипнуло старое кресло, словно напоминая о семейном долге.

– Создатель, храни Эпинэ!

Вино на вкус Робера было слишком сладким, хоть и хорошим. Сколько ему лет? Кого из Повелителей Молний застала эта лоза?

Слуги понесли блюда. Люди менялись, обычаи – нет. Мать вздрогнула и отвела взгляд, но Робер понял: Жозина за него боится. Ерунда, как бы Амалия ни хотела усадить в это дурацкое кресло своего Альбина, она не станет в первый же день травить герцога. Мать виновато улыбнулась. Робер повернулся к предполагаемому капитану.

– Сударь, прошу вас назваться и представить своих офицеров.

Молодой человек встал. Он был не очень высоким, но, судя по всему, сильным и ловким.

– Никола Карваль. Исполняю обязанности капитана гарнизона Эпинэ. Разрешите представить: первый теньент Леон Дюварри.

Стройный блондин лет двадцати пяти вскочил, уронив салфетку. Дюварри…

– Вы племянник Ноэля Гайара.

– Да, монсеньор. Окончил Лаик. Служил в Тронко.

И оказался в Эпинэ. Можно не спрашивать когда. Три года назад из армии без объяснений выставили сотни полторы офицеров. Дорак заподозрил заговор, и, видит Леворукий, основания у него были.

– Рад познакомиться, теньент.

Сидевший рядом с Дюварри рыжеволосый парень неторопливо поднялся, не дожидаясь приглашения.

– Рауль Левфож – второй теньент гарнизона Эпинэ. Счастлив приветствовать монсеньора.

– К несчастью, Жюстен выехал по неотложному делу, – совершенно не к месту встрял дядюшка, – но он к ужину вернется.

Жюстен? Ах да, наследник Альбина. Робер не был уверен, что видел его раньше, хотя это не имеет никакого значения. Пятнадцатилетний подросток совсем не то, что двадцатидвухлетний кавалер.

– Но зато мы с гордостью представим дорогому Роберу нашу Ивонн, – запела Амалия. Девушка с замысловатой прической опустила глаза. Она была очаровательна, Амалии и Альбину было чем гордиться.

Сестру Ивонн звали Камилла, она обещала стать хорошенькой, но пока мешали прыщи на лбу и подбородке. Робер сказал какую-то любезную чушь и торопливо заговорил с кузенами, каковых за столом обнаружилось двое. Еще двое до взрослого стола не доросли, а неоднократно поминаемого Жюстена куда-то унесло.

– Кузен Робер, вы столько повидали, не то что мы, жалкие провинциалы, – Ивонн улыбнулась и тут же утратила половину очарования. Улыбка не была живой, она крепилась к лицу, как брошка к платью. Слова тоже были сшиты в глупые затасканные фразы. Вот оно, хорошее воспитание – убить себя и напялить на труп маску, похожую на сотни других.

– Кузина, – ради матери он будет вежлив с этой курочкой, – вы себя недооцениваете. Вы не жалкая провинциалка, вы самая очаровательная девица Эпинэ.

Или не самая. Какое это имеет значение? Мэллит далеко, а Повелитель Молний должен жениться. И он женится. На ком угодно, но не на этой красавице с заученными жестами и глупым голоском.

Глава 10

Эпинэ

Построивший новую резиденцию маршал Рене исходил из того, что врагов во Внутренней Эпинэ нет и быть не может, а от бродяг уберегут обычные стены, кованые ворота и привезенные из Торки волкодавы. Их потомки и сейчас охраняли обиталище Повелителей Молний, но из нынешней своры Робера признали только Грэтье и Конди. Пара псов, Демон, десятка полтора слуг да старик-врач с женой – вот и все, что уцелело от прежней Эпинэ. Не считая стен и деревьев, разумеется. Новое вино в старой бутылке…

Замок можно было и не осматривать, по крайней мере не осматривать немедленно. Возбуждение схлынуло вместе с данным матери обещанием. Больше всего Роберу хотелось лечь и уснуть, тем более ночью ждала дорога, но нельзя было обижать сначала родичей, потом слуг и, наконец, Никола Карваля с его смехотворным гарнизончиком.

Когда-то у Эпинэ были многотысячные дружины, после восстания Эгмонта деду оставили сотню охранников и троих офицеров. Унизительно было не то, что в Олларии решают, сколько мушкетеров и алебардщиков дозволено содержать Повелителям Молний, а что дед руками и ногами вцепился в жалкий огрызок. Карваль, впрочем, относился к своим призрачным обязанностям серьезно, он вообще был ужасно серьезен и многозначителен. Как оруженосец, получивший первое поручение. Молодой человек решил продемонстрировать свои достижения, и Роберу не оставалось ничего другого, как хвалить и благодарить. Зачем обижать хорошего парня?

Иноходец честно осмотрел четыре мортирки, оказавшиеся в полном порядке. Оказалось, что стрелки знают, с какой стороны заряжаются мушкеты, а алебардщики лихо управляются с набитыми соломой чучелами. Никола и его помощники сияли, и, разумеется, Робер не мог не пригласить офицеров распить бутылку вина в Арсенальной башне.

Поговорили о бордонской и варастийской кампаниях, октавианском бунте и смерти Дорака, помянули деда и Эгмонта, обсудили погоду и дела на конюшнях. Наконец гости поднялись, но Иноходец рано обрадовался. Дюварри и Левфож честно ушли, но Никола попросил разрешения задержаться. По серьезному лицу капитана было очевидно, что речь пойдет или о философском камне, или о свободе Талигойи. Что ж, один раз этого не избежать, дед наверняка подзуживал всех, до кого мог дотянуться, а Амалия склоняла к бунту одним своим видом. Теперь придется объяснять, что лаять, сидя на цепи, глупо, а грызть железо и того глупее.

Повелитель Молний указал на обитые алым бархатом кресла у окна, с трудом сдержал накатившую зевоту и обреченно спросил:

– Капитан, вы хотите сказать что-то важное?

– Монсеньор, гарнизон Эпинэ счастлив, что вы вернулись. Теперь мы победим!

Ну и уверенность, не хуже чем у достославных, но гоганы хотя бы торговать умеют. Иноходец с тоской взглянул на исполненное уверенности круглое лицо.