Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти... - Петр Мультатули

Однако Быков лжет. Во-первых, Голощекин вернулся в Екатеринбург не 12, а 14 июля. Во-вторых, судя по всему, никакого заседания Областного Совета 12-го июля не было. Комиссар здравоохранения, член Уральского Совета Н. А. Сакович, допрошенный белым следствием, заявил, что никакого обсуждения судьбы Царской Семьи при нем в июле 1918 года не было. А ведь Сакович не был последним человеком в Уральском Совете! И. Ф. Плотников уверяет, что решение об убийстве Царской Семьи было привезено Голощекиным из Москвы 14 июля. Но, утверждая это, Плотников входит в противоречие с самим собой, да еще и приводимые им доказательства весьма сомнительны. Плотников пишет, что «в окружении Голощекина и его сподвижников имелся тайный агент спецслужб антибольшевистского движения».[1001][1002] Такой вывод Плотников делает из секретного рапорта субинспектора уголовного розыска М. Талашманова, который докладывал начальнику Екатеринбургского уголовного розыска: «Доношу Вам, что сего числа мною получены агентурные сведения о бывшей Царской Семье».[1003]

Для человека, имеющего представления об оперативной работе, из этих слов понятно, что агентурные сведения, о которых говорит субинспектор, это действительно сведения, полученные от агента, но это вовсе не обязательно, что агент был внедрен в окружение Голощекина. Агент мог эти сведения почерпнуть от кого-то и передать сотруднику уголовного розыска. При этом надо учесть, что любое агентурное донесение несет в себе отпечаток личности агента, степени его добросовестности, интеллектуального уровня, умения анализировать полученную информацию. Любая информация, полученная оперативным путем, то есть от агента, должна тщательно проверяться оперативным сотрудником и получить подтверждение или опровержение из других источников. Иначе оперативный сотрудник будет руководствоваться в своих действиях непроверенной информацией, а то и дезинформацией. С другой стороны, оперативный сотрудник обязан получать от своего агента любые сообщения, так как в них может оказаться полезная информация, и затем самостоятельно их анализировать. При этом информация, стекающаяся к оперативному сотруднику, может быть самой разнообразной, противоречивой и даже абсурдной. В качестве доказательства подобных агентурных сообщений приведем один секретный рапорт того же М. Талашманова: «В дополнении к рапорту моему от 22 сего августа мною сего числа получены агентурные сведения следующие: Жена красноармейца Ивана Гущина, который в настоящее время скрывается, а таковая проживает по Крестовоздвиженской улице в д. № 30, стоя с неизвестным молодым человеком, спорили между собой. Молодой человек говорил: „что я утвердительно знаю, что бывш. Царь расстрелян и увезен к Шартажу“, но Гущина ему возражала и говорила: „что вы не спорьте, я лучше вашего знаю, мне говорил мой муж, что бывшего Царя в ночь на 17 июля шофер на автомобиле увез живым на вокзал и что его отправили в Пермь и оттуда его намерены передать в руки Германии“».[1004]

Понятно, что если подобные агентурные сообщения начать воспринимать как доказательства, полученные от «внедренных агентов антибольшевистских спецслужб», то зайти можно очень далеко, правда, совершенно в другую сторону от истины.

Кстати, применительно к уголовному розыску белых, который вел расследование убийства Царской Семьи, его сотрудники пользовались непроверенной информацией сплошь и рядом, порою чрезвычайно путая следствие, направляя его по ложному пути. Между прочим, руководитель уголовного розыска А. Ф. Кирста по непонятным и весьма сомнительным причинам всячески поддерживал мысль о том, что Царская Семья не была убита, а отправлена в Пермь. В связи с этим он вопреки здравому смыслу отвлекал большие силы на проверку этой ложной версии и мешал следствию. В конце концов он был отстранен от занимаемой должности и даже арестован за фальсификацию материалов дела. Многие считали его, и небезосновательно, агентом большевиков. Поэтому к полученным оперативным сведениям колчаковского уголовного розыска следует относиться с большой долей недоверия.

Тем более это вероятно, если исходить из той информации, которая была сообщена Талашманову: «Числа около 15-го с. г. в одно из воскресений в лесу была компания гулявших, которая состояла из нижепоименованных лиц: 1) военный комиссар Голощекин, 2) его помощник Анучин, 3) жилищный комиссар Жилинский, 4) Уфимцев, 5) Броницкий, 6) Сафаров, 7) Желтов, 8) фамилию установить не представляется возможным. Все были с девицами. Будучи в веселом настроении, горячо обсуждали вопрос, как поступить с бывш. Государем Императором и его семьею. Причем Голощекин и Анучин категорически заявляли, что нужно все семейство расстрелять. Другие же, как-то Уфимцев, Броницкий, Желтов и фамилию которого установить не удалось, шли против и высказывались, что Царя убивать не надо и его не за что, а нужно расстрелять Царицу, так как во всем виновата она. Причем, не докончив этот разговор, разошлись по лесу гулять».[1005]

Сообщение более чем сомнительное. Странно, чтобы Голощекин и Сафаров в обществе «девиц» и посторонних лиц, находясь в лесу, обсуждали такое сверхсекретное мероприятие, как убийство Царской Семьи. Похоже, что этот разговор был передан агентом со слов одной из «девиц», и что в нем истинно, а что ложно, разобрать очень трудно. Разговор, даже если он был таковым, каким его передали сотруднику уголовного розыска, явно несерьезен. Во всяком случае, данное сообщение никаким образом не доказывает того, что 14 июля уже было принято решение об убийстве Царской Семьи. Тем не менее И. Ф. Плотников считает приведенный выше разговор доказательством последнего: «Можно заключить, что гуляли они в связи с возвращением Голощекина и обсуждали вопрос, за разрешением которого он ездил в Москву. Предметом этого разговора была Семья Романовых; Голощекин конечно же не мог сказать, тем более в присутствии „девиц“, агента-человека своего круга, что вопрос уже решен однозначно. Среди гуляющих не было и не могло быть Юровского. По прибытии утром 14-го июля, в воскресенье, Голощекин, по-видимому, сказал тому о решении, принятом в Москве, и отдал распоряжение подготовить все для казни, которая совершится в ближайшие дни».[1006]

Таким образом, Плотников утверждает, что никакого обсуждения в Уральском Совете не было, а Голощекин уже привез из Москвы готовое решение, о котором он сообщил узкому кругу лиц, в частности Юровскому, и тот принялся осуществлять подготовку к преступлению. Однако на другой странице своей книги Плотников неожиданно делает вывод: «По возвращении из Москвы Ш. И. Голощекина, поздно вечером 14-го июля состоялось заседание узкого круга большевистских лидеров Урала, представлявших обком РКП(б), президиум облсовета и Военно-Революционный Комитет. На нем было принято постановление об уничтожении всех членов Семьи Николая II и других заключенных дома Ипатьева. Утром 15-го оно было доведено до коменданта ДОНа, других причастных к делу лиц. (Нельзя исключать, что как принято было в большевистских верхах, и уральские лидеры письменно свои решения не оформляли.)».[1007]

Ясно, что Плотников противоречит сам себе. Если Голощекин все знал заранее, если он знал, что убийство дело решенное, то зачем ему понадобилось устраивать какое-то обсуждение предстоящего преступления? Затем, если в первом отрывке Плотников говорит, что Голощекин сообщил Юровскому о готовящемся убийстве утром 14-го и поручил ему начать подготовку к его осуществлению, то во втором отрывке Плотников утверждает, что приказ начать подготовку к убийству Голощекин отдал Юровскому только утром 15 июля. Понятно, что делать выводы, основываясь на таких «доказательствах», невозможно.

Юровский, выступая на совещании старых большевиков, сообщил о начале подготовки к убийству следующее: «Примерно 10-го, 11-го июля мне Филипп (Голощекин) сказал, что Николая нужно будет ликвидировать, что к этому надо готовиться. <…> 15-го утром приехал Филипп (Голощекин) и сказал, что завтра надо дело ликвидировать».[1008]

Это заявление Юровского лживо. Общеизвестно, что Голощекин с конца июня и до 14 июля находился в Москве и никак не мог говорить Юровскому о предстоящей «ликвидации» Царя ни 10, ни 11 июля.

Медведев (Кудрин) уверяет, что окончательное решение об убийстве было принято 16 июля. Вообще Кудрин был беззастенчивым лгуном и, говоря о принятии решения об убийстве 16 июля, он выдумывает о заседании в этот день Уральского Совета в неполном составе, который, дескать, и решал судьбу Царской Семьи. Не обладая выдающимся умом, Кудрин сам не замечает, как его ложь шита белыми нитками. Так, Кудрин пишет, что Уральский Совет заседал в неполном составе, т. е. он был настолько секретным, что на него не пригласили всех членов Совета, а вот члена коллегии ОблЧК Медведева почему-то сочли нужным на это совещание позвать, да он еще на этом совещании позволял себе возражать Юровскому! Понятно, что Кудрин ни на каком совещании не был. Тем не менее свидетельство Кудрина интересно в том, что он указывает именно на 16 июля как на дату окончательного решения об убийстве Царской Семьи, т. е. это говорит о том, что Кудрину стало известно о подготовке убийства именно 16 июля.