Еретик. Книга 3 - Вера Золотарёва

«Ренар?» – подумала Элиза и слегка нахмурилась. – «Уже вернулся?»

Вечерню отзвонили, она застала ее еще в городе, но еще некоторое время предпочла провести в Руане в надежде найти дополнительное средство для глаз Ренара. Поиски не увенчались особым успехом, но новость про удивительные флорентийские стекла все же была хорошей, и она хотела как можно скорее обнадежить друга.

«Если он меня уже ждет, будет даже лучше», – вздохнула Элиза, понимая, что с трудом сейчас переносит одиночество. – «Может, он даже поможет нарубить дров для растопки, а потом сходим вместе за водой?»

Однако мысли эти отчего-то не успокаивали, а лишь рождали новую тревогу. Лес Румар, погруженный в зимний сонный морок, перешептывался ветвями, шуршал отмершей травой. Местные зверьки создавали дополнительный шорох. Все это вместе словно говорило ей:

Элиза! Элиза! Торопись! Скорее!

Не понимая источника своей тревоги, она зачем-то вновь опустила взгляд, замедлила шаг и принялась приглядываться к дорожке следов под ногами. Отпечатки на зимней земле походили на те, что могли оставить ноги молодого инквизитора – они с Вивьеном, пренебрегая правилами, что предписывали им носить скромную и неподходящую к погоде обувь, оба ходили в плотной обуви.

«И верно, здесь точно прошел Ренар», – вновь постаралась успокоить себя Элиза.

Но затем она увидела еще один след. Он отличался. Новая дорожка следов вела из чащи и постепенно переходила на тропинку, переплетаясь с отпечатками Ренара. Было заметно, что эти следы одинаковы по форме, но разные по глубине, словно тот, кто здесь проходил, припадал на одну ногу.

«Здесь проходил кто-то еще. Кто-то хромой. Угодил в капкан? Пошел за помощью? Ко мне?» – Каждая мысль нравилась Элизе все меньше.

Лес снова зашелестел, будто говоря с язычницей своим устрашающим шепотом:

Ты не успеешь помочь ему, Элиза!

Женщина ахнула от испуга и замерла, словно вкопанная. Ей поистине показалось, что кто-то говорит с нею. Кто-то, кто беспокоится и заранее скорбит о судьбе… чьей? Ренара? Или таинственного хромого чужака?

– Вивьен… – прошептала Элиза, зажмурившись.

Торопись! – вновь прошелестел в ответ ветер. Элиза даже не хотела знать, кажется ей, или нет. Опасения множились в ее разуме. Не став тратить время на то, чтобы строить догадки, она спешно миновала опушку леса. Ей хотелось поскорее встретиться с Ренаром. И удостовериться, что он жив.

***

Тяжело дыша, Ансель смотрел на бывшего ученика со смесью торжества справедливости и искреннего сожаления. Он не хотел, чтобы все так закончилось. Он никому этого не желал.

Бездыханный Ренар – с неестественно вывалившимся языком – теперь лежал на земле. Когда тело бывшего ученика перестало дергаться в петле, Ансель подождал еще немного, прежде чем выпустить перекинутую через толстую ветвь веревку из рук. Как только он это сделал, Ренар рухнул на землю безвольной куклой. Он не дышал.

Ансель продолжал стоять и смотреть на него в ожидании. Он сам не знал, чего ждал. Сердце его бешено колотилось в груди. Руки подрагивали от напряжения и страха, который он испытал, когда Ренар забился в попытке освободиться из петли. В тот момент Анселя захлестнули сомнения, душу затопил непрекращающийся ужас, но веревку из рук он не выпустил.

Теперь же, глядя на то, что сделал, Ансель чувствовал, что дрожит. Тело Ренара застыло и не подавало признаков жизни. Петля ослабла, хотя все еще была затянута достаточно туго и, казалось, не пропустила бы воздух, даже если б Ренар попытался вздохнуть.

Все кончено. Его больше нет, – спокойным, непривычно холодным тоном проговорил Гийом.

Ансель еще сильнее содрогнулся от рыданий. Слезы искренней боли и горя заструились по его щекам, но он также чувствовал и благоговейный трепет: именно сейчас душа Ренара у него на глазах освобождалась из своей темницы, чтобы затем вернуться снова, но, на этот раз – с надеждой на искупление.

– Я успел вовремя. Теперь… – Ансель всхлипнул. – Теперь его можно спасти. Господи, избавь его в следующий раз от пут инквизиции, не дай встать на неверный путь. Направь его душу, помоги искупить грехи этой жизни, молю тебя.

Ансель, не отрываясь, смотрел на мертвеца. Казалось, что часть жизни еще теплится в нем, но Ансель знал, что это ненадолго. Ему живо вспомнилась молельня в Кантелё и взгляд умирающего Гийома. Вспомнилось то, каким он видел Вивьена, когда того вели не казнь.

Ансель закрыл глаза и принялся истово сквозь слезы молить Господа защитить души этих людей.

– Я слаб и грешен, Боже, – покачал головой он, заканчивая свою молитву вслух. – Я не смог их уберечь, но Тебе это под силу…

Что-то в облике Ренара будто изменилось, и Ансель прекрасно понимал, что. Душа освободилась от тела окончательно. Обрела новый шанс.

Ты это сделал, – произнес голос Гийома, и нельзя было угадать точно, одобряет он поступок своего учителя, или осуждает его. Так или иначе, больше он не говорил ничего.

Лесная поляна погрузилась в тишину. Ансель стоял, не шевелясь и не в силах уйти. Он, казалось, даже не дышал, чтобы не нарушать благоговейное безмолвие. Однако в этой тишине он почти сразу расслышал какой-то легкий звон и постукивание.

Обернувшись на звук, Ансель пригляделся и увидел его источник: это ветер, обдувая деревья, раскачивал развешанные в нескольких местах вокруг поляны странные вещицы. Подвески из камушков, обтрепанных перьев, деревянных бусин и нитей.

«Обереги» – растерянно подумал Ансель. И вздрогнул в следующее мгновение, пронзенный воспоминанием.

«Обереги. Подарки язычницы Элизы».

Ансель резко обернулся, посмотрев на дом. Над крыльцом был вырезан какой-то рунический символ. Метнувшись в сторону, Ансель перевел взгляд на тело Ренара, на расставленные по поляне пни, на тропинку, ведущую к выходу из леса.

«Элиза…» – мысль об этой девушке почему-то вызвала страх. Как могло так случиться, что здесь развешены такие же обереги, как те, что Элиза делала для мертвого графа? Ведь не может быть такого совпадения!

«Ты убил его!»

Слова Элизы, сказанные много лет назад, словно вновь зазвучали меж ветвями деревьев. На тропинке послышались чьи-то легкие торопливые шаги. Ансель начал медленно пятиться, ожидая вот-вот увидеть хозяйку этой поляны, но вдруг не выдержал и бросился в противоположную сторону, в лес. Не думая о шуме, с которым продирался сквозь еловые ветви, почти не замечая собственной хромоты, он несся сквозь лес, пока вдруг не запнулся, пронзенный резкой болью в и без того хромой ноге. Опустив взгляд, Ансель увидел самодельный капкан, острые створки которого сомкнулись на его голени.