Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зона разгула представляет собой место, где преобладает – и даже может быть институционализирован – ритуализм порождения возбужденного состояния от нарушения устоявшихся норм. Эта зона может быть ограничена только местом, где проходит вечеринка, но может занимать и более масштабную территорию, куда ходят кутилы и искатели веселья – например, районы с барами, клубами, а также, возможно, эротическими развлечениями и (в те времена, когда они были не столь легальными, как сейчас) азартными играми. Кроме того, у зон разгула есть свое время: они открываются для действа по расписанию – например, по вечерам выходных или в определенные праздники. Когда зона разгула функционирует в полную силу, она представляет собой очаг высокого эмоционального давления или коллективной эмоциональной энергии; попытки вмешаться в ритуалы разгула или хотя бы просто войти в эту зону (со стороны того, кто является неподходящим для этого лицом в глазах гуляк) представляют собой давление на ее границу. На пике своей мощи (которая имеет в первую очередь эмоциональную природу) зона разгула пытается, так сказать, защитить свое существование. При этом зоны разгула представляют собой коллективные действия; подобно другим ритуалам, эмоциональный энтузиазм разгула исчерпывается в течение нескольких часов (в случаях, собранных автором, это обычно от четырех до шести часов). Иными словами, разгул, способный привести к энергичным столкновениям, при вмешательстве властей на пике действа легко рассосется в том случае, если это вмешательство произойдет, когда энтузиазм уже идет на спад, а люди расходятся кто куда.
Сформулируем следующую гипотезу: полиция с большей вероятностью спровоцирует насилие, если попытается разогнать вечеринку с мощной энергетикой, где люди хорошо проводят время, чем если она разгонит менее успешное мероприятие.
В крайних случаях вмешательство оборачивается убийством. Вот один из подобных примеров. После того как в полицию Нью-Джерси поступила жалоба на шум в одном придорожном кабаке, туда отправились два сотрудника. Оказалось, что там устроили празднование двое вооруженных грабителей, которые только что ограбили на крупную сумму денег бруклинского букмекера. Они много пили и стреляли забавы ради. При появлении полиции у грабителей, несомненно, присутствовал практический интерес в том, чтобы исчезнуть, но их непосредственной реакцией оказался сложный ритуал унижения: грабители взяли полицейских на мушку, затем, понукая их пистолетами, заставили раздеться до нижнего белья и встать на колени, после чего выстрелили полицейским в голову (см.: Philadelphia Inquirer, 11 февраля 2002 года). Разгульный настрой был прерван на пике, и реакция на это сама по себе оказалась продолжением разгула: предшествующая игра с оружием продолжилась, приобретя садистскую, но бьющую ключом форму. Когда разгульный настрой прошел, грабители действовали иначе. Через два дня один из них был убит в перестрелке с полицией, а другой сдался.
Второй путь к насилию возникает в ситуациях, когда отдельные лица или небольшие группы пытаются прорваться в место, где происходит гулянка, но их не пускают. Здесь уже не власти пытаются прервать вечеринку, а желающие покутить пытаются к ней присоединиться. Вот один подобный пример из студенческих отчетов:
Группа молодых людей из среднего класса устраивает вечеринку в квартире; все они знают друг друга и сидят, беседуя. Приходят трое парней, которые ищут соседа хозяина вечеринки; его нет, но они решают подождать. Вечеринка, несомненно, довольно скучная, и незваные гости не вступают в разговор. Один из них, морской пехотинец, просит у хозяина иголку, чтобы сделать себе татуировку. Хозяин отказывает, заявляя, что не позволит этого в своей квартире. [Этот эпизод подразумевает культурные различия между социальными классами: вероятно, незваный гость понимал, что он затевает что-то не то, а хозяин этому сопротивляется.] Морпех настойчиво просит иголку, а хозяин упорно отказывает; спор разгорается, после чего незваный гость встает и пронзительно кричит, что он морской пехотинец и требует к себе уважения. [Инцидент произошел в январе 2002 года, во время войны, которую США вели в Афганистане.] В ответ хозяин встает и отвечает: «Слушай, мне неважно, кто ты такой, но это моя квартира, и тебе придется отсюда уйти. Я не собираюсь с тобой драться, просто уходи!» Все это говорится громким голосом, но относительно спокойным тоном: хозяин как бы отстаивает свою точку зрения, но без дальнейшей эскалации.
Хозяин и морпех стоят лицом друг к другу, их спины выгнуты дугой, грудные клетки вспучены. Они повторяют свои заявления в течение нескольких минут – типичное ничейное противостояние. Оно заканчивается в тот момент, когда хозяин поворачивается спиной к морпеху и садится на диван, разрывая зрительный контакт между ними. Морпех, возможно, почувствовав разочарование в начале схватки, а также ощутив кратковременное преимущество, ударяет хозяина в плечо. Внезапная разрядка напряжения приводит к насилию. Теперь в драку вступают два лучших друга хозяина, а также два товарища морпеха; хозяина толкают на диван, а остальные сцепились друг с другом, нанося удары и пинки. Урон невелик, но присутствуют и случайные удары по своим.
Теперь дерущихся разнимают другие люди. Друг другу снова противостоят две группы по три человека, но уже с противоположных сторон дивана. Они все время повторяют друг другу во всю глотку свои позиции: морпех отказывается уходить, а хозяин заявляет, что это его квартира. Наконец посреди этого противостояния появляется молодая женщина, которая сообщает непрошеным гостям, что устала и хочет лечь спать; после того как ей приходится повторить это много раз, они уходят. Полицию вызвали еще в начале драки, но она так и не прибыла.
Поскольку вечеринка выступает в качестве зоны солидарности, причем солидарности повышенной и демонстративной, подобные поединки рождают исследовательский вопрос:
