Детское время - Квинтус Номен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гюнтер там вконец оборзел, — прокомментировал Гриша Кабулов ситуацию во Фризии на встрече с Никитой. — Я даже не хочу обсуждать те методы, какими он договаривался в Северским Посадом об изготовлении оборудования для завода, а вот то, что он выстроил завод, для которого сырье еще несколько лет не предвидится…
— Да подумаешь, пробурит еще десяток скважин, ему еще завод и расширять придется, ответил Никита. — Сейчас у него уже три буровых, через год завод на полную мощность заработает, а удобрения нам везде нужны.
— Насчет расширять — это он уже приготовился. Хочет только на этом заводе выпускать по миллиону тонн карбамида в год и уже вроде приступил к проектированию нового завода, втрое большего. Это в принципе неплохо, лишними удобрения не окажутся, но он же хочет, чтобы ему поставки угля обеспечили до полумиллиона тонн в год максимум лет через пять. У него газа сколько хочешь, а он уголь требует!
— Кстати, правильно делает, — заметила Оля. Она при разговоре присутствовала просто потому, что Гриша к Никите в гости домой зашел, чтобы «побеседовать в неформальной обстановке о сомнительном деле». — Газа на Гронингене, если я правильно помню, всего-то четыре с четвертью триллиона кубометров, и из него можно сделать всего четыре миллиона тонн карбамида.
— Миллиарда, — усмехнулся Никита, — ты арифметику забывать стала.
— Пусть миллиарда, но если Гюнтер проковыряет полсотни дырок в земле и будет газ как топливо использовать, то лет через сто там газа не останется. И больше удобрения будет делать не из чего. Так что газ нужно экономить, а с углем и через пятьсот лет проблем не будет. Это сейчас там угля нет, а как весь газ вытащат, то под ним как раз пласт угля лежит толщиной чуть не в километр. Пока мы до него добраться не можем, но даже лет через двести — но когда газ все же закончится — кто знает…
Гриша давно уже привык, что «старшие товарищи» владеют различными «недоступными знаниями» и никогда не раскрывают их источники — но тут и он очень удивился. По крайней мере о том, что под газом еще и уголь есть, никакой информации у него не было, просто потому что так глубоко никто еще не пробурился и знать о содержимом глубин вроде бы не мог. Не мог, а вот Ольга Алексеевна откуда-то знала. Не догадывалась, а именно знала, и Никита точно знал, что информация эта совершенно верна. Поэтому он задал лишь один вопрос:
— А что такое Гронинген?
— Это так месторождение называется, — Оля несколько секунд подумала и уточнила: — Его так Лидия Петровна назвала, а почему — я не знаю. Может ей просто слово такое понравилась, звучное.
Никита, после того как Гриша ушел, тоже поинтересовался у жены:
— А ты откуда про Гронинген все знаешь?
— Так про эту скважину и про завод Кирюша всем все уши прожужжал. Он и у меня спрашивал, насколько можно маминым картам верить — ну я и поглядела. Кстати тетя Лида отдельно про Гронинген отметила, что газ тамошний в качестве топлива не очень-то и хорош, потому как много азота и углекислого газа, а вот для производства аммиака и потом карбамида — самое то. А если дети весь гад выкачают до пятьсот тридцать пятого года, то может нехорошо получиться. Кстати, надо будет Кате сказать, пусть по старым каналам закажет в Риме порфира побольше.
— Почему это «кстати»?
— Потому что и Гюнтер, и Кирюша бюсты на родине Героя точно заслужили. Мы же теперь имеем право единолично выдвигать кого хотим на звание? Вот я и выдвигаю.
— А вот фиг тебе, я тоже участвую. Ты права, а я как-то не сообразил.
Зашедшая в эту минуту Катя-первая, услышав последние фразы, тут же не преминула ребят «обломать»:
— Ничего у вас с выдвижением не выйдет.
— Это почему?
— А я Гришу еще весной по этому поводу пнула, постановление Госплана уже готово. Его дня через три опубликуют. А через три потому, что там всяким разным награждается человек триста, и наших, и скандинавов разных, и германцев, и фризов — и Настя приказала каждое имя трижды проверить чтобы опечаток в газете не было. С германцами вроде проблем не случилось, но ведь в список и с десяток персов затесалось — а вот как их имена русскими буквами пишутся они и сами не очень уверены. Но, надеюсь, до субботы и это в редакции «Известий» выяснят…
Азотные удобрения делались не только в Европе или Азии, на Американском континенте они тоже пользовались немалой популярностью и местная промышленность местный же спрос практически удовлетворяла. Но по сравнению с Европой на американских заводах никто по поводу метана вообще не волновался, там водород производится из каменного угля. И воды, естественно, а «основой» всего производства было изобилие электричества. Это электричество крутило детандеры, на выходе которых получалось (в числе прочего нужного) много кислорода. И вот этим кислородом в атмосфере водяного пара уголь и сжигался. Кислорода в установках хватало для того, чтобы горящий в нем уголь поддерживал нужную температуру, но для полного превращения угля в углекислый газ не хватало — и углерод «отнимал» недостающую дозу у воды, оставляя чистый водород. Ну, не совсем чистый, всякой дряни в искусственном газе было куда как больше, чем в самом паршивом природном — но очищать его химики давно уже научились, так что производство аммиака процветало. Причем, что несколько удивляло Гришу Кабулова, казалось, что «американский» аммиак выходит дешевле «европейского».
— Ты не учитываешь того, что в Америке явный избыток электричества, причем электричества с гидростанций, — ответил на его вопрос Никита. — Если бы не это, то пришлось бы станции угольные ставить — и вот тогда американский карбамид стал бы заметно дороже европейского.
— Можно подумать, что Гюнтер электричество не потребляет!
— Потребляет, причем пока еще в основном с дизельных установок, а вот когда там нормальную электростанцию построят, то и у него удобрения резко подешевеют.
— И когда ожидается сей счастливый момент?
— А вот это вопрос точно не ко мне. Но очень хорошо, что ты его задал, я как раз тебя попрошу это уточнить. А чтобы ты не забыл об этом случайно, Всесоюзный Госплан тебе это задачку поставит, и ты мне на свой вопрос ответишь до конца года. Я тут с
