Размышления о жизни и счастье - Юрий Зверев

— Куда же, Пётр Яковлевич?

— В Москву! Да, да, в агентство ТАСС, диктором на французское радио. Так я в разъездах между Парижем и Москвой проработал целых пятнадцать лет. А сейчас, сам видишь, что от меня осталось. Восемьдесят пять — не шутка.

Однако считаю, что жизнь моя удалась. Жена попалась верная, дочки выросли. Маша, которая с тобой познакомилась, по-русски говорит. Я и в доме, где родился, побывал. Совсем недавно в Петербург съездил. Видно, уже в последний раз. Принимали меня хорошо, чтут на Руси всё, что с Пушкиным связано. Так что повезло мне в жизни, жаловаться не на что. Сколько раз смерть рядом бродила — избавил Бог, дал жизнь полной чашей испить. Теперь в последний путь пора собираться, в Сен-Женевьев дю Буа, если, конечно, достойным окажусь.

— Бросьте, Пётр Яковлевич, мрачные мысли. Поживёте ещё, внуков понянчите.

— Дай-то Бог! Когда на родину вернёшься, Петербургу привет передай. И на Мойку к Пушкину сходи. Благодаря славному предку, вся моя жизнь с его именем связана. Пушкин и после смерти людям добро творит, его имя не раз меня от смерти спасало.

— Схожу на Мойку, Пётр Яковлевич. И Фонтанному дому привет передам.

— Ну, всего доброго, Юра. Извини, устал я немножко.

— Спасибо вам. До свидания. Рад был бы с вами и в Петербурге встретиться.

О талантливом пермяке

Я почти пятьдесят лет живу в Петербурге, однако родина — Урал — постоянно тянет к себе. Земляков пермяков я узнаю на улице по характерному говору, подхожу, знакомлюсь, приглашаю в гости.

А уж как горжусь известными людьми, когда узнаю, что они из родной Перми… Вот популярный в своё время артист кино Емельянов. После войны он жил в Перми, с его сыном я учился в школе. Емельянова переманили в Москву, в театр им Ермоловой. Пригласили в кино играть роль Дзержинского, потом Макаренко в "Педагогической поэме". Играл он блестяще, но "киношной" популярности коснулся лишь в конце жизни.

Знаменитая балерина Надя Павлова. После окончания Пермского хореографического училища произвела фурор в Большом театре. Я следил за каждым её выступлением. Она даже не успела потанцевать в Перми, её сразу пригласили в Москву. Правда, её карьера сложилась не слишком удачно, периферийную девочку быстро оттеснили с главных ролей. Интриги оказались сильнее таланта, но к искусству это отношения не имеет.

И вот ещё один знаменитый пермяк — Георгий Бурков. Кто не помнит четырёх весёлых пьяниц из "Иронии судьбы или с лёгким паром" Эльдара Рязанова? Самым смешным и болтливым из них был Жора Бурков. "Я всё помню, — говорит он по роли, — потому что никогда не пьянею". И потому отправил не того, кого нужно, в Ленинград.

Артисту очень хотелось не в кино, а в жизни не пьянеть, но, увы, если начал пить — это неизбежно.

Драма моего земляка, талантливого артиста, была именно в этом — он пил. С юности он вёл дневник, который отразил все этапы его взлёта и падения. Бурков страдал от невозможности бросить, мучился, стыдил себя, не раз давал обещания "никогда большое!", но, в конце концов, вынужден был написать в дневнике: "Прошу мою жизнь считать недействительной".

Страшные слова, жуткий итог человека, которому от природы дано было не мало, но который не оправдал собственных надежд.

Рос он типичным дворовым мальчишкой. Примерно таким же, как и автор этого очерка — двойки в школе, зимой коньки, привязанные к валенкам и самодельные лыжи, летом купание на Каме и детский отдел городской библиотеки: Майн Рид, Жуль Верн, Джек Лондон. Мальчик носил очки и здорово шепелявил. Внешних данных стать артистом не было никаких, но честолюбивое желание горело в душе с отрочества. Зажглось оно во время войны, когда все мы, школьники, выступали в госпиталях перед ранеными. Я пел в хоре, рассказывал патриотические стихи, но ужасно этого стеснялся. Жора же, наоборот, выступал с упоением. Горячие аплодисменты раненых были ему наградой. Худенький очкастый мальчишка вкладывал всю свою страсть в образы глупых немецких солдат, в песенки о них и наивные интермедии. Он жил на сцене, рос на сцене, преображался. Позже стал ходить в драмкружок при доме культуры, а когда ему исполнилось семнадцать лет, записал в дневнике: "Летом поеду в Москву. Хочу схватиться с Богами. Кажется, уже пора".

Из-за жуткой шепелявости его отвергли, не дав даже дочитать вступительного монолога. Вернулся домой разочарованным, решил поступать в университет на юридический факультет. И даже поступил, но не проучившись и полгода — бросил. Понял, что это дело не для него. Он уехал из дома в районный город Березняки и там поступил-таки в драматический театр. Видимо, проявил себя на сцене не плохо, так как через год его пригласили в труппу пермского, то есть областного, театра.

Но Жора мечтал о Москве. На гастроли в Пермь однажды приехал московский театр им. Станиславского. Бурков не пропустил ни одного спектакля. В конце их гастролей написал директору театра письмо с просьбой принять его в столичную труппу. Он, конечно, не верил в успех и с тоски стал прикладываться к рюмке. Но через три месяца вдруг его пригласили работу в Москву.

Он летел словно на крыльях, получил общежитие и две, три эпизоотические роли. Работал с энтузиазмом, но Москва не спешила делать из периферийного актёра знаменитость. Шло время, а Жора оставался на ролях "кушать подано". На роль первого любовника он не подходил из-за внешности, а на характерные роли и своих артистов в театре хватало. Первая получка почти вся ушла на водку. Однажды надо было в пьесе кого-то заменить. Прибежали в общежитие и нашли Буркова в невменяемом состоянии. На другой день он явился в театр опухшим, с синяком под глазом. Его хотели уволить, но оставили с условием, что месяц он будет работать без оплаты. На что человек станет жить — это никого не интересовало.

Выручила, как в таких случаях часто бывает, женщина. В коридоре театра Жора встретил актрису Татьяну Бухарову, которая талантом не блистала и тоже была на вторых ролях. Столичного нахальства у неё, как и у Жоры, не было, так что они ощущали себя товарищами по несчастью. Бурков был весьма эрудированным человеком, но этого никто не замечал. Понимала его только Таня. "Я изворотлив, — записал он в дневнике, — моя цель продержаться. Они — динозавры, они — вымрут". Георгий держался, возвращение в Пермь считал позорным поражением. Ему в то время шёл тридцать первый год, за спектакль платили один рубль пятьдесят копеек.

С Татьяной они решили пожениться. Для него это было почти победой, потому что в отношении с женщинами Жора всегда был робок. Только жажда актёрской славы не угасала. Таня поила его шоколадным молоком, которое он любил и относилась к нему по-матерински. Она была старше Жоры на тринадцать лет. Лия Ахиджакова, тогда ещё не знаменитая подруга Тани, очень удивилась, когда узнала, что Таня выходит замуж за Буркова. Его мать, увидев невесту, тоже не одобрила этот брак. "Она же даже не родит" — причитала мама.

Словом, всё складывалось против этого брака. Направляясь в загс, Жора не выдержал и напился. На роспись в книге у него сил хватило, но при возвращении домой он завалился носом в клумбу у самого театрального общежития. Это произошло 25 июля 1965 года. Обиженная Татьяна скомкала свидетельство о браке и убежала, Жора же, как ни в чём ни бывало, продолжал праздновать женитьбу с друзьями-собутыльниками.

Через два часа Таня, которой некуда было идти, вернулась. "О, жена моя пришла", — невозмутимо изрёк пьяный супруг. Свою свадьбу Таня запомнила на всю жизнь.

Дневник, на который Бурков смотрел, как на спасение, он продолжал писать. "Никто меня не понимает, все заняты собой, — писал он о коллегах, — но Танечка моя — космос. Я спокоен только тогда, когда она со мной".

Из общежития молодожёнов выселили. Через год у них родилась дочь Маша. Супруги скитались по квартирам, иногда денег не было даже на транспорт. Тогда Бурков шёл в театр через весь город пешком.

Известность пришла неожиданно. Его заметил Эльдар Рязанов и пригласил сняться в фильме "Зигзаг удачи". В день после премьеры Жора проснулся знаменитым. Это произошло потому, что в шестидесятые годы понадобилось новое поколение артистов. В кино пришли простые, "не киношные" парни и девушки. Они, казалось, даже не играли, просто жили естественной советской жизнью со всеми её нелепостями и проблемами. Эти артисты были такими же, как мы, зрители, и этим подкупали публику.

Инна Чурикова, Татьяна Яковлева, Крамаров, Ефремов, Шукшин, тот же Бурков — вот герои фильмов тех лет.

В театре продолжали считать Жору "спившимся интеллектуалом", но для всей страны он стал остроумным, смешным чудаком, необыкновенно талантливым и привлекательным. Тайные мысли о политике Бурков доверял дневнику: "Легкость, с которой мы входим в чужие страны, поражает, — записал он по поводу ввода наших войск в Чехословакию, — мы — профессиональные агрессоры".