Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Алексей Нагорный

– Ничего? – подмигнул он парню. – Жив?

– Жив, – улыбнулся тот. – Я схожу за пивом.

– Как звать-то?

– Витька Володин.

– А я – Бородаев. Или просто – Борода.

Витька принес пару кружек, у Бородаева нашлась вобла. В разговоре скоротали вечер. Выяснилось, что оба работают на одном заводе, это еще больше укрепило знакомство. На следующий день Бородаев рассказал о встрече Иванову и Пашутину.

– Присматривайся, – посоветовал Иванов. – Может, ему деньги нужны? Дай взаймы.

И Бородаев начал присматриваться. Он не втягивал Витьку в прямые дискуссии о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Но вовремя и метко сказанным словом незаметно создавал у парня определенное настроение и определенное отношение к людям. Иногда Витька брал у него в долг – по мелочи, но пришел день, когда эта мелочь составила довольно значительную сумму – семьдесят рублей.

– …Ты пойми главное, – Иванов хлопнул Бородаева по плечу, оторвав от воспоминаний. – Парень возит металл. С ним два охранника. Значит, здесь – голяк. «Санько» говорит: действовать вужно через Зинку. Сейф особой кладовой в ее распоряжении.

– Действовать… – повторил Бородаев. – Легко сказать.

– Прими совет, – усмехнулся Иванов. – Поссорь их, понял?

– Подумаю, – кивнул Бородаев.

Фургон притормозил у кромки тротуара. Иванов вышел из машины и исчез в толпе.

Спустя час Николай Федорович и Лабковский встретились в сквере на Советской площади. Они сели на скамейке около входа в институт. На фоне ярко освещенного Моссовета тяжеловесный Юрий Долгорукий выглядел бесформенной черной глыбой.

– Что нового?

– А ничего, – развел руками Лабковский. – Хожу, присматриваюсь, Пашутин и Бородаев ведут себя тихо.

– Продолжайте в том же духе. Если что-нибудь заметите – позвоните. Вот телефон. Встретимся через день, в это же время. Они вас не подозревают?

– Вроде нет, – с заминкой сказал Лабковский.

– Ну и прекрасно. Специально с ними ни о чем говорить не нужно, а если сами заговорят – будьте внимательны. О наших встречах и разговорах тоже распространяться не нужно. До свидания.

Они разошлись.

Проверкой работников завода занимался подполковник Смирнов – участник разоблачения оборотней. Состав опергруппы был почти тем же, как в далеком сорок пятом. Смирнов изучил анкеты, просмотрел фотографии. Среди рабочих и служащих «Санько» не было.

– Почти тридцать лет прошло, – сказал Рудаков на очередном совещании. – Этого «Санько» теперь при всем желании не узнать. Он, может, открыто по заводу ходит.

– Может, и ходит, – согласился Николай Федорович. – Судя по всему, у них есть реальный план, по которому они собираются работать. Нужно подумать, как предугадать их действия. А еще лучше – активно внедриться в их группу и получить точную информацию об их планах. Для этого нужно установить членов шайки поименно, нащупать слабое звено. Перетянуть того человека на нашу сторону. Теперь конкретно: за Бородаевым и Пашутиным установить наблюдение. Пока на неделю. А там посмотрим.

– В особой кладовой работает Зинаида Ананьева, – сказал Миронов. – Сомнений она не вызывает, но я бы выяснил на всякий случай круг ее связей.

– Все началось с вашей лекции, товарищ генерал, – улыбнулся Смирнов. – По-моему, чтение лекций стоит продолжить. Во-первых, это в какой-то мере успокоит преступников. Нелогично, чтобы в разгар операции милиция открыто ходила на завод. Во-вторых, один раз нам помог Лабковский. Если продолжать в том же духе, найдутся и другие.

– Считаю, что это разумно, – поддержал Рудаков. – Товарищи, я уточнил следующее: заводу предстоит огромный заказ по линии СЭВ. Для его реализации потребуется не десять килограммов золота, как мы это до сих пор предполагали. Пятьдесят килограммов золотой фольги высшей пробы получает завод. По самым скромным подсчетам, это двести пятьдесят тысяч рублей.

Вечером из Киева прилетел Виктор. Последние пять лет он работал в МВД СССР, руководил контрольно-инспекторской группой. Николай Федорович рассказал ему о «Санько», о своих предположениях.

– Жаль, что не смогу подключиться, – потужил Виктор. – А хорошо бы. – Он грустно посмотрел на Николая Федоровича: – Тебе семьдесят три, батя?

– Стукнуло, – улыбнулся тот.

– А мне – шестьдесят три, – вздохнул Виктор. – Я тебе в самом высоком смысле слова завидую. Мой предшественник ушел в запас, когда ему было шестьдесят два. Честно сказать, развалина. А ты, батя, огурчик, ей-богу.

– Если вспомнить, что деду довелось пережить, он крепко соленый огурец! – бухнул Геннадий. – Правда, товарищ генерал?

– Правда, капитан, – тихо сказал Николай Федорович. – Говоря по совести, мне страшновато, что в одно прекрасное время пригласит меня к себе начальник управления кадров. И скажет: «Дорогой Николай Федорович!» – и так далее. А разве я смогу без своего дела? – Николай Федорович обвел глазами Нину, Геннадия, Виктора. – Многие старики мечтают вечером лечь спать и… – он махнул рукой. – А у меня одно желание: чтобы жизнь моя кончилась в бою. Не от пули бандитской, нет. А просто, чтобы в разгар очередного дела не стало генерала Кондратьева. Маша моя так из жизни ушла. А мне и подавно нельзя иначе.

Утром Бородаев вышел из дома в самом приподнятом настроении. Все детали предстоящего разговора с Виктором Володиным были совершенно ясны, и Бородаев от удовольствия даже насвистывал веселый мотивчик. На углу крикливая тетка торговала горячими чебуреками. Бородаев купил два, жадно сжевал и поморщился:

– С чем они?

– С бараниной, – от возмущения продавщица сделала ударение не там, где нужно. – Проходи, тунеядец!

– А я думал… – Бородаев наклонился к ее уху и что-то сказал. Лицо продавщицы пошло красными пятнами. Она начала икать и хватать ртом воздух. Бородаев счастливо засмеялся. Он с трудом втиснулся в будку телефона-автомата, набрал номер.

– Витек?

– Я…

– Борода это. Ты мне нужен.

– Не могу. С Зиной встречаюсь. Она мне ножик обещала принести, я этот ножик у нее целый год выпрашиваю.

– Так это же совсем в струю! – обрадовался Бородаев. – Я около Бутырки, приходь сюда. Где ворота, знаешь? Ну, найдешь. Жду!

– А… Зина?

– А ты ей перезвони, пусть тоже придет. Женщины, они скрашивают… это… Смягчают, одним словом.

Через десять минут Бородаев подошел к дверям нового фирменного магазина, который примыкал к ограде Бутырской тюрьмы. Витька стоял у дверей и вертел головой во все стороны – видно было, что он кого-то с нетерпением ждет. Он был в новеньких джинсах-клеш и красных носках.

– А… ты, – увидел он Бородаева. – Чего тебе? Говори и отваливай. – Витька настроился на встречу с девушкой и нервничал.

– Как выпить, так друзья, а перед девочкой стесняешься? – обиделся Бородаев. – Конечно, я рылом не вышел и биография у меня не героическая. Твою цацу не заинтересует.

– Ладно, – пробурчал Витька. – Выпил я с тобой раз-другой, так это не криминал. Говори, и адью!

– Деньги мне нужны, Витя, – вздохнул Бородаев. – Видишь, совсем поизносился, против тебя – совсем шпана. Мне тоже хочется быть красивым. А ведь я тебе на той неделе пятьдесят «рэ» одолжил. От себя оторвал. На что ты их потратил? На эти самые? – Бородаев пощупал материал джинсов. – Сила! Америка! А что матери объяснил? Посылка, мол, от Красного Креста? – Он насмешливо прищурился.

– Что надо, то и объяснил, – сквозь зубы процедил Витька. – Вон Зинка идет, замри об этом. – Он бросился навстречу девушке. – Зина, привет, ты извини, что я тебя сюда приволок. – Он оглянулся на Бородаева. – Вон деятель навязался. Ты извини, я сейчас.

– А я тебе подарок принесла. – Зина протянула Витьке складной нож с затейливой рукояткой из наборной пластмассы. – Ты давно просил, владей.

– Спасибо. – Витька восхищенно закрутил головой. – Позавидуй, Борода.

– Привет, ласточка. Нож королевский, жаль, что не финяк. – Бородаев поднес два пальца к козырьку кепки. – Силен, Витя. Увел лучшую девушку из-под носа рабочего класса. Нехорошо.

– Все, Бородаев, – нервно сказал Виктор. – До свидания.

– А… тугрики? Монгольские! Когда?

– Будут. Пойдем, Зина, – Витька взял девушку за руку.

– Вот что. – Бородаев выгреб из кармана смятые рубли. – Пойдем, ребятишки, замочим встречу? Все же работаем вместе, и вам, интеллигенции, от нас, рабочих, отделяться негоже, а?

Зина посмотрела на Витьку с недоумением:

– Он о чем?

– Шутит, – с тоской сказал Витька.

– Шучу, – кивнул Бородаев. – Пойдем с нами, девушка. – Он в упор взглянул на Витьку. – Не обижай, Витя. Я тебе первый друг.

– Может, пойдешь? – Витька отвел глаза.

– Куда? – Зина начала сердиться.

– Как это куда? – изумился Бородаев. – В ближайшую тошниловку, пропустим по сто пятьдесят и по кружке пива, плачу я! Девушка, вы будете в экстазе, я гарантирую!

– Ты странно говоришь, – презрительно улыбнулась Зина. – Как дебил.