Возрожденные полки русской армии. Том 7 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На деле этого не получилось. Сформированными оказались два полка: 1-й Сводно-гренадерский полк из московских гренадер и наш 2-й Сводно-гренадерский полк, каковые и вошли в состав 6-й пехотной дивизии генерала Писарева.
1-й Сводно-гренадерский полк был 3-батальонного состава, тогда как наш полк – только однобатальонный – 4-ротного состава. Каждая рота нашего полка называлась по своим полкам, причем количественно мы – эриванцы – были представлены сильнее других, за нами в порядке постепенности шли мингрельцы, тифлиссцы и грузинцы. Последние не имели в своем составе ни одного кадрового офицера.
Полк имел знамя и одну из серебряных труб Мингрельского полка, каковые были привезены из Тифлиса офицерами-мингрельцами.
Командные должности в полку распределены были так: 1) командир полка полковник Пильберг (эриванец), 2) полковой адъютант штабс-капитан Рычков (эриванец), 3) помощник адъютанта штабс-капитан Александров (грузинец), 4) помощник командира полковник Иванов (тифлисец), 5) начальник хозяйственной части полковник Кузнецов[634] (эриванец), 6) командир батальона полковник Талише (мингрелец), 7) командир 1-й Эриванской роты полковник Гранитов (эриванец), 8) помощник командира роты штабс-капитан Попов (эриванец), 9) младший офицер поручик Борис Силаев (эриванец), 10) младший офицер поручик Богач (эриванец), 11) младший офицер поручик Мохов (эриванец), 12) младший офицер поручик Мохов (эриванец), 13) младший офицер прапорщик Шаталов (эриванец), 14) кадровый подпрапорщик 13-й роты Гончаров (эриванец).
Грузинская рота: 1) командир – штабс-капитан Засыпкин, 2) помощник – прапорщик Осадчий (бывший подпрапорщик Грузинского полка), 3) прапорщик Абт, 4) поручик Жильцов.
Тифлисская рота: 1) командир роты – поручик Резаков, 2) фамилии не помню, 3) фамилии не помню.
Мингрельская рота: 1) командир – штабс-капитан Лепин, 2) помощник – подпоручик Шах-Назаров, 3)…
Пулеметная команда: начальник – поручик Братшау-младший, штабс-капитан Братшау-старший; младшие офицеры: поручик Линьков, поручик Павлов.
Команда связи – капитан Гаврилов (мингрелец).
При штабе полка: поручик Богомолов (мингрелец), командир нестроевой роты – штабс-капитан Мельницкий.
В таком составе застал я формирующийся полк. Для формирования дивизии были отведены так называемые студенческие казармы – бывшие казармы N полка, стоящие на высоком месте недалеко от Волги. Мы, эриванцы, собравшиеся в далекий и чуждый Царицын для формирования полковой ячейки, понимали, что нас мало, что многие могли быть с нами, но их не было. Причин, почему их не было с нами, было много. Одни, да будет им стыдно, как всегда, старались не делать того, что могут сделать другие; это те самые, что в Германскую войну не успели побывать ни в одном бою, это типичные тыловики «ловчилы», за которыми не должно сохраниться почетное имя «лейб-эриванцы», имена их всем эриванцам хорошо известнцы, и я не возьму на себя труда перечислять их имена. Ко вторым относятся те, что из-за причин материального свойства не могли оторваться от семьи, от полученной уже службы и пр.
Тех жаль, потому что они забыли слова: «И для славы его не жалей ничего».
Третьи, возвращаясь из плена, заблудились, если так можно выразиться. Так заблудились наши доблестные однополчане, подпоручики Зуев и Долженков[635]; первый, попав в 11-й Донской полк, а второй – в лейб-гвардии Гренадерский. Оба они сумели поддержать славу полка на стороне, и, конечно, не их вина, что они не нашли нас, а мы их.
И наконец, к последней группе нужно отнести тех, что погибли героями в самом начале Гражданской войны, предпочитая смерть позору.
Мы знаем и запомним светлые имена: капитана Бориса Гаттенбергера[636], капитана Николая Четыркина, поручика Дмитрия Белинского и подпоручика Солнцева. Мы гордимся этими именами, как и тем, что нет ни одного эриванца с революционным именем, что нет ни одного эриванца в Красной армии. Этим мы доказали, что двум богам не молились… Нас было мало, но недаром говорят: «Дело не в количестве, а в качестве», – и действительно, если разобрать всех начальствующих с точки зрения военных качеств, то аттестация получится выдающаяся и не будет удивительно, что четырехротный полк сначала силою 500, а потом 400 штыков делал такие дела, которые могли сделать честь истории любого полка старой Императорской армии. Кто из эриванцев не знал спокойного, выдержанного, умного и хитрого Густава, кто не побаивался его колючего языка? Этот офицер увел с честью с фронта остатки Эриванского полка, унес его святыню – знамя и передал его в надежные руки, веря в светлое будущее России и в воскресение полка.
Этой верой Густав заражал младших и, указывая им верный путь, обильно и часто орошал его своею благородной кровью.
Таков был командир. Его помощник, Илларион Иванович Иванов, офицер Тифлисского полка, закаленный в боях воин, еще в Японскую войну пронизанный двумя пулями навылет в грудь, невозмутимый на поле боя, высокогуманный человек, тонко понимающий психологию русского солдата. Его невольные ошибки искуплены его геройской смертью.
Что касается третьего героя, А.Г. Кузнецова, этого железного человека с необычайной силой воли и духа, то при одном воспоминании о том, что его уже, быть может, нет в живых, становится жутко, ибо на нем и на его имени у меня зиждилась и зиждется надежда о будущем полка.
О Гранитове, моем ротном командире в Гражданскую войну, я получал представление как о боевом офицере – впервые, точно так же, как и он обо мне. И должен признать, что, будь Гранитов в полку с самого начала войны, его имя стояло бы наравне с именем Сабеля, Пильберга, Геттенбергера, Хржановского, а полк несомненно увеличил бы формат страниц своей истории, дабы дать место описанию дел и этого офицера.
Признавая, что все остальные офицеры полка были доблестны и храбры, что будет видно из дальнейшего повествования, я хочу сказать несколько слов о дорогом и незабвенном Борисе Силаеве.
У нас в полку было много сверстников Бориса – сыновей или родственников наших же офицеров, но из них настоящим эриванцем был только Борис. В нем первом закипела молодая горячая кровь, которая по непроторенной дорожке толкнула его в туманную еще тогда Добровольческую армию. Это он в многочисленных и никому из нас не известных, но страшных по жестокости боях под Армавиром, Ставрополем, в Ингушетии и на Маныче, среди чужих, гордо произносил имя родного полка, когда случайные соратники его, удивленные неустрашимостью и никогда не покидающим его прекрасным настроением, интересовались именем полка, его воспитавшего. Он был тем мстителем от нашего полка, который дал понять
