Жизнь в зеленом цвете - 5 - MarInk

Под оглушительные рукоплескания Фред и Джордж совершили над залом круг почёта и двумя рыжими, сияющими на солнце молниями вылетели в огромное окно под самым потолком. Они растворились в буйствующем, невероятном закате, словно специально расцветившем сегодня вечером небо для близнецов, и у Гарри болезненно защемило в груди.

Когда он брёл по коридорам в подземелья, среди гомонящей толпы, ему казалось, что школа опустела.

* * *

Занятия Эй-Пи, разумеется, прекратились с того самого дня, как Амбридж вызнала у Гермионы про существование «тайного ученического сообщества». Но Гарри всё равно часто приходил в Выручай-комнату, потому что сомневался, что Амбридж сумеет войти. Для того надо, как минимум, знать, кто и зачем в данный момент комнату использует. А Амбридж вряд ли додумалась бы до того, что Гарри Поттер является в Выручай-комнату тосковать.

Комната становилась для него маленькой, не больше общей спальни в подземельях; она давала ему те самые подушки, на которых близнецы частенько ласкали Гарри, окружала его приглушёнными неяркими тонами - бежевые обои, светлый потолок. Так ему было проще вспоминать близнецов. Жаль, что комната не могла предоставить ему их - хотя бы на час-другой. Но... «хорошенького, - твердил себе Гарри, кусая губы, - понемножку». С него хватало и одиночества, которое комната давала ему в избытке, и горечи, которая была с ним всегда.

Он приносил с собой учебники и делал домашнее задание в Выручай-комнате - делал, как всегда, скрупулёзно, тщательно, точно. Учителя с марта ставили Гарри всем в пример безо всяких оговорок; после интервью они вообще как-то подобрели к нему. Быть может, пытались загладить то, что тоже сомневались в нём. Хотя он заслуживал все те баллы, что они ему начисляли, и все те похвалы, что раздавались в его адрес; учиться было легко, куда легче, чем жить. Один только Снейп не начислял Гарри баллов и не хвалили - он вообще игнорировал его после... после инцидента с мыслесливом. Гарри, собственно, не стремился, привлекать внимание своего декана, поскольку действительно сказал всё, что хотел; и ещё потому, что его снова затягивала апатия.

Малфой пытался как-то наезжать на Гарри, пытался что-то сделать и сказать - Гарри, не слушая, отбрасывал блондина заклинанием в сторону и проходил мимо. Ему было неинтересно. Его ничто не привлекало в этом долбаном мире, где каждый, стоит тебе остаться беззащитным, так и спешит сделать тебе гадость. И чем ты беззащитнее - тем больше размеры гадости.

После изнасилования - иногда Гарри называл про себя вещи своими именами, иногда нет, потому что здесь тоже не было никакой разницы - у него всё болело несколько дней. Ходить было трудно, хотя он залечил порванное и пользовался обезболивающим; безбожно растянутые вторжением мышцы ныли, несмотря на все зелья и заклинания. Гарри ходил с некоторым трудом, а тренировка по квиддичу и вовсе была ужасна, хотя снитч Гарри ловил даже быстрее, чем обычно - исключительно затем, чтобы как можно скорее приземлиться и спрыгнуть с метлы.

Здесь, в Выручай-комнате, никто не мешал ему уткнуться лицом в подушку и лежать так часами, пытаясь ни о чём не думать. Но попытки эти обычно не увенчивались успехом. Он вспоминал прощание с близнецами, вспоминал последнее занятие окклюменцией, вспоминал свою кровь на полу холла - пятно так никто и не сумел убрать, вспоминал боль, досаду и бессилие - воспоминания всплывали сами, окутывая его душным покрывалом прошлого. Он понимал, что этим губит себя; всё чаще, вставая после нескольких часов лежания на полу, он чувствовал головокружение и слабость, а однажды умудрился упасть в обморок. Но выбираться из апатии, встряхиваться у Гарри не было никакого желания. Зачем?

«Ты просишь прощения за то, что твой отец делал со мной, Поттер? Ты не знаешь, за что именно извиняешься... ты понятия не имеешь, что они все сотворили со мной...» С самого начала пасхальных каникул эти слова жгли Гарри. Что они могли сотворить с человеком, чтобы довести до такого? У Гарри не хватало фантазии вообразить зверство такой степени; и эта неизвестность, неопределённость, мучила его даже больше изнасилования. Оно, в конце концов, произошло с ним не впервые, и он, наверное, мог принять как данность, что люди, желающие унизить его и отомстить ему за что бы то ни было, выбирают именно этот способ.

Был только один способ узнать, что произошло тогда, двадцать лет назад, такого: поговорить с теми, кто там был. Снейп в качестве источника информации был отвергнут Гарри без раздумий. Оставались Сириус и Ремус; и если Гарри понятия не имел, где оборотень и как с ним можно связаться, то с крёстным он мог поговорить.

Прощальный подарок Сириуса на Рождество, тот самый странный свёрток, содержал в себе маленькое квадратное зеркало; по виду очень старое. На его оборотной стороне рукой Сириуса было нацарапано: «Это двустороннее зеркало, второе - у меня. Если захочешь со мной поговорить, погляди в него и назови моё имя; ты появишься в моём зеркале, а я в твоём. Мы с Джеймсом всегда так переговаривались, когда отбывали разные наказания».

Гарри не хотел копаться в грязном белье двадцатилетней давности; но коль скоро вышло так, что это бельё внезапно стало его собственным грязным бельём... если он вынужден был расплачиваться за ошибки, которых не совершал... если он уже принял на себя долги своего отца... то он имеет право знать чуть больше о том, во что ввязался. Кто, если не он?

- Сириус Блэк! - громко и чётко сказал Гарри.

Зеркало замутилось на пару минут; Гарри уже начал подозревать, что что-то сделал не так, когда оно внезапно прояснилось, и в нём появилось лицо Сириуса.

- Привет, Гарри! - крёстный улыбался. Гарри выжал из себя какую-то псевдорадостную гримасу. - Что-то случилось?

Гарри быстро пересказал то, что увидел в мыслесливе Снейпа - не упоминая, конечно, чем всё в итоге закончилось.

- Я надеюсь, ты не судишь Джеймса по тому, что видел... - Сириус тщательно подбирал слова. - Понимаешь, Джеймс и Снейп ненавидели друг друга с самой первой секунды, знаешь ведь, как это бывает? У Джеймса было всё то, чего не было у Снейпа: его любили, он хорошо играл в квиддич, ему многое хорошо удавалось. А Снейп был такой, знаешь, придурок, и потом, он увлекался чёрной магией, а у Джеймса - каким бы отвратительным он тебе ни показался - на этот счёт была очень строгая позиция.

- В том случае, что я видел, Снейп не использовал никакой магии, - негромко возразил Гарри. - Отец напал на него только потому, что ты сказал, что тебе скучно...

Сириус покраснел; при его смуглости это выглядело так, будто у него под кожей разлился свекольный сок.

- В этом, конечно, хорошего мало...

- Он игрался со снитчем напоказ, - горько сказал Гарри. - И всё время ерошил волосы...