Виват император! Армагеддон - Роман Злотников

Между тем в глазах Вадима вспыхнуло раздражение, однако он быстро подавил его и, когда заговорил, голос его был почти спокоен.

— Мы банкроты… Дмитрий.

По легкой заминке Император понял, что его собеседник хотел обратиться к нему иначе, но заставил себя произнести другое имя. Ярославичев качнул головой:

— Ну, я бы не оценивал ситуацию так однозначно…

Вадим саркастически ухмыльнулся и вольно, даже несколько развязно, развалился в кресле:

— Мы все банкроты, понимаешь, ВСЕ! Мы доверили тебе все свои деньги, все, что скопили за прошедшие века, а ведь это немало. И что же? — Вадим скрипнул зубами, выхватил из папки еще несколько листков. — Вот смотри, вот данные по «Беррингс», вот по «Дрезденер банк», а это совокупная сумма кредитов по одиннадцати крупнейшим банкам восточного побережья Соединенных Штатов! Сроки всех этих кредитов истекают через четыре месяца. Причем я имею вполне достоверные сведения, что шесть самых крупных банков Нью-Йорка, Бостона и Филадельфии уже обменялись конфиденциальной информацией, и мы больше не можем рассчитывать даже на краткосрочные займы…

Ярославичев несколько мгновений молча смотрел на своего собеседника, по лицу его блуждала легкая, почти неуловимая улыбка.

— По-моему, ты не сообщил мне ничего такого, из-за чего стоило бы так нервничать, — сказал он наконец.

Вадим подался вперед, пристально глядя на Императора, словно пытался что-то рассмотреть за этой улыбчивой маской, и бессильно откинулся на спинку кресла.

— Действительно, кому я все это говорю?!

Император встал, прошелся вдоль стены, заложив руки за спину, остановился, устремив взор на стайку морских коньков, порхающих среди коралловых рифов, и замер неподвижно, любуясь умиротворяющим зрелищем. Потом резко повернулся к собеседнику.

— Как ты думаешь, Вадим, — тихо спросил он, — каким образом можно объединить эту планету?

Губы того, кто ныне звался Вадимом, дернулись в легкой гримасе недовольства и, пожалуй, неприязни.

— Послушай, Дмитрий, я не собираюсь давать тебе никаких советов по поводу того, как руководить этой страной и что делать с этой планетой. Я уже давно, еще во времена Людовика XIV понял, что все мои потуги более или менее точно просчитать, как эта кровожадная амеба под названием человечество будет реагировать на те или иные мои действия, обречены на неудачу. Поэтому я совершенно не собираюсь забивать себе голову такими вещами.

Император покачал головой:

— И напрасно. Потому что если бы ты дал себе труд задуматься, что и как я собираюсь сделать, то очень многое понял бы еще до того, как явиться ко мне со всем этим. — Он вяло качнул рукой, показывая на листы распечатки, рассыпанные по столу.

Гость продолжал молча сверлить Императора взглядом.

Ярославичев вновь прошелся вдоль стены:

— Знаешь, Вадим, для чего была сделана эта зала? Ее задача вовсе не в том, чтобы производить впечатление на гостей или обеспечивать для меня несколько экзотические, но зато очень эффективные условия релаксации. Хотя с обеими задачами она справляется очень неплохо. Однако же ее основная функция в другом. Это помещение Терранского дворца абсолютно защищено от какого бы то ни было прослушивания. В мире просто нет таких технологий — и, что самое интересное, в ближайшие лет пятьдесят не появится, — которые могли бы хоть каким-то образом проникнуть сквозь пятнадцатиметровую толщу воды, содержащую к тому же несколько сотен живых организмов, имеющих разную массу, плотность, размеры, ритм сердцебиения, частоту движений и иные параметры. — Он замолчал, глядя на собеседника. Тот продолжал сидеть, сжав губы. Император заговорил снова: — Так вот, наивысшей эффективности управления, что только и способно обеспечить нам успех, мы можем добиться лишь в том случае, если каждое из моих решений будет нести с собой продвижение вперед в выполнении не одной, а двух, трех или даже большего числа задач. Причем так как нам чем дальше, тем больше придется действовать в условиях активного противодействия, эти решения должны быть соответственно все более неожиданными, многослойными, сбивающими с толку, не имеющими адекватного ответа. — Император сделал паузу, посмотрел на лежавшие на столике листы. — Я понимаю, что ты хотел мне сказать. Да, мы сможем вывернуться из этой ситуации лишь такой ценой, которая тебе кажется совершенно неприемлемой. Ценой либо жуткой финансовой кабалы, либо обмана и в недалеком будущем неизбежной потери репутации… Но я говорю тебе, что это именно то, чего я и добивался. Я специально затягивал принятие некоторых инвестиционных решений, чтобы у нас сложилась именно такая ситуация.

Тот, кто звался ныне Вадимом, вздрогнул, то ли потрясенный уже услышанным, то ли боясь услышать что-то еще пострашнее. А Император продолжал:

— Даю тебе еще один шанс понять своим умом, что и как ты должен сделать. Подумай, как из двух сотен современных государств, у каждого из которых своя бюрократия, свои интересы, своя история, амбиции, свои враги и друзья, можно создать одно. Причем это одно ни в коем случае не должно стать кормушкой для всей совокупности ныне существующих национальных бюрократий, к которой прибавится еще и вновь созданная наднациональная. Разве не это мы наблюдаем сейчас в так называемой Объединенной Европе, где скоро на каждого жителя придется по одному чиновнику? Новая Империя должна быть государством компактным, эффективным и, что самое важное, действительно обладающим эффективным экспансионистским потенциалом. — Настойчивый взгляд Императора остановился на лице собеседника, однако тот продолжал молчать. Император снова заговорил:

— Допустим, пройдет лет десять, и мы покажем всему миру, что мы сильнее всех. Мы выдержим удар совокупной военной мощи самых сильных армий планеты Но сможет ли это привлечь в наши границы других, тех, кто проиграет, или тех, кто будет просто бесстрастно наблюдать за той битвой, укрывшись за щитом враждебного нейтралитета? — Император мгновение помедлил, словно ожидая ответа, и, не дождавшись, ответил сам: — Нет. Нам скажут: «О'кей, теперь вы самые сильные, ну и что? Мы будем жить, как жили, — набирать жирок, менять машины раз в два года, а не в пять, отдыхать на экзотических островах по четыре недели в год, а не по две. Вы хотите в космос — это ваши проблемы, мы совершенно не собираемся мешать вам в этом, но, ради бога, оставьте в покое нашу уютную Бельгию, изрядно поиздержавшуюся на военных расходах Британию или скромную Панаму. А вот когда у вас все получится и по орбитам полетят не только грузовозы и транспорты, но и круизные лайнеры, тогда, может быть, мы и согласимся одну неделю из четырех провести не на островах, а там, наверху…» — Император саркастически улыбнулся. — И что тогда делать? Устраивать второй Тысячелетний рейх, вводить генерал-губернаторства или сажать посадников из числа терранцев?