На развилке дорог. Часть 2 - Александр Сапегин

Оказавшись за пределами ставшей родной стихии, он бросил взгляд на далёкие шатры орочьего лагеря и мысленно соединил взглядом центр пентаграммы и объект возмездия, для чего-то взмахнув рукой. Ведомый волей гралл Некроса, шар сорвался с места:

— ЖИВИ! — в разуме возник образ некроманта с грустной улыбкой на устах.

— Зачем? — подумал Тимур, сознание ускользало, на него обрушился настоящий шторм голосов, чего-то он него требующих, зовущих с собою, умоляющих вернуться в обжигающую стихию. Без огня вокруг так холодно и пусто. Тимур пытался сопротивляться беспредельному грузу, но голоса ломали все преграды, наконец, разум не выдержал и погрузился во тьму.

Тени, калейдоскоп лиц и голосов, вспышки света и тёмные полосы. Мрак. Пустота. Огонь, ему надо в огонь, он манит и просит окунуться в живое пламя, дать частичку себя и принять обрывки душ. Они зовут, требуют, умоляют и грозят страшными карами. Он должен принять их, слиться с ними, порвать связи с поднебесным миром.

«Отстаньте! Оставьте меня. Оставьте! Меня!»

Душам все равно, бледные тени продолжают хоровод и гасят пламя, подхватывая его частички. Огонь. Нужно больше огня! Как холодно…

Что это? Откуда ветер? Сильные порывы объединяются с языками пламени и сжигают терзающих его призраков, бывшие обрывки душ превращаются в пепел. Свежий ветер уносит мусор и приносит покой…

«Всё кончилось, — чужой, успокаивающий голос прошелестел из ниоткуда. — Иди на свет… Иди на свет».

Нежный бархат чудесного голоса звал за собой, влекущее эхо плыло со стороны маленькой светящейся точки, висевшей высоко над языками пламени. Тимур всей сущностью потянулся к свету и голосу, сгоревшие обрывки душ больше не висели на ногах подобно неподъёмным гирям. Голос звал и тянул, источник яркого света становился ближе…

— «Открой глаза, — приказал голос.»

…Тимур открыл глаза и обнаружил себя лежащим на какой-то кушетке, повернув голову, он столкнулся взглядом с большой белой драконой, которая держала импровизированное его ложе в передних лапах. Дракона что-то сказала на эдде и стрельнула глазами в сторону дома. Он с трудом повернул голову, от порога к нему бежала Любаэль, позади которой широким, но между тем степенно-вальяжным шагом ступал какой-то мужчина.

«Дракона, откуда здесь взялась дракона?!» — мысленно удивился он с некоторым опозданием от действительности. Голова совершенно не желала работать, мысли текли, словно ленивая равнинная река, напоминающая покрытый ряской пруд.

— Тимур, что с ним? Он очнулся? — дракона поставила кушетку на землю, эльфийка тут же припала на колени рядом с мужем и судорожно обняла его. И где, скажите, знаменитая невозмутимость Рау?.

— Привет, — слово еле-еле пролезло через глотку. У Тимура создавалось такое ощущение, что гортань превратилась в некий механизм, заржавевший от долгого простоя. Горло не слушалось, а сказать хотелось так много.

— Приве-ет, коль не шутишь, — Знакомый до печёночных колик голос. — Добро пожаловать в мир живых, герой.

— Керр?!

— Пустыня…, — скрипучим голосом сказал старый эльф, оглядываясь вокруг. — Помоги, — к старику тут же подскочил, вооружённый до зубов и увешанный артефактами соплеменник и помог ему спуститься с хасса. Старый эльф, поднимая ногами тёмные облачка, сделал несколько шагов, осторожно присел на корточки и зачерпнул ладонью пригоршню пепла. Растерев жирный пепел между пальцев, он, бросив остатки на землю, обернулся к спутникам:

— Пустыня, от Великого Леса осталась пустыня. На сотни лиг во все стороны, куда не кинь взгляд. Чёрная, выжженная земля. Ветер поднимал пепел высоко в небо и закрывал им солнце. Пепла было так много, что целый месяц шли грязные дожди. Драконы сожгли Лес за один час. Один час и целая страна на тысячи лет превратилась в пустошь. Никогда не думал, что когда-то снова увижу нечто подобное. Этран, — в голосе старого снежного эльфа прорезался металл, — мы должны сжечь книгу, подобное не должно повториться. Встречаются знания, опасные самим своим существованием. «Поцелуй Богинь» из этого разряда, ты понимаешь меня?

— Понимаю, — кивнул головой бывший ректор школы магии. — Боюсь представить себе, что могло произойти с Ортеном, если бы о «поцелуе» знали орки.

— То же самое, что произошло с ними. Что с мальчишкой?

— Без сознания.

— Насколько плохо обстоят дела? — рау сделал незаметный жест, к нему моментально подскочили длинноухие телохранители и помогли взобраться в седло.

— Обследовавшие графа Сото маги жизни в один голос утверждают о неизбежном летальном исходе. Граф слишком глубоко погрузился в стихию огня и слился с чуждой ему магией смерти.

— Выжигает сам себя?

— Да.

— Может это и к лучшему. Не придётся стирать ему память.

— А как же тысячи свидетелей?

— Этран, — эльф взмахом руки заставил собеседника замолчать, — вряд ли обыватели и видевшие ритуал маги когда-либо смогут повторить опыт трёх тысячелетней давности, не имея на руках книги и чётких указаний.

— Вам виднее.

— Было бы проще, если бы было именно так. Я не застрахован от ошибок, никто от них не застрахован. Вчера я допустил очередную. — Мудуэль погладил рукой шею хасса и потянул повод.

Со стороны реки послышался рёв домашних животных. Весь день конные и хассовые тысячи защитников, до этого безвылазно сидевшие под защитой городских стен, добивали оставшихся в живых зеленух и сгоняли в стада разбежавшийся скот. Губернатор и над-князь рау отказались от осмотра бывшего главного стана орков, ограничившись инспекцией разрушенного пригорода. За стенами всё ещё было неспокойно. Хотя «поцелуй» уничтожил большую часть орков, но оставалась большая вероятность словить шальное заклятие или стрелу от недопаленного шамана или стрелка из лука. Избежавшие смерти, из-за удалённости от основного лагеря, попали под удар выпущенных за ворота тысяч, жаждавших мщения и рубящих всех. Люди, эльфы и серые были настолько ослеплены ненавистью, что убивали зеленух поголовно, от мала до велика. Отдельные отряды были направлены на выпасы, где орки держали пригнанный с севера скот. В городе ощущалась нехватка продуктов, губернатор справедливо решил, что мясной бульон, а то и полноценный кусок мяса будут предпочтительнее пресной каши. Оркам быки, бараны, козы и прочая живность уже ни к чему, а жителям она ещё послужит. Посему конные и грифоновые интендантские сотни занимались своеобразной «охотой». Некоторые зелёные хозяева были против, пытаясь скрыться, гоня стада на север или запад, но для таких быстро находили полные тубы боеприпасов, устраивая ад со штурмовкой и бомбардировкой, и не дай Близнецы среди орков оказывался шаман… После чего на место прибывали всадники на хассах или лошадях, которые заканчивали разгром. Отряженные с военными пастухи собирали разбежавшихся животных в стада и гнали их в город. По приказу губернатора скотину должны были пригонять на верхнее плато, где за границами Лайлата раскинулась небольшая долина и большие силосные ямы. Война не закончена, неизвестно какие сюрпризы ждут страну и город, а мясной запас будет как никогда кстати. Часть животинок по-быстрому прирежут, отправив туши на хранение в продуктовые пещеры, а часть оставят на развод — война не вечна.