«Фрам» в Полярном море - Фритьоф Нансен

«Теперь, наконец, должно бы успокоиться сердце. Пришло время работать ногам и рукам. Утром все было готово к выступлению в путь. Пятеро товарищей, Свердруп, Скотт-Хансен, Блессинг, Хенриксен и Мугста, пожелали проводить нас и взяли с собой нарты и палатку. Вот и утро. Четверо нарт нагружены и увязаны; собаки запряжены. Завтрак сервирован на скорую руку, по-походному. Запили его мальц-экстрактом. Сердечные рукопожатия на прощание, и мы двинулись в путь.

Было ветрено, шел снег. Я пошел впереди, прокладывая путь, за мной Квик, запряженная коренником в первые нарты. За нами гуськом среди громких окриков, щелканья бичей и собачьего лая следовали остальные нарты. С кормы «Фрама» загремел салют: выстрел за выстрелом прорезал снежную метель.

Тяжело нагруженные нарты медленно подвигались вперед; они совсем останавливались, когда подъем становился слишком крут; тогда всем приходилось спешить на помощь, так как сил одного человека явно не хватало. Зато по ровному, гладкому пути нарты неслись как ветер, и лыжники едва за ними поспевали. Мне тоже приходилось мчаться во всю мочь, чтобы не запутаться в постромках, едва меня нагоняли нарты.

Вдруг далеко позади кто-то замахал палкой. Это бежал Мугста, крича, что у одних нарт сломались три поперечные перекладины. Перегруженные нарты налетели на всем ходу на ледяной бугор; и поперечины, которыми соединяются вертикальные стойки, сразу одна за другой треснули; раскололись также две-три стойки. Не оставалось ничего другого, как вернуться обратно на судно, чтобы починить нарты и вообще сделать их покрепче. Такое происшествие не должно повториться.

На обратном пути двое нарт столкнулись и лопнул бамбук в дуге. Стало быть, и дуги надо сделать прочнее[251]. Нарты пришлось разгрузить и поднять на борт. И вот мы снова проводим вечер на судне. В сущности, я рад, что авария случилась сейчас: двумя-тремя днями позже такой опыт обошелся бы нам дороже. Теперь я хочу взять с собой шесть нарт вместо четырех, чтобы на каждые пришлось меньше груза и их легче было бы поднимать на буграх и неровностях.

Кроме того, я велел приладить под перекладинами во всю длину нарт широкие доски, чтобы предохранить нарты от ударов об острые края льдин. Так как потребуется время, чтобы все это тщательно сделать, то едва ли мы выйдем раньше, чем послезавтра. Странно снова очутиться на судне, сказав уже, как я думал, последнее прости всему окружающему. Я прошел на корму; наши пушки совсем занесло снегом. Одна из них при прощальном салюте опрокинулась, другая откатилась далеко назад. На бизань-мачте все еще развевается, алея среди снежных вихрей, флаг.

Настроение у меня необычно приподнятое, победоносное. Все-таки нарты скользили превосходно, хотя груза на них было на сто килограммов больше, чем первоначально предполагалось (в общей сложности мы брали с собой около 1100 килограммов). И все вообще в порядке. Вынужденная задержка на день-другой не беда; установился юго-восточный ветер, который, несомненно, несет нас к северу. Вчера мы находились под 83°47', сегодня, вероятно, продвинулись уже за 83°50'».

В четверг, 28 февраля, мы снова, наконец, тронулись в путь – на этот раз на шести нартах. Нас сопровождали Свердруп, Скотт-Хансен, Блессинг, Хенриксен и Мугста. Часть пути шли и другие товарищи. Вскоре оказалось, что собаки тащат не так хорошо, как я ожидал, и мне стало ясно, что с таким грузом нам придется идти слишком медленно. Поэтому, когда мы отошли немного от судна, я решил сбросить с нарт часть мешков с собачьим кормом. Провожавшие нас товарищи свезли их потом на судно.

В 4 часа пополудни остановились. Одометр[252] показал, что мы прошли 6 километров. Запомнился приятный вечер в палатке с товарищами, которым на следующий день предстояло повернуть назад. Сюрпризом был пунш, мы провозгласили тосты и за отъезжавших и за остававшихся. Только в 11 часов вечера, наконец, забрались в свои спальные мешки.

На «Фраме» в эту ночь в нашу честь была устроена большая иллюминация. На верхушку грот-мачты подняли дуговой фонарь. Впервые электрический свет залил ледяные глыбы Полярного моря. На торосах вокруг «Фрама» зажгли факелы и костры из пакли и другого горючего материала. Великолепное зрелище!

Да и вообще Свердруп распорядился, чтобы каждую ночь, пока он и другие не вернутся на судно, на грот-мачте зажигался электрический или хотя бы простой фонарь. Если бы поднялась непогода и снег замел следы, они рисковали бы сбиться с пути, ведь отыскать корабль нелегко; а огонь на мачте среди этих равнин виден ночью издалека, стоит только взобраться на торос повыше и обнять взором горизонт на много миль кругом.

Я боялся, что собаки, как только их распрягут, убегут назад на «Фрам», и поэтому велел натянуть между поставленными в два ряда нартами стальные тросы и прикрепить к ним на небольшом расстоянии друг от друга короткие ремешки. Когда собак выпрягли, их привязали к этим ремешкам. Таким образом удалось посадить на цепь всю свору. Нескольким все же удалось освободиться, но, как ни странно, они не сбежали, а жались всю ночь к остальным собакам и к нам. И, разумеется, всю ночь около наших палаток не смолкал жалобный вой, не дававший спокойно спать большинству из нас.

На следующее утро (в пятницу, 1 марта) один из товарищей должен был сварить кофе, но, не умея обращаться с нашим кухонным аппаратом, он провозился целых три часа. Дождавшись наконец кофе, мы все вместе весело позавтракали и только в половине одиннадцатого тронулись в путь. Пятеро товарищей провожали нас еще часа два, а затем повернули назад, чтобы поспеть в тот же вечер вернуться на «Фрам».

«Конечно, мы распрощались мужественно, – записано в дневнике, – но, как-никак, прощаться всегда грустно, даже под 84 градусом северной широты, и не в одних глазах блеснула слеза». В последнюю минуту Свердруп, сидя передо мной на санях, спросил, не думаю ли я после возвращения домой отправиться к Южному полюсу; если да, то он надеется, что я дождусь сначала его возвращения. Затем он попросил меня передать привет его жене и ребенку.

И вот я и Иохансен тронулись дальше. Когда мы остались одни, дело пошло медленнее, нелегко было нам вдвоем справляться с шестью нартами, застревавшими на всех встречных буграх и неровностях. Вдобавок и лед становился более тяжелым, а после полудня в темноте стало совсем трудно двигаться вперед: дни еще были коротки и солнце невысоко поднималось над горизонтом, поэтому мы довольно рано сделали привал.

«Среда, 6 марта. Опять мы на «Фраме» и готовимся к выступлению уже в третий и, надеюсь, в последний раз. В субботу, 2 марта, я прошел вперед и убедился, что путь более или менее проходим. Мы продолжали бодро продвигаться на север с нашими шестью нартами. Дело, однако, шло очень туго. Нарты на каждом шагу застревали, и, вытаскивая их, мы вынуждены были по 6 раз проходить одно и то же расстояние.