Devil ex machina - Марьяна Куприянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре потушили весь свет, кроме направленного на сцену. Фаина заволновалась, представив, как за этими тяжелыми шторами идут финальные приготовления, в которых, скорее всего, принимает участие Ян. Но тут от первого ряда отделилась фигура и взошла по ступеням, приковывая к себе взоры. Под софитами Фаина узнала улыбающееся лицо Кирилла. Кто-то дал ему беспроводной микрофон, и парень заговорил, без стеснения осматривая сотни людей.
– Добрый вечер. Я бесконечно рад, что нас сегодня собралось так много. Рад приветствовать всех вас: как тех, кого давно знаю, так и тех, кого вижу впервые. Я волновался, что, поднявшись сюда, не смогу вымолвить и слова, – признался Кирилл, вызвав одобрительные улыбки. – Меня зовут Кирилл, и я студент УКВИ – Университета Культуры и Высоких Искусств. Вместе с моими однокурсниками, которые пожелали остаться в тени (и не произносить приветственную речь), мы задумали этот спектакль несколько месяцев назад, и за это время его художественная форма и содержимое претерпели значительные изменения, став в итоге тем, что вы вскоре увидите. «Devil ex machina» – наше общее, коллективное детище, которым мы гордимся. Мы очень ждали этого дня, желая показать людям, что мы придумали и как воплотили это, но и представить не могли, что соберем столь прекрасную публику.
Пока зал внимал речи Кирилла, сам он поглядывал в одно и то же место на первом ряду, и Фаина заподозрила, что там может находиться Ян.
– Итак, в заключение своей речи я хотел бы сказать, что наш главный сценарист и арт-директор всего проекта пожелал посвятить этот спектакль некой девушке, вдохновившей его на создание «Devil ex machina» в его конечном виде. Девушка эта сейчас находится в зале, но мы не будем называть ее имени, а тем более просить подняться с места, потому что знаем – она не любит быть в центре внимания. Еще раз спасибо, что пришли, а мы, пожалуй, начинаем.
Кирилл сел на место под вежливые аплодисменты, и Фаина не могла оторвать от него глаз. Несколько мгновений спустя он повернулся, чтобы посмотреть ровно на нее и приветливо кивнуть. Конечно, он хорошо знал, где она будет сидеть. Расстояние от первого до седьмого ряда не было столь далеким, чтобы не заметить, как собеседник Кирилла тоже обернулся и одарил Фаину пронзительным взглядом, но, в отличие от приятеля, ничем не выразил дружелюбия. Почти сразу он отвернулся, но и короткого мига хватило, чтобы злость и решимость Фаины провалились где-то внутри, будто прогнивший пол.
Этому холоду, жесткости и власти возможно противостоять лишь в мечтах, находясь далеко от Яна. Они проникают глубоко в тело и разрушают его изнутри. Это болезнь. Гораздо хуже, чем диабет или шизофрения. Зараза, от которой не вылечиться. За тысячи лет столкновений со злом люди так и не придумали от него противоядия. А Ян являлся злом в его чистом, концентрированном виде. Злом, которое умеет притворяться и внушать доверие, симпатию и восхищение, маскируя свои истинные намерения и суть. Так что же могла сделать против него обыкновенная девушка вроде Фаины, если само человечество в бессилии опускало руки?
Хотелось встать и уйти, но усилием воли Фаина удержала себя на месте, а волнение – в груди. Нужно было смотреть на сцену, где расходился занавес, открывая талантливо сделанные декорации, но девушка буравила затылок Яна в первом ряду. Он так и не обернулся на нее еще раз. И этот человек посвятил ей спектакль? Смешно. Не так давно он кормил ее с руки, читал ей, обнимал, целовал шею и плечи, не говоря уже об остальном. Воспоминания из другой жизни…
Фаина решила, что ей нужно успокоиться и отвлечься, раз уж она здесь. И самым лучшим вариантом забыть о чудовище в первом ряду – начать следить за сюжетом, который стремительно развивался на сцене.
Глава 31, в которой Фаина получает «послание»
«Но каждый человек – это не только он сам, это еще и та единственная в своем роде, совершенно особенная, в каждом случае важная и замечательная точка, где скрещиваются явления мира так – только однажды и никогда больше».
Герман Гессе – «Демиан»
Крошечная деревенька затерялась где-то в дремучих лесах средневековой Европы. Среди ее немногочисленного населения бурлила жестокая, но прекрасная в своей простоте крестьянская жизнь – с голодом, мором и неурожаями. Очаг цивилизации в виде королевского замка и прилегающих владений находился очень далеко отсюда – десять дней на быстрых лошадях занимала дорога к нему.
Как водится, в деревне все знали друга, словно близкого родича. Ни одна новость здесь не оставалась тайной – от пропавшего ягненка до протухшего пирога. Но без сплетен и фальши жили эти простые люди, в единой сплоченной семьей, внутри которой нет смысла таить что-то от ближнего.
Жил здесь строгий отец с дочерью, чья мать умерла при родах много лет тому назад. Девушку звали Фиона, что в переводе с греческого – «божественная». Она была гордой и с безразличием относилась к шумным гуляниям сверстников, что составляли добрую треть населения. Отец-лесоруб, воспитавший ее в суровости, привил дочери любовь к полезным занятиям и одиночеству, поэтому веселье и праздность не привлекали Фиону даже когда она повзрослела.
Местные юноши готовы были положить на нее глаз, если бы не боялись отца, который не горел желанием лишаться единственной помощницы, выдав ее замуж. Фиона тоже не стремилась покинуть отчий дом, а к ухаживаниям оставалась равнодушна. Гармонию для себя она находила в помощи отцу и жителям деревни. Несмотря на возраст, Фиона умела охотиться с ножом и луком, рыбачить, колоть древесину и даже самостоятельно выстроить небольшое жилище.
Отец гордился дочерью, которую многому обучил. Фиона отличалась от других девушек и юношей ее возраста – ее мысли и занятия не соответствовали ожиданиям. Однако, зная ее с детства, жители давно смирились с необычным нравом девушки. Она стремилась работать наравне со взрослыми и легко могла пойти с отцом на крупного хищника. Ее уравновешенный характер ставили в пример деревенской молодежи, а старики любили ее за жизненную энергию, благодаря которой Фиона оказывала посильную помощь тем, кто не справлялся со своим домом и скотом.
Но идиллия не может длиться вечно, и одним дождливым вечером в размеренную жизнь деревни ворвалась взбесившаяся лошадь, несущая
