Камень Грёз - Кэролайн Дж. Черри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она сомкнула губы, нахмурилась и назвала.
Кузница работала вовсю – ковалось железо, чинились колеса. Леннон мелькал тут и там, как рыба во встревоженных водах, навещая беженцев, исполняя песенки, чтобы отвлечь от невзгод, интересуясь здоровьем того старика и этой старухи или возрастом какого-нибудь младенца. Шон и Кован привели лошадей – негодующих кобылиц и жеребят, старых меринов, привыкших к вольной жизни и теперь демонстрирующих свой характер, и, наконец, быков, которые тяжело двигались мимо укрытий и даже свернули один навес под вой и возмущенные крики старух.
Донал переходил от места к месту, занимая пажей и крестьянских юношей заточкой оружия, а старым воинам поручая более тонкое дело по ремонту конской упряжи, принесенной со складов. Он старался быть на людях как можно больше: и если не вмешивался детально во все подробности, то хотя бы хвалил то, что делали опытные люди. И все большему количеству людей он доверял свою тайну, беря с них, где надо, клятву, чтоб они молчали.
Но даже молчание порождало слухи. «Слишком тихо», – начинали звучать голоса. «Почему молчат те, кому все известно?» Он слышал и другие шепотки, смысл которых не мог разобрать, и это вселяло в него беспокойство. А всякий раз как он оказывался на стене, он не мог удержаться, чтобы не посмотреть на север, уповая на то, что увидит каких-либо всадников – может, Барка и Ризи с Роаном, возвращающихся домой; но на самом деле он опасался увидеть крупное конное войско – Кер Дав и Брадхит, которые могли возникнуть на горизонте. И по-прежнему их окружало все то же плотное кольцо туч: «Нам придется миновать его, если мы едем на юг, придется погрузиться в эту мглу».
И от этих промозглых мыслей он механически повторял себе: «Господин Киран знал бы, что нам делать».
И голова его кружилась, и тогда он вспоминал, почему они все это делали и что Кирана не было в замке и, скорее всего, не будет уже никогда, что ничто не вернется к тому, как было, и их больше не ждут ни лето, ни осень, ни зима, ни весна никогда-никогда-никогда.
«О боги», – думал Донал тогда, и сердце его сжимало свинцовой болью, и его охватывало непреодолимое желание подняться в зал хотя бы для того, чтобы убедиться, что их не постигло какое-нибудь новое несчастье. «Никто не знает, как заботиться о них», – думал он о Мев и Келли, вспоминая, что те обладают волшебным даром и способны на все в своем отчаянии. «Я знаю. Я могу. О боги. Мурна, моя госпожа, не отпускайте их никуда».
Но ему хватало своих забот. Пора было считать лошадей – Леннон принес ему сведения о количестве людей.
– Объясни мне, – попросил он Леннона, растерявшись от изобилия цифр; и они уселись на корточках у лестницы, мешая пройти всем и каждому, и Леннон принялся писать цифры на земле, подробно объясняя их смысл.
– Самые крепкие должны получить хороших лошадей, – сказал Донал. – И поедут они впереди. И загружать их не надо – нельзя утомлять ни лошадей, ни этих людей, ибо это наша защита.
– Хорошо, – откликнулся Леннон, – но как мы поступим с теми, кто останется без лошадей?
Доналу нечего было ответить. И Леннон покинул его, ничего более не сказав. Не поднимаясь со ступеней, Донал обхватил руками раскалывающуюся от боли голову, но тут же вспомнил, что за ним следят люди, и заставил себя подняться.
Пала мгла – наступили резкие сумерки. Зарокотал гром. Донал поднял голову и взглянул на стену туч, громоздящуюся над ними. Темная полоса, оторвавшись от нее, протянулась к северу. Еще одна метелка на чистом лоскутке неба. Дрожь пробежала по его спине.
– Донал, – сверху раздался голос, высокий и чистый. Он поднял голову и увидел Мев и Келли.
– Ступайте в замок, – ответил он. Ему было страшно из-за этих туч. Весь Кер Велл казался ему беззащитным, предоставленным на милость бури и молний. – Возвращайтесь в зал!
Небо раскололось от грома. Дети вздрогнули и посмотрели вверх. Не обращая внимания на боль, Донал кинулся к ним, и вдруг на фоне камней Кер Велла ему предстала другая картина – приграничные холмы, покрытые мглою, сцепившиеся в схватке войска, разбитые наголову отряды и люди, умирающие под дождем черных стрел. «Погибли», – подумал он, застыв с поднятой ногой на ступенях, и, словно от вспышки молнии, он вспомнил, что ему снилось это под угро. «Север пал. Роан!»
– Донал… – Его обхватили детские руки, сжимая ладони и обнимая за пояс. Он подхватил обоих и понес в замок, спотыкаясь от боли.
Поднялся холодный ветер, вздымавший вихри пыли и валивший их с ног. Он внес детей внутрь, где они были хоть как-то защищены, и закрыл дверь.
– Ветер дует на север, – промолвил Келли. – Тучи движутся к северу.
Так и было: все больше метелок отрывалось от грозовой стены, и, словно клочья черной шерсти, подвластные невидимой руке, они неслись на север.
– Как пряжа, – сказала Мев. – Смотрите! А вон под ними уже новые, с севера.
Сверкнула молния. Со двора раздались крики ужаса и плач детей.
– Ступайте в замок, – закричал Донал. Он взбежал на стену и обратился к мечущимся людям: – Всем укрыться! Ступайте в Старый зал! Прячьтесь в казармах! Двери там открыты!
Ветер вздымал вихри песка, скопившегося у ступеней. Откуда ни возьмись выбежал Леннон, как младенца, прижимая к груди свою арфу, и бросился вверх по лестнице. Сорвало навес над кухней, горы горшков перевернулись и, сталкиваясь, стали кататься по двору. Отбившаяся лошадь металась между стен и ржала, пугаясь гремящих горшков и бегущих детей.
– Донал! – раздался за его спиной голос Мурны. Он стоял, глядя за стены. Солнце исчезало. Их накрывала мгла. Завывал ветер. Если бы он позволил себе, он увидел бы истинный мрак и молнии, как в ту ночь возле Донна.
– Донал! – Чьи-то руки схватили его. То был Леннон, старавшийся затащить его в укрытие. Хлопнула дверь, и Мурна задвинула засов. Мев и Келли обняли Донала, словно боялись, что он тоже растает, и он вслепую прижал их к себе и двинулся вверх по лестнице, а тем временем гром сотрясал камни замка.
Бранвин сидела в зале у очага.
– Это случилось, – промолвил Донал. Дети молчали, дрожа, ибо обладали слишком острым зрением. Донал не отпускал их руки. – Госпожа Бранвин, граница прорвана.
Ее это ничуть не
