Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Странник медленно наклонил голову, как будто вслушиваясь в слова Гилмога, или же в другой голос — голос, что мог слышать только он. Когда он наконец заговорил, то скрипучий, страдальческий глас, что перекрыл шум ветра, достиг ушей каждого воина.

— Ты не вождь ласс`аров, Гилмог. Ты всего лишь отвратительный тиран.

Гилмог вздрогнул при звуках своего имени, произнесённого вслух. Он не ждал вызова от этого неизвестного странника, но теперь, когда вызов был брошен, он чувствовал, что не находит соблазнительной идею приблизиться к незнакомцу. Он видел, как его быки обмениваются неуверенными взглядами.

— И ты носишь булаву отца, самозванец, — прошипел незнакомец.

Холодный ветер узнавания пронёсся над отрядом. Мрачный голос был знаком каждому из них.

— Закрой свой рот, костлявый одиночка! Ты не смеешь так говорить со мной! — Гилмог выплюнул комок кровавой мокроты в сторону странника. — Как, сумасшедшая тварь, как, поведай нам секрет, как ты смог выжить.

Грот медленно поднял руки. Вопреки собственной злобе, многие из собравшихся воинов, включая Гилмога, испустили вопль ужаса.

— Почерневшая плоть, сырая и кровавая, — сказал Грот, — и девять гнилых пеньков, на том месте, где должно было быть десять пальцев. Разве не странно, что может показаться аппетитным, когда голод охватывает тебя?

Грот пальцем — своим единственным пальцем — ткнул в сторону Гилмога. Тот почувствовал, словно это было копье, направленное в его сердце, хотя их и разделяло множество ярдов.

— Но, впрочем, вы знаете всё об этом.

Глаза Гилмога метнулись, охватив взглядом покрытые туманом каменистые склоны. Другие ласс`ары подкрались поближе, чтобы посмотреть за надвигающимся противостоянием. Их тощие фигуры цеплялись за каменистые выступы и выглядывали из тёмных ущелий с видом на долину. Он вдруг понял, что они напоминали призрачную фигуру Грота больше, чем его быков-воинов. Их желтоватые глаза и голые черепа, вырисовывавшиеся на фоне камней, напоминали скелетов, собравшихся среди скал. Мысль пришла к нему, непрошенная — возможно, в конце концов, они уже были мертвы?

Но не он. Не Гилмог и его могучие быки, пожирающие камень. Он не имел ни малейшего намерения поддаваться медленному, неизбежному вымиранию и он не будет мириться с этим оскорбляющим вызовом его законному руководству от жалкого, безответного щенка Ротхьёгга.

— Тебе нужны эти слабаки, Грот Однопалый? Ты хочешь быть вождём этих немощных и призрачного рода? — он насмешливо фыркнул. — Ты можешь забрать их. Я выкинул их из моего племени. Ты можешь забрать их и вести в небеса, куда ты держишь свой путь, и пусть твой новый бог станет им судьёй. Они недостаточно хороши для меня.

Даже сейчас, пока он говорил, Гилмог видел, что Грот ни разу не отвёл взгляда и его палец по-прежнему был устремлён на него. Гилмогу даже показалось, что он смог разглядеть блеск сверлящих его глаз Грота, несмотря на то, что лицо того было скрыто под капюшоном и окутано липким туманом.

Грот молчал какое-то время, и Гилмог поверил было, что их противостояние закончилось, хотя по-прежнему остро чувствовал, что глаза всех ласс`аров были устремлены на них. Он повернулся, собираясь уйти, но голос Грота остановил его.

— Это был ты, Гилмог.

Вождь оглянулся, внезапно беспокойство стеснило его грудь — острое чувство уязвимости, которое он никак не мог прогнать. Тем не менее, он изо всех сил старался, чтобы его голос оставался твёрдым как камень и неуступчивым словно горы.

— Что за новое безумие пришло в твою голову, любитель людей?

Грот сделал шаг вперёд, его нога погрузилась в поток, и Гилмог вздрогнул. Он сделал ещё один шаг, и ещё, пробираясь через бурлящий поток, оставляя закручивающиеся кровавые следы, когда воды реки сорвали бинты с его ног, явив миру обожжённую, покрытую шрамами плоть под ними.

— Это ты был тем, кто принёс ярость Императора на наши головы, — произнёс он, тыча пальцем, словно подчёркивая собственные слова. — Это ты был первым, попробовавшим мясо самых маленьких. Это был ты — тот, кто привёл остальных наших воинов на рисовые поля, чтобы насытиться нежным мясом. Ты обманул их всех. Теперь же вы не можете утолить голод, даже пожирая тела своих родных.

Гилмог осознал, что его воины смотрят на него и почувствовал, как остальные ласс`ары поднимаются на ноги на склонах гор. Он пытался найти слова, чтобы опровергнуть обвинения Грота.

— Нет… Это не…

— Уже поздно. Мы все это знаем. Мы все можем почувствовать внушающее страх чувство голода внутри нас. Ты заразил собственной алчностью весь род огров и создал нечто гораздо большее и ужасное там, в пустошах.

Остановившись в десяти шагах от Гилмога, Грот поднял руки и откинул капюшон.

Хотя многие были потрясены, но, фактически, только вождь издал хоть какой-то звук — вопль смеси страха и стыда, когда узрел сожжённые остатки лица пророка, опускаясь на колени около воды, не в силах отвести взгляд.

Безгубые челюсти Грота открывали рот полный чёрных, сточенных зубов, напоминавших гирлянду из осколков кремня, толстый слой кровавой слюны покрывал его щёки. Его нос исчез, оставив зияющую дыру в центре лица, но всё это не шло ни в какое сравнение с отвратительными, высохшими шарами его глаз, что глядели из глубоких глазниц, с отсутствующими веками. Запах обугленного мяса, исходивший от него, не мог развеять даже удушающий ветер.

— Я знаю, что это правда, потому что я видел это.

Звук всплеска воды и шуршания гальки возвестил о том, что первый из истощённых ласс`аров неторопливо подошёл ближе. Гилмог в испуге закричал, не имея сил отвести взгляда от Грота.

— Ты столько взял от нашего народа, тиран, — прошипел Горт. — Теперь Пасть говорит мне, что пришло время дать что-нибудь взамен.

Первый удар, ревя от ярости, нанёс один из быков. Он пришёлся в спину Гилмогу и, сбив его с колен, бросил на мелководье. Он почувствовал, как бронзовую булаву выхватили из его рук за мгновение перед тем, как дубинка второго быка раздробила его таз.

Ярость каменных едоков вскоре потеряла всякий смысл, когда остальные ласс`ары набросились и на них. Град ударов палок, камней и голых рук обрушили на них их иссохшие родичи, разрывая плоть быков, словно упыри, в их глазах горела ненависть и чистый, хищный голод.

Гилмог, собравшись с силами, попытался воздеть себя на ноги, но с мучительным хрустом позвонков обутые в сандалии ноги обрушились на его затылок. Кровь наполнила рот — он чувствовал, как ржавые лезвия разрезают его плоть. Из последних сил он попытался проглотить её.

Всё, чтобы утолить голод, поселившийся в брюхе…