Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

— Северяне не слишком хорошие моряки, — сказал Вроджик.

— Я знаю прибрежные города Империи, которые усомнились бы в вашем заявлении, господин Вроджик.

— Яха, они умеют плавать, лев-убийца, — пояснил Тей-мураз, сплюнув на разбитый племенной щит, — но им не нравятся корабли. Северянам нравится идти на войну.

— Это совершенно логично, когда ты поймёшь, что северяне не ведут войны по тем же причинам, что и мы, — сказала царица. — Они сражаются не за выживание или золото, не за земли или будущее своих детей. Они идут на юг не потому, что какой-то далёкий лорд в замке присвоил их земли, или восстанавливать справедливость за древние обиды.

— Тогда почему они сражаются? — спросила Миска.

— Они сражаются, потому что одержимы ужасной идеей, что их боги требуют от них сражаться, — ответила царица, и в её глазах засверкал страшный лёд. — Вот что делает их столь опасными — то, что они действительно верят в то, что они говорят, в то, что они считают себя избранными воинами древней силы, единственная цель которой состоит в том, чтобы уничтожить любого, кто выступит против неё. С ними невозможно договориться, потому что все они верят, что разрушение нашего мира — их священный долг.

— Как мы можем надеяться победить такого врага? — спросил Рюрик.

— Мы будем сражаться с ними, — сказала царица, обнажив зимний клинок. — Мы будем сражаться льдом и мечом.

Царица вела всадников вглубь Эренграда, следуя по широким улицам Верхнего города. Разрушения оказались столь огромны, что нельзя было сказать, где заканчивалось одно здание и начиналось другое. Разбитые камни и сломанные брёвна лежали вперемешку, а обгоревшие обрывки ткани колыхались среди развалин подобно богохульным флагам.

Продвигаясь вперёд, они миновали обнесённые стеной руины некогда изящных строений, без сомнений, слишком удивительных, чтобы их создали любым из ремёсел людей. Скелеты с тонкими костями, изящные даже после смерти, были распяты на прекрасных изображениях неизвестных загадочных богов. Даже среди всего ужаса, соперничающего за её слёзы, вид столь осквернённой красоты глубоко потряс Софью.

— Эльфийский квартал, — произнёс Рюрик, так же огорчённый, что такое нечеловечески изысканное искусство разрушили бесследно. Он указал на сгоревший зал из золотой ядровой древесины, теперь почерневшей от дыма и пламени. Медленная метель гладких страниц кружилась в пепельных хлопьях его опустошённых стен.

— Я был… дружен с их хранительницей книг, Ниатрией Эшенерой, и прежде чем закончили внутренние стены, она позволила мне взглянуть на коллекцию. Это было самое красивое место, которое я когда-либо видел. Она сказала мне, что некоторым книгам было больше трёх тысяч лет и что одна, как говорили, написана Бел Корхадрисом, самим королём-учёным. — Рюрик покачал головой. — И они сожгли всё это.

— Эльфы тоже сражались за Норвард, — сказал Тей-мураз, смотря на сотни сломанных стрел и окровавленных наконечников на улице за разрушенными стенами.

— Человек или эльф, — ответил Вроджик. — Северянам всё равно. Их не заботит, чью кровь они проливают.

Миновав бойню в Верхнем городе, они вышли на открытое место, где земля резко опускалась к океану.

Остатки Нижнего города Эренграда забили залив, подобно плавнику, а океан пенился от жира, который стёк с погребальных костров на берегу. Софья сразу же вспомнила поблёкший гобелен, который она видела в имперском посольстве в Кислеве. Каспар сказал ей, что это была работа ван дер Планкена, изображавшая разрушенный кометой Мордхейм.

Южнее тлел храм Дажа, словно его вечное пламя всё ещё могло светить, а на другой стороне Линска стоял на уединённом пике нетронутый храм Тора. За холмом Тора едва виднелись разбитые остатки упавшей зеркальной ледяной башни.

— Морозный дом, — произнесла царица, и ледяные слёзы заблестели на её бледных щеках.

Гавань почти полностью перестала существовать, но большой, построенный гномами мост, который соединял север и юг города, остался цел. Таранные корабли с изогнутыми железными носами врезались в его огромные каменные сваи, но задача разрушить работу горного народа оказалась за гранью их возможностей. Полузатопленные торговые суда кренились в развалинах гавани, а на поверхность выступало множество разбитых корпусов. Порванные паруса удерживали на месте изношенные снасти, развевавшиеся на расколотых мачтах, и одинокие флаги хлопали на холодном ветру.

— Кровь Зигмара! — воскликнул Курт. — Смотрите!

Софье потребовалось время, чтобы среди стольких обломков океанских судов заметить причину божбы Курта.

Имперский торговый галеон, на палубах которого кипела работа, пришвартовался к мосту. Он вывесил яркий ало-синий флаг, украшенный грифоном, сжимавшим золотой молот.

Флаг Альтдорфа.

Ряд аркебуз, дымя кремнёвыми замками, опустился, когда авангард полка приблизился к высокой баррикаде, возведённой на краю моста. Собранная из многочисленных обломков, разбросанных по всему Нижнему городу, баррикада выглядела инородным телом посреди беспорядка.

Высокий, поджарый как волк мужчина в броском пиджаке и брюках поднялся к бойнице между частью осевшего настила проезжей части и рядами связанных галерей. Треуголка со страусовым пером плотно прилегала к его голове, и он держал скрупулёзно изготовленный трёхствольный пистолет с колесцовым замком. Курт заметил, что каждый ударный молоточек выглядел, как миниатюрный Гхал-мараз.

— Стойте! — крикнул человек на резко акцентированном рейкшпиле. — Не приближайтесь, или мы откроем огонь.

— Ты откроешь огонь по нам, имперец? — крикнул в ответ Тей-мураз. — Ты ослеп?

— Поедешь дальше и узнаешь, насколько остры наши глаза.

Ротмистр повернулся к Курту, недоумение читалось на его открытом лице.

— Что с ним? Почему он целится в меня?

— Вероятно, потрёпанный отряд крылатых улан не выглядит не слишком отличающимся от мародёрствующих северян, — предположил Бремен.

Бояре оскорбились, но прежде чем они предприняли что-нибудь опрометчивое даже по меркам кислевитов, Курт ударил шпорами в бока Павла. Дюжина посыпанных порохом стволов была направлена на рыцаря, пока он лавировал между обломками к баррикаде.

Он прекрасно знал, как легко эти свинцовые шарики могут пробить нагрудник. Такое оружие меняло войну, и дни атакующих, закованных в броню рыцарей подходили к концу. Даже если у половины случится осечка, остальных окажется вполне достаточно, чтобы изрешетить его.

— Я — Курт Бремен из Рыцарей Пантеры, — крикнул он человеку с усовершенствованным пистолетом. — С кем я говорю?