Мир приключений 1977. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Николай Коротеев

— Так неудачно получилось. Ребята из школы ждут меня, ведь я лучший вратарь в футбольной команде...

Слушая его болтовню, Абалио не мог не позавидовать мальчику, который, конечно, не подозревал, что не просто похищен из дома, а переправлен в другое время.

— Поселок недалеко от города, и я часто навещал дедушку, — не умолкал Чари. — Дедушка всегда рад мне. Он очень скучает с тех пор, как родители переехали в город. А дедушка с ними ехать не захотел. Не захотел оставлять дом, где родился и вырос... И я там родился... Мне кажется, наш поселок где-то неподалеку. Нас ведь очень недолго везли сюда.

— А как получилось, что дедушку не схватили вместе с тобой? — спросил Абалио.

— Он пошел к горячему источнику лечить ноги целебной грязью. Он каждый вечер туда ходит. Вот его и не застали. Дедушка, наверное, волнуется, что я исчез. А уж про родителей и говорить нечего.

Они стояли над Желтой рекой. В манящую и тревожную неизвестность несла она свои мутные воды.

— А что, если попытаться сделать лодку? — тихо сказал мальчик. — Я так хочу вернуться домой... Так скучаю по дедушке, маме и папе...

Абалио погладил его по голове:

— Не говори глупостей, малыш...

Но едва подвернулся удобный случай, Абалио похитил из шахты топорик. Он уже давно облюбовал на поляне возле реки подходящее дерево, а теперь свалил его и принялся выдалбливать сердцевину. Ничего лучше придумать он не сумел. Взялся за дело отчаянно, бывал на поляне каждый день. Шел туда медленно, тщательно проверяя, нет ли за ним слежки. Бревно прятал в кустах, маскировал опавшей листвой, ветвями кустарника.

Уставал Абалио до изнеможения. От непривычной работы ныло тело, болели руки. К тому же и в шахте теперь приходилось выкладываться полностью: Лайн от своих обязанностей практически устранился.

И все же каждый вечер Абалио приходил к доктору. Беседы с ним стали для него отдыхом и отдушиной.

— Закончить лодку, удрать, добраться до ближайшего населенного пункта, явиться к властям... — давал волю фантазии Абалио.

— А что потом? — охлаждал его пыл доктор. — Станут ли они вас слушать? Где ваши документы? Где люди, которые подтвердят, что знают вас? Вот если бы убежать вдвоем, втроем... А без этого — что проку в вашей лодке?

Они словно бы вели своеобразную игру: один придумывал способ, другой его опровергал.

— А может быть, не так? Попытаться добраться до дому. Инкогнито, разумеется. Явиться к властям. Они свяжутся с местными правителями, попросят содействия. Затем захватят этот лагерь... Довольно сложно, но, похоже, это единственный путь. И потом, будущему всегда легче найти общий язык с известным ему прошлым, нежели прошлому — с неизвестным ему будущим.

Доктор с сомнением качал головой:

— Как знать, не побоится ли будущее вторгаться в свою предысторию? Не побоится ли за себя? А то ведь свяжешь себя этакими челночными контактами, а потом: где прошлое, где настоящее — все перемешалось.

— Неужели за пятьдесят лет машина времени не была изобретена вторично? — досадовал Абалио.

Доктор разводил руками.

— Если и изобретена, то маршруты ее, видимо, проходят в стороне от нашего поселения...

— Но при наступающем энергетическом кризисе к нашему месторождению рано или поздно должны подобраться...

— Конечно, рано или поздно к нам нагрянут изыскатели, — соглашался Смайлс. — Тем более, что белых пятен на энергетической карте все меньше... Однако когда это будет?

Почему Старков так любил осень? Этот промокший насквозь лес, растерявший за лето все привычные свои звуки, кроме сонного шуршания дождя? Эту хлюпающую под ногами кашу, холодную кашицу из мокрой земли и желтых осенних листьев? Это низкое тяжелое небо, нависшее над деревней, как набухший от воды полог походной палатки?

Пушкинская осень — желтое, багряное, синее, буйное и радостное, спелое, налитое… А Старков почему-то любил серый цвет, карандашную штриховку предпочитал акварели и маслу.

Так, в трудах и возбужденных, дурманящих, длившихся допоздна спорах с доктором проходили день за днем. Тоска по дому, нетерпеливое желание действовать сжигали Абалио. Его бесило вхолостую расходуемое время.

А тут еще Бриггс, который то исчезал, то вновь появлялся, курсируя между Африкой и Европой, между прошлым и будущим, привез письмо от Эстеллы. Абалио читал его каждый день по нескольку раз. Читал перед сном и утром, читал, просыпаясь среди ночи. Эстелла писала, что скучает, но заставляет себя думать о лучших временах, когда они снова будут вместе, о Микки, который радует ее хорошими отметками в школе, о том, что живут они в большой квартире уединенно и ждут не дождутся возвращения Абалио. Эстелла не спрашивала, как протекает его жизнь, не мучила его вопросами, на которые, она знала, он не сможет передать ей ответа.

Абалио сделал попытку упросить Бриггса, чтобы тот отвез Эстелле коротенькую записку, обещал хорошо ему заплатить, предлагал убедиться, что ничего предосудительного в тексте не содержится. Бриггс и слушать не хотел.

— Как я погляжу, негритенок вполне заменил тебе сыночка, — ухмыльнулся он.

Абалио не стал продолжать этот разговор, но отметил, что ни один его шаг не ускользает от пристального внимания хозяев шахты.

С тем большей предосторожностью он отправился в очередной раз к тайнику, где под листьями и засохшими ветками кустарника прятал остов будущей лодки. Извлек из промасленных тряпок инструменты, разложил их для работы... И вдруг различил шорох приближающихся шагов. Абалио резко выпрямился... Перед ним стоял Чари.

Прошло мгновение, прежде чем Абалио осознал, что это не враги, а мальчик.

— Как тебе удалось выскользнуть из-под охраны? — спросил он.

— Я умею находить травы, которые помогают от лихорадки, — потупился парнишка. — А многих охранников она ужасно донимает.

— Уходи, — велел ему Абалио.

— Все равно вам без меня не справиться, — возразил Чари.

И точно, очень скоро Абалио убедился: без помощи Чари ему самостоятельно не удалось бы изготовить мало-мальски пригодную для путешествия по реке посудину.

Чари был сведущ в тонкостях, о которых Абалио и не подозревал. Оказалось, что дерево для обработки он выбрал неудачное, с тяжелой древесиной, что выдалбливать его начал, не дав стволу просохнуть. В чаще они отыскали другой, подходящий ствол и два гибких молоденьких деревца — из них мальчик ножиком выстругивал весла, гладкие, легкие, удобные...

Работать вдвоем было куда веселей.

...Однажды вечером Абалио застал доктора в приподнятом настроении.

— Хорошая новость, — возбужденно заговорил Смайлс. — Неподалеку отсюда разбили лагерь не то ученые-биологи, не то охотники — ловцы обезьян...