Портрет моего мужа - Демина Карина

— Всякое.

Этна завозилась, переползая на плечо Кириса. В чем-то я ее понимаю и даже поддерживаю, все же весила моя прелесть немало, а плечи у Кириса отличались шириной и сидеть на них было куда как удобно. Так что…

Всякое, значит…

В обморок я упала.

И была подхвачена, осторожно перенесена в сторону и поставлена на ноги.

— Жарко? — как показалось, издевательски осведомился Кирис.

— По саду прогуляемся? — У меня руки зачесались сломать веер о чью-то упрямую голову. А мне молча предложили руку. — Между прочим, он сонет сочинил…

Я помахала веером, заслоняясь от очередного ухажера, который бросал на меня пылающие взгляды, правда, осторожно, стараясь не слишком мозолить глаза моему сопровождающему. То ли нос берег, то ли в принципе наслышан был.

— Заказал, — уточнил Кирис. — Десяток. Одиннадцатый бесплатно.

— Это тот, который мне… — я нащупала карточку с этим самым сонетом, заключенным в венок из роз. Розы были нарисованы старательно, имелась и пара белых голубков.

За последний месяц у меня собралась изрядная коллекция голубков.

— Нет, ты пока третья.

Умеет он ободрить.

В саду, где тихо падал снег, укрывая облысевшие кусты и деревья, я запнулась о камень и упала. Почти.

— Не замерзни, — Кирис поставил меня на лавку и укутал собственным пиджаком. — А этот тип тебе не пара.

Сама знаю.

Но вот… веер, правда, где-то потерялся.

— Найди себе кого получше.

— Уже нашла, — пробормотала я. — Он хороший, но баран редкостный…

Меня не услышали.

Кровь капала из разбитого носа на пол.

— Сиди смирно, — я не выдержала и отвесила подзатыльник. — А то Ганцу пожалуюсь.

— Я не виноват.

— Ты никогда не виноват. — На сей раз досталось ему прилично, и пусть Кирис изо всех сил старался делать вид, будто бы все в полном порядке, но я-то не слепая.

И разбитый нос, полагаю, наименьшая из проблем.

— Пожалуюсь, пожалуюсь, — я заставила его наклонить голову. А вот тут били не рукой, такие ссадины пальцы не оставят, и будь удар чуть точнее… — Пусть он тебя запрет и лечит.

Он хотел что-то сказать, но я дернула за рыжую прядь.

— Ты вообще о чем думал?

И Этна свистнула, соглашаясь, что мыслительный процесс в деле явно задействован не был.

— Думаешь, если тебя прибьют, мне легче станет? Не станет, — я вытащила саквояж с настойками. Где-то там и обеззараживающая была, и заживляющая. Нос опять сломан, но это ничего, хуже, что я не настолько хороший целитель, чтобы понять, есть ли внутренние повреждения. — Приставят какого-нибудь… брюнета. И мучайся потом.

Кирис промычал что-то невнятное.

— Сиди уже…

В первый месяц в столице было даже неплохо.

Обо мне почти и не знали, а кто знал, тот помалкивал. А город был красив. И я бродила по его улочкам, наслаждаясь свободой, удивляясь этой самой свободе, своей возможности вот так просто ходить, смотреть и…

И Кирис вовсе не мешал.

— Ничего страшного, — он вдруг перехватил мою руку, впрочем, тотчас отпустил. — Просто… если бы говорили обо мне…

Он знал город, может, и не как человек, родившийся в нем, но достаточно, чтобы рассказать об узких улочках и парке, где мы провели день, и плевать, что весь этот день шел дождь.

О побережье, закованном в камень и стянутом железом.

О кораблях.

И домах.

О людях, многие из которых были стары и давно уже не были в полной мере людьми, сделавшись частью города. Мы сидели на пристани, наблюдая за кораблями.

И поднимались на верх самой старой причальной мачты, которая почти уже не использовалась.

Мы пили чай.

Ели пирожки из маленькой харчевни, найти которую случайно вряд ли выйдет, и разговаривали. Обо всем. О море, что подобралось к подножию этой башни, о небе и кораблях, казавшихся слишком большими и неповоротливыми, о людях, с которыми Кириса сводила жизнь. О…

Не о Маре.

Не о мальчишке, что, я знаю, нашел место где-то здесь, в столице, но пока я не хотела с ним встречаться.

А когда говорить становилось не о чем, мы просто сидели. И проклятье, это было хорошо.

А потом появился первый поклонник.

Случайная встреча.

Настолько случайная, что я почти поверила. Пара слов. Легкий разговор, который тек сам собой. Пара прикосновений. Комплименты…

Странное тепло, появившееся в груди.

И холодный взгляд, который я поймала в витрине. Поймала и… испугалась.

А Кирис, демонстративно державшийся в стороне, почувствовал этот страх. Не знаю, как, но… пара фраз.

И удар.

Сломанный нос. Исчезнувший поклонник. А спустя пару недель новое знакомство, опять же, случайное.

Приглашение в театр.

И не только в театр, высший свет, до того прочно забывший о моем существовании, будто опомнился.

Рауты.

Вечера.

Салон, где будут рады видеть меня. И плевать на траур, пусть даже этот траур формальность, но, помнится, именно соблюдение формальностей высший свет и заботило.

Нельзя не пойти.

Оскорбить.

Корн был бы признателен, если…

Симпатичный молодой человек, который вновь же готов показать мне город и…

Дуэль в саду.

И еще одна, о которой мне знать не полагалось, потому что ни к чему прекрасным эйтам беспокоиться о пустяках. Только это не пустяк, и я едва удержалась, чтобы не отправиться следом, потому как Кирис, конечно, сильный маг, но слишком уж самоуверенный. Но я не отправилась.

И сидела в треклятом роскошном номере гостиницы, считая минуты и мысленно матеря себя, Кириса, братца, поднявшего эту волну, весь свет и…

Он отделался парой ожогов. Про того, другого, я спрашивать не стала.

А приглашения отправила в камин. Горели на редкость отвратительно. Только…

— Давай уедем? — я села рядом и прижалась к плечу, а Кирис неловко меня обнял.

Ему так и не простили. Нет, он мало говорит, он вообще стал на редкость молчалив.

— Куда?

— Куда-нибудь.

И эта молчаливость изрядно меня раздражала. Виделось в ней обреченное.

— А университет?

— Плевать, — все равно там моему появлению не обрадовались, а уж слух, что мне не просто работать позволят, но и выделят в личное владение кафедру или даже факультет… нет уж, мне достаточно было взглядов, которыми уважаемые профессора обменялись, чтобы понять, что не так я и хочу нести свет знаний миру.

— Тебя ведь убьют. Рано или поздно, — я провела по спине, чувствуя слабый отклик. Стало быть ребра, которые с прошлого раза едва-едва зажить успели. — Верно?

Неловкое пожатие плечами.

— Но ведь… — я закусила губу.

Здесь дело не во мне и не в тех нелепых попытках знакомства, которые теперь мне самой не казались сколь бы то ни было серьезными. Все куда серьезней.

И мрачнее.

— Корн ведь… донес, что ты… что…

Кирис дернул головой.

Стало быть, не поверили. И да, единожды предавший… дважды предавший… от этого клейма не отмыться. А предателей не любят.

И Корн здесь не поможет. Слишком личное это дело, слишком много тех, кто решит, что ему закон не писан, что он имеет право…

— Все наладится, — не слишком уверенно произнес Кирис. А я кивнула. Конечно, наладится. Особенно если мы уберемся с острова.

— Завтра, — я встала. — Собирай вещи. Мы уходим завтра.

В крайнем случае всегда остается маленький тихий остров, только что-то не тянуло меня возвращаться в тюрьму.

Снежная буря кружила и вьюжила, и я кружилась вместе с ней, хватая ртом колючий снег. Кажется, смеялась. Плевать, на этом забытом богами островке нет никого, кто бы следил за мной.

Почти никого.

— Простудишься, — пробормотал Кирис, в которого я врезалась.

И схватив за руки, потянула в белую мглу.

— Неужели не слышишь ветер?

— Слышу.

И ветер стих. Остался лишь снег, летящий и легкий, он оседал на рыжих ресницах, таял, коснувшись бледной щеки. Он отделял нас от прочего мира. И это длилось, длилось, пока Кирис не вздохнул. И теплое его дыхание коснулось моей щеки.