Фуэте для олигарха (СИ) - Солманская Элина

Эльдар перевёл взгляд на брата.

– Я забрал Еву и Стаса к себе.

– Я знаю. И я так благодарен тебе за это. Я знал, что никто другой не воспитает их настоящими людьми лучше, чем ты.

– Но я никогда не смогу им заменить тебя, их настоящего отца.

– Ты ошибаешься. Ты уже меня заменил, потому что они любят тебя очень сильно, и уже не представляют своей жизни без тебя.

– Я плохой отец, потому что я эгоист и думаю только о себе и своём благополучии. Я лишил их главного в этой жизни, материнского тепла и заботы. Лишил их женщины, которая любила их и заботилась о них, как Марина.

– Ты лишил? А разве это было не её желание оставить вас? Хотя я думаю, что в этом вы всё-таки виноваты оба. И ты, как мужчина в первую очередь. Пойдём, я тебе кое-что покажу, – брат коснулся его плеча рукой и жестом показал пройти к изгороди, расположенной за амбаром.

Эльдар, поднявшись на ноги, сделал несколько шагов и резко остановился, пристально вглядываясь в огромную зелёную лужайку, покрытую полевым разнотравьем, раскинувшуюся сразу за плетёным забором.

– Я ничего не вижу… – Эльдар оглянулся и вопросительно посмотрел на брата.

– Смотри внимательнее, а главное слушай…

Эльдар снова повернул голову и до него донеслись нежные звуки переливающегося, словно родник женского смеха, детских голосов и негромких разговоров. Он пристально всматривался вглубь поляны, где, словно танцующие призраки, будто из пустоты возникли три силуэта. Женский в длинном платье небесно-голубого цвета и мальчика с девочкой, в брючных костюмчиках такого же оттенка, что и наряд женщины.

Они бросали по очереди друг другу полупрозрачный воздушный шар василькового цвета и, смеясь, пытались каждый раз подбросить его высоко в воздух. Женщина периодически опускалась на колени, и крепко прижимая к себе поочерёдно детей, нежно касалась губами их шелковистых волос и улыбалась.

Когда внезапно шар был унесён порывом сильного ветра, женщина присела у одного из стогов соломы и, прижав к себе с обеих сторон детей, подняла глаза к небу и улыбнулась.

– Но ведь это… – Эльдар повернул голову на брата.

– Да, это женщина, которую ты любишь и мои дети. Они никогда не расставались с ней и то, что вы сейчас далеко, не отдалило их от неё, а наоборот сблизило. Она по-прежнему с ними рядом мысленно каждую минуту своей жизни. Она думает о них, нежно гладит воображаемо их волосы и целует перед сном, как прежде каждого. А ты сам, разве не ощущаешь её ежедневного присутствия в твоей жизни?

– Присутствия? – Томашевский взглянул на брата. – Я не знаю…

– Знаешь, Эльдар, я понимаю, когда живёшь на земле, кажется, у тебя всё ещё впереди, и ты всё успеешь, всего добьёшься и непременно будешь счастлив. Когда-нибудь потом и с кем-нибудь лучшим, кто нас по-настоящему заслуживает. Но мы забываем о том, что иногда мы не успеваем ничего. И так важно не упустить того, кто уже есть в твоей жизни и так важно успеть сказать то, что ты не решался или не мог ему сказать. Это важно сделать всё именно в нужное время.

– Но я…

– Обернись назад.

Эльдар посмотрел на пустырь, с разрушенным домом у озера, поломанными деревьями и выжженным полем.

– А теперь туда, – брат показал рукой в сторону Стеши и детей, расположившихся на цветущем поле. – И реши, где ты хочешь остаться. Здесь или там, где всегда будет светить солнце, и дуть свежий ветер или там, где всегда будет вечный покой и благополучие, но останутся лишь руины от любви и счастья.

Эльдар машинально сделал шаг в сторону Стефании с детьми и, обернувшись, посмотрел на брата.

– Я не буду думать. Моя дорога лежит только туда. У меня нет иного пути.

– Я знал. Знал это наверняка. Иди. Ты впервые в жизни выбрал правильный путь, и я горжусь тобой!

Эльдар обнял брата за плечи и, развернувшись, стремительно направился на поляну.

Он шёл быстро и уверенно, словно боялся опоздать, и не успеть, застать их, своих любимых, прежде чем они снова исчезнут, растворившись в воздухе…

Томашевский резко распахнул глаза и подскочил на месте. Он присел в постели и, потянувшись рукой к прикроватной тумбочке, зажёг лампу и судорожно осмотрелся по сторонам.

Он был по-прежнему в своей спальне, окружённый прежней роскошью, привычной глазу и ни о какой зелёной лужайке или старом доме и речи не могло быть. Странный сон, который до сих пор ощущался, словно наяву, снова заставил его задуматься и вспомнить всё, что увидел в нём.

Он поспешно развязал уже слегка распущенный узел галстука и отбросил его в сторону. Поднявшись на ноги, подошёл к балконной двери и, распахнув её, вышел на улицу.

Свежий зимний воздух моментально окутал его лицо и тело. Поёжившись с непривычки, Томашевский остановился у перил кованой ограды балкона и, подняв голову, пристально посмотрел на озеро. Оно было совсем не таким как в его сне, да оно и не могло быть им.

Озеро, явившееся во сне, как и зелёная поляна, на которой играли дети и его любимая женщина, были далеко в стране, которую он покинул много лет назад, в надежде, что именно здесь станет счастливым и обретёт всё то, что как ему тогда казалось, будет главным в его жизни.

Он снова вернулся в комнату и, достав из кармана мобильный телефон, быстро перебрал номера контактов и вызвал Стефанию. Длинные гудки проходили непрерывным потоком в трубке, но хозяйка телефона так и не ответила.

Он взглянул на часы. Три ночи. Конечно, она уже спала.

Не пытаясь больше нарушать её покоя, он отложил телефон в сторону, и присев на кровати, открыл планшет, и быстро перебирая фотографии в поисковике браузера, уже точно знал, чем займётся завтра прямо с утра, невзирая на праздники и ближайшие выходные дни.

****

Стефания резко подскочила на постели. Она провела подрагивающей ладонью по лицу, пытаясь стереть со лба капельки выступившего пота. В комнате ей показалось нестерпимо душно и она, откинув одеяло в сторону, быстро поднялась на ноги и приоткрыла окно. То ли плотный ужин накануне поздно вечером, то ли чрезмерное отопление, но ей на мгновение показалось, будто она задыхается.

Склонившись над приоткрытым окном, она вдохнула свежий воздух и зажмурила глаза от удовольствия, когда он моментально заполнил лёгкие и облегчил её неприятное состояние. Она оставила окно слегка приоткрытым и снова вернулась в кровать.

Укрывшись одеялом, опять почувствовала этот неприятный жар, распространяющийся стремительно по всему телу, словно при сильной лихорадке. Сбросив с плеч кофту пижамы, она осталась в одной майке и прилегла снова на подушку.

Но внезапно резко поднялась и, подскочив на ноги, бросилась на выход из комнаты. Она распахнула дверь спальни так резко, что она, гулко ударившись о стену, отпружинила назад, едва не задевая её саму, когда она стремительно направилась в туалет, крепко зажимая рот рукой.

Тошнота и рвота изнуряли её в течение получаса. Почувствовав лишь некоторое облегчение, она вытерла губы салфеткой и, прислонившись головой к прохладной стене, прикрыла глаза.

– Ты чего тут буянишь? – Рита стояла на пороге туалета в халате и тапочках. Она зевала, прикрывая ладонью рот. Опустившись на корточки, провела пальцами по плечу подруги. – Стеша, что случилось? На тебе лица нет.

Оболенская обречённо на неё посмотрела.

– Как знала, что не надо было пить это шампанское и есть столько всего на ночь. Только слечь в постель на все праздники с расстройством пищеварения теперь не хватало, – она попыталась подняться, но отчаянно махнув рукой подруге, чтобы та уходила, снова склонилась над биде сотрясаемая сильной рвотой.

– Я сейчас воды принесу, – Рита покинула помещение и вернулась со стаканом воды.

Прополоскав рот, Стеша с помощью подруги поднялась на ноги и не спеша направилась на кухню.