Большая и маленькая Екатерины - Алио Константинович Адамиа

— Хороший, очень хороший! — искренне сказала Кетэван.

— И здание хорошее.

— Да, построено оно прекрасно.

— За это надо благодарить Реваза Чапичадзе. У него в совхозе отличная бригада строителей, во всем районе не найти таких мастеров. Особенно хороши спортивный и актовый залы! Я не думаю, что у нас в республике есть вторая такая школа.

— Спортивный зал-то в самом деле хороший…

— Я знаю, что у вас нет преподавателя физкультуры, — не дал ей договорить Константинэ. — В нашем районе ни отдел просвещения, ни спорткомитет никого нам не могли порекомендовать, но недавно я был в Тбилиси, и в республиканском комитете физкультуры мне обещали обязательно подыскать человека. Так что скоро у вас будет преподаватель физкультуры.

«Я ее не вызывал, она сама пришла, ни о чем не спрашивает, ни о чем меня не просит».

— Я пришла по своему делу, батоно Константинэ, — словно угадав его мысли, сказала Кетэван.

— Говорите, не стесняйтесь!

— Я не справлюсь с обязанностями директора школы, — глухо сказала Кетэван и опустила голову.

Константинэ встал, подошел к тому окну, которое было открыто, закрыл его и, придвинув свое кресло ближе к Кетэван, сел.

— В чем дело?

Пауза.

— Я прошу вас, не спрашивайте меня ни о чем! — опять глухо сказала Кетэван.

Плечи у нее задрожали, на глазах показались слезы.

Константинэ стало неловко, он опять встал с кресла, медленно прошелся по кабинету, а потом сел за свой стол. Выдвинув ящик, он достал из него папку и открыл ее.

— Уж не дочка ли с зятем зовут вас обратно в Хергу? — сказал он. Казалось, что Константинэ прочитал это в папке. Потом он захлопнул ее, снова положил в ящик и посмотрел на Кетэван.

— Да их Реваз Чапичадзе уговорил перейти работать в совхоз, — заметно повеселев, сказала Кетэван. — Ведь мой зять — агроном, а дочка — биохимик…

— Знаю. Я их обоих знаю. Реваза не надо учить, кого звать в совхоз. Это дело хорошее. Я рад. Внуки у вас есть?

— Да вот ожидаю. — И лицо ее расцвело в улыбке…

— Ну, вы счастливая женщина. И скоро?

— Скоро! Так через недельку!

— Ого! — развеселился Константинэ. — Если на крестины не позовете, обижусь.

Мысли Константинэ Какубери: «Сначала Реваз Чапичадзе посоветовал, а потом и вся школа просила, чтобы директором назначили Кетэван. Да, вся школа — учителя, комитет комсомола, родительский комитет… Со дня смерти Екатерины Хидашели школой руководила Кетэван, поэтому ее и назначили директором, а она отказывается, да еще не говорит почему… Я было подумал, что ее дочь с зятем в Хергу зовут, так нет!»

— Нам посоветовал назначить вас директором Реваз Чапичадзе, — спокойно сказал Константинэ и, снова достав из ящика стола папку, открыл ее.

— Реваз Чапичадзе? — удивилась Кетэван. — Какое отношение имеет Реваз Чапичадзе к школе?

— Вы ошибаетесь, и очень ошибаетесь, товарищ Кикнавелидзе, — сердито сказал Константинэ. — Его касается то, что происходит не только в вашей школе, но во всем нашем районе.

Константинэ закрыл папку и, закурив сигарету, встал.

— Как это какое отношение имеет Чапичадзе к вашей школе? Как вы могли такое сказать? — горячился Константинэ. — Ведь как раз для того, чтобы спасти эту школу, он приехал из Тбилиси. Неужели вы не знаете этого? Ваша школа была уже закрыта, и Екатерина Хидашели скрывала это от всей деревни, даже дочери своей не сказала. Сама целый год работала, не получая зарплаты, а дочери платила из своей пенсии. Да, год ваша школа была частным учебным заведением. Неужели и это вам не известно?

— Нет, я не знала!

— Что Чапичадзе начал строить раньше — контору совхоза и лабораторию или школу?

— Не могу сказать. Меня тогда не было в Хемагали.

— Ну, так я вам скажу. Сначала он заложил фундамент конторы совхоза и лаборатории, а потом фундамент школьного здания. А что раньше выстроил?

— Школу. Это-то я знаю.

— Как вы думаете, спасибо за это Чапичадзе сказали? А клуб? Здание клуба должны были построить отдельно, на территории совхоза. Так было запроектировано. А Чапичадзе добился того, чтобы клуб пристроили к зданию школы. Для чего? Да только для того, чтобы школа тоже могла им пользоваться. А вы говорите, какое отношение имеет Чапичадзе к школе. Уж от вас-то я этого не ожидал, калбатоно Кетэван! Чего не ожидал того не ожидал!

— Вы меня не поняли, батоно Константинэ, — извиняющимся тоном сказала Кетэван.

— Я вас прекрасно понял, — усмехнулся Константинэ. — Мол, раз Реваз Чапичадзе директор совхоза и заведующий лабораторией, пусть он ими и занимается, а в школьные дела не вмешивается. Как было сказано, так я и понял!

— Извините, но вы ошибаетесь! — решительно возразила Кетэван, глядя Константинэ в глаза. — Просто я хотела сказать, что я лучше знаю положение дел в школе, чем Реваз Чапичадзе. Только и всего. Может быть, я не смогла как следует выразить свои мысли.

— Тогда почему же вы мне не говорите о школьных нуждах?

Пауза.

— Говорите, не стесняйтесь!

— Нашей школе нужна твердая мужская рука, — спокойно сказала Кетэван.

— Мужская рука? — удивленно переспросил Константинэ и, закурив сигарету, сел рядом с Кетэван.

— Вот именно, твердая мужская рука, — убежденно сказала Кетэван. — Мальчики из девятого и десятого классов буквально вверх дном школу переворачивают. Они курят, ругаются, безобразничают на уроках, пропускают занятия… Я наверняка знаю, что они даже в кости играют. Ими такой сорвиголова верховодит…

— Кто?

— Девятиклассник… Аскален Джиноридзе.

— Сын Грамитона Джиноридзе?

— А вы знаете Грамитона? — удивилась Кетэван.

— Очень хорошо знаю. Он заведующий пекарней, не так ли? — опять начал горячиться Константинэ. — Он первым сбежал из Хемагали, купил в Сурами место заведующего пекарней и стал обманывать покупателей. А в Хемагали дом оставил за собой и хемагальские фрукты возил продавать в Сурами. Сначала он отказывался вернуться в Хемагали, но, когда узнал, что мы строим здесь пекарню, развил бурную деятельность и сумел так понравиться Ревазу Чапичадзе… Это такой пройдоха, в карты играет, и в кости тоже… Мне все известно. Я собираюсь снять его с работы. Если хочет, пусть работает в совхозе простым рабочим. А сыну его скажите, что если он не исправится, то будет исключен из школы.

Он прикурил от своего же окурка.

— У меня было другое впечатление о вашей школе, — с сожалением сказал Константинэ. — А в прошлом и позапрошлом году тоже так было?

— Нет! — убежденно сказала Кетэван — Екатерина Хидашели была необыкновенная женщина. Когда ученики начинали в коридоре слишком громко смеяться, она, будто случайно, проходила по коридору, и этого бывало достаточно… Никакого шума на уроках, никаких пропусков занятий без уважительной причины. Она сама