Дети порубежья - Вера Школьникова

Старик сохранял невозмутимое выражение лица, но нервно ходящий кадык выдавал его страх — все пошло не так, как он рассчитывал. Он думал, что достаточно хорошо знает лорда Дарио — честного, порывистого, но, увы, недалекого. Была вероятность, что тот просто-напросто убьет аредопоклонника на месте, но Кало сделал ставку на доброе имя Старниса, не сомневаясь, что Арно сперва сделает все, чтобы выбить из пленника оправдание для своего друга. Завязать разговор, ошарашить известием о Глэдис и потом предложить сделку — свобода в обмен на признание.

Мастер Кало хотел жить, особенно сейчас, на пороге возвращения Ареда. Было бы нестерпимо обидно отправиться в посмертие не получив заслуженную награду. А он верил, что достоин вознаграждения. Страх, испытанный во сне, забылся, уступив место видениям прекрасного будущего. Он покажет Ареду свою преданность, и станет подле него, не как равный, но как первый среди слуг Темного.

Он задумался: с Арно станется отдать его дознавателям, наплевав и на свою честь, и на честь племянника. В конце концов, они виноваты — пригрели на груди гадюку. А вот на честь покойного друга он плюнуть не сможет. За оправдание Старниса Дарио заплатит любую цену. Но что помешает ему убить Кало после того, как тот подпишет признание?

— И какие у меня гарантии, что получив документ, вы не убьете меня на месте? — Поинтересовался мастер.

— Моего слова уже недостаточно? Я никогда не лгал, и уж тем более не стану лгать такой мрази, как ты. Потом вовек не отмоешься, — в голосе лорда слышалась неподдельная брезгливость.

И в самом деле, Арно будто позаимствовал у Вэрда Старниса его болезненную честность. Кало не мог припомнить случая, чтобы лорд Дарио не сдержал слово, даже себе в убыток. Он отбросил колебания:

— Ну что ж… я понимаю ваше стремление обелить память друга и готов поспособствовать.

Арно разрезал веревки, и освободившийся от колодок Кало с наслаждением размял запястья:

— Давайте перо, чернила и бумагу.

Примостившись на выступе, старик начал писать — на бумагу ложились изящные строчки — буква к букве, безупречные очертания, правильный наклон — чувствовалась рука мастера. Покаяние не заняло много времени — Кало знал, как составлять подобные бумаги, видел их во множестве в старых архивах.

— Вот, извольте ознакомиться. Черным по белому и ни слова про госпожу графиню. Как вы и заказывали. Когда вы устроите мой побег?

— Прямо сейчас, — мрачно произнес Арно.

Кало не разглядел, откуда появился нож, и не успел увернуться. Один удар, наискось, под ребро, он сумел только с всхлипом втянуть воздух последним вдохом, а выдохнуть уже не успел. Арно, брезгливо сморщившись, смотрел, как грузное тело оседает на каменный пол пещеры. На душе было мерзко: он солгал, пожалуй, первый раз в жизни. Всегда считал ложь прибежищем для слабых и подлых и всегда держал слово. Обещал, что развесит контрабандистов на соснах — и развесил. Поклялся, что заключит мир с варварами, и заключил. Один только раз он не исполнил обещанного, не успел, и промедление стоило жизни Вэрду. И если для того, чтобы вернуть графу Виастро его доброе имя, нужно замарать свое, Арно пойдет на это без малейшего сожаления. Подоспевшим охранникам Дарио сказал:

— Он пытался меня убить. Сначала уговорил освободить, обещал написать признание и назвать сообщников, а потом напал, я едва успел ударить его кинжалом.

Как он и предполагал, никто не стал разбираться. Тело колдуна хотели бросить псам, но потом все-таки решили сжечь, мало ли, вдруг собаки взбесятся, отведав его плоти. Пепел утопили в выгребной яме.

За все эти годы Арно ни разу не побывал в личных покоях Глэдис. Они встречались в обеденном зале, в большой гостиной, на половине Эльвина, но не ходили друг к другу в гости. Потому Глэдис весьма удивилась, застав дорого брата в маленькой комнате, служившей ей кабинетом. Он стоял у стеллажа и просматривал книги. Услышав ее шаги, Арно обернулся и без долгих отступлений поинтересовался:

— А где вы храните сборники темных обрядов и восхваления Ареду? Или все заучили наизусть?

Глэдис оперлась о стол, изящный маленький столик с перламутровой столешницей — когда-то давно он приехал в обозе с приданым юной графини. Теперь погрузневшая женщина с трудом помещалась за ним, но так и не заменила на более удобный. Она не стала отрицать:

— Нет никаких обрядов и восхвалений. Боль, страх, нож. И больше ничего. И не надо спрашивать, как я могла. Эльвин умирал. Что мне еще оставалось?

— Но сейчас-то он не умирает! Проклятье, из-за вас погиб Вэрд!

— Вы способны думать о ком-либо, помимо своего драгоценного друга, Арно? — Устало поинтересовалась Глэдис. — Он сам виноват в своих бедах. Если бы опеку над сыновьями Квейга доверили мне, они бы не превратились в чудовищ. Мальчикам нужна была материнская любовь, а им подсунули ходячий свод правил дворянской чести.

— О, да. Вы найдете вину для каждого. Клэра и Адан тоже "сами виноваты"?

— Я застала их вместе, в часовне, — пояснила Глэдис, сама удивляясь своему спокойствию.

— Вы должны были придти ко мне! А не… Эльвин бы получил развод!

— Надеюсь, так он получит больше. Если Темный примет жертву, мой сын прозреет.

— И ослепнет снова, как только узнает, что его мать — убийца!

— Вы не скажете ему, — все так же спокойно ответила Глэдис. — Он не вынесет, и вы это знаете.

Арно знал. Он бы и сам, наверное, не вынес. Одно дело убивать в бою, другое — когда за твою жизнь платят жертвами на алтаре. И творит этот ужас твоя собственная мать. Тут хочешь не хочешь, а поверишь, что проклят. Он посмотрел на Глэдис, надеясь найти в ее взгляде хоть намек на раскаянье, но обнаружил только печальную усталость.

— Не скажу, — подтвердил он. — Это не его вина. Но и не могу этого так оставить.

Глэдис кивнула:

— Я понимаю. Честь семьи, — в голосе звучала легкая насмешка, — светлая память друга и невинно убиенной шлюхи. Я приму корень ареники, от бессонницы. В моем возрасте легко ошибиться с дозой. Все, что могла, я для Эльвина сделала. А эта девочка, похоже, сумеет о нем позаботиться. Уж получше, чем Клэра.

Арно испытывал огромный соблазн согласиться. Но корень ареники? Чтобы она во сне, как Вэрд… Нет, это будет слишком легко. Да и потом… он не хотел убивать ее. Жрец Темного — другое дело, это было зло, неприкрытое, скалящее зубы, опасное, жаждущее убивать. А Глэдис… их вражда давно уже стала привычкой, ритуальной игрой, но он уже и не помнил, что послужило причиной.

Старая уставшая женщина… ему пришлось напрячь память, чтобы увидеть ее другой — тонкая, синеглазая, распущенные волосы укрывают спину плащом, сотканным из темного золота. Свадебный обряд, смуглые пальцы комкают шелковую ткань. Удивительно, как он запомнил все эти мелочи, ему ведь было одиннадцать лет. А потом каждый год на кладбище прибавлялось по маленькой могиле… Арно не мог простить ее, но сумел понять.